Подпорченное яблоко - Бруно Энтони - Страница 38

Из шахты лифта доносились скрип и глухие удары. Может лифт сломается и Беллз там застрянет. Но тогда он просто превратится в летучую мышь и прилетит обратно, подумал Тоцци. Это ведь его Колокольня.

Глава 18

5.41 вечера

Наконец грузовой лифт с глухим стуком остановился. Джина слушала, уставившись на кирпичную стену, размышляя. Ее очки сдвинулись на макушку. Рука, на которой она лежала лицом, была мокрой от слез, но сейчас она уже не плакала. У нее просто не осталось слез. Во всяком случае, для Марджи. Она достаточно плакала из-за нее. Они плакали с ней вместе. Когда Марджи была жива, казалось, они только и делали, что плакали. Плакали от счастья и от горя. Они были такими глупыми. Счастье нельзя сотворить. Джина это знала, но, если Марджи приходила в голову какая-нибудь идея, ее было трудно отговорить. Джина знала, что Беллз страшный человек, и предупреждала Марджи: пытаться сделать что-нибудь за его спиной – просто сумасшествие. Но Марджи была ее подругой с пятого класса в школе Святой Элизабет в Байонне. Джина никогда ни в чем не могла отказать Марджи, особенно когда та начинала плакать. Единственное, чего Марджи хотела в жизни, – это ребенок. Она говорила об этом, еще когда они учились в школе. Сколько слез было пролито по этому поводу. Достаточно, чтобы проржавела машина.

Джина смотрела на мебель в другом углу комнаты. Кресла отбрасывали длинные тени на бирюзовую клеенку, разложенную на полу. Солнце уже садилось, освещая комнату колеблющимся оранжевым светом. Скоро стемнеет. Беллз вернется, и... все кончится. Джина больше не хотела плакать, не хотела поддаваться панике, во всяком случае перед Майком, но при мысли о предстоящем у нее перехватило дыхание и стало тесно в груди. Она не могла не думать о Марджи там, в багажнике сплющенной машины. Может, Беллз задумал и ее засунуть в машину и оставить кучу искореженного металла во дворе, рядом с Марджи. Или же он разрежет ее на куски и упакует части тела как куски мяса, как он и рассказывал? К ее горлу подступила тошнота, и она закрыла глаза.

Рука под головой затекла, она пошевелила пальцами и несколько раз сжала и разжала кулак, восстанавливая кровообращение. Делать особенно много движений ей не хотелось – на эту руку был надет браслет наручника. Ей не хотелось сейчас общаться с Тоцци, а если она будет слишком много шевелиться, он с ней заговорит, станет опять проявлять внимание. Почему мужчины так любят проявлять внимание? Конечно, потому, что им от вас что-нибудь надо. Но почему они всегда проявляли внимание к ней?Она-то ведь настоящая стерва.

Джина чувствовала тепло тела Тоцци – они лежали почти рядом, хотя он и старался сохранить между ними расстояние. Наверное, понял наконец, что она стерва.

Правда, это не остановило его в тот день после церемонии крещения, у нее дома.

А может, она и была тогда не такой уж стервой. Он ей действительно нравился. Немного. Даже больше, чем немного. Он ей действительно нравился. Очень. И ей казалось, что он тоже заинтересовался ею. Не только чтобы потрахаться. Хотя и этого ей тоже хотелось. С последнего раза прошло слишком много времени.

Но потом, когда они встали с дивана и бродили по комнате, подбирая одежду, стала ощущаться какая-то неловкость. Типа того, а что дальше? Тут зазвонил телефон, он услышал голос Беллза на автоответчике, и она почувствовала, как он напрягся. В тот момент она подумала, что он ревнует, но позже, когда выяснила у Живчика, что они с Майком партнеры по бизнесу и хотят получить ссуду у Беллза, она поняла, что этот ублюдок пришел к ней совсем не потому, что она ему понравилась. Он пришел из-за Живчика. Что-то типа создания деловой сети. Укрепления отношений. Более тесных связей с семьей.

А теперь выясняется, что он и вовсе шпионил. Коп, втирающийся в доверие людей, чтобы собирать о них информацию. Сама она ничего для него не значит. Он ее просто использовал.

Кроме, может быть, того раза. Тогда он казался искренним. Был нежным. Забавным. Копов ведь не учат актерскому мастерству?

Она немного повернула голову, чтобы краем глаза видеть Тоцци. Солнечный свет ослепил ее, и ей пришлось прикрыть глаза рукой.

Этот глупец смотрел на нее.

– С тобой все в порядке, Джина?

Она отвернулась и вздохнула. Теперь-то что ему от нее надо?

– С тобой все в порядке? – повторил он.

– Помолчи. – Она знала, что ведет себя как последняя стерва, но ничего не могла с собой поделать. Такая уж у нее манера разговаривать.

Он выдохнул, и она почувствовала его дыхание на своей шее. Он снова дернул за цепь, как будто на сей раз она могла отцепиться. По волшебству, что ли? Он это делает только для нее. Чтобы показать, какой он заботливый, как беспокоится о ней, хочет ее спасти. Лучше бы прекратил все это, на нее это не производит впечатления. Кроме того, всякий раз, когда он дергал цепь, наручники врезались в запястье и ей становилось еще больнее.

В батарее зашипело. Джина вытянула руку и потрогала трубу. Горячая. Что ж, по крайней мере, они не умрут от холода. Но можно обжечься.

– Не трогай трубу, – сказал Тоцци. – Обожжешься.

Она стиснула зубы и снова прикоснулась к трубе. Назло.

Он снова раздраженно вздохнул. Почему бы ему просто не сказать ей, что она стерва? Ведь именно так он и думает.

Она почувствовала, как он заерзал: вытянув шею, осматривал комнату.

– Не видишь никакой железки, куска трубы или чего-нибудь в этом роде?

Она посмотрела на него.

– А ты что, хочешь удлинить батарею?

Он сделал гримасу.

– Может, удастся разбить трубу и освободиться.

Она закрыла глаза и покачала головой. Еще одно типично мужское занятие. Что-нибудь чинить. Им нужны инструменты. Интересно, какие «инструменты» держит здесь Беллз? Разделочные ножи или еще что-нибудь?

– С твоей стороны ничего не лежит?

– Неужели ты действительно думаешь, что можно разбить трубу куском деревяшки?

– Здание старое. Этим трубам лет сто...

– Ты что, инспектор по строительству?

– А тебе трудно немножко помочь? Я ведь пытаюсь найти какой-то выход. – Он был очень зол, но все еще не называл ее стервой. Наверное, слишком хорошо воспитан. Да, точно.

Она повернулась и посмотрела ему в лицо.

– Можно мне кое о чем у тебя спросить?

– Мы что, перешли на официальный язык?

– Мне просто хочется выяснить перед смертью одну вещь. В тот день, когда мы пошли ко мне. Ты лег со мной в постель потому, что это входило в твое задание, или потому, что действительно этого хотел?

– Что?

– Безо всяких «что». Просто ответь.

Его лицо стало серьезным.

– Я не занимаюсь любовью по заданию. Ты мне по-настоящему нравилась. И нравишься до сих пор.

Она, не удержавшись, рассмеялась. Даже закрыла глаза, потому что не могла видеть его физиономию, такую серьезную, такую... типичную. И где только мужчин учат всей этой ерунде?

– Рад, что тебе это кажется забавным. – В его голосе была обида.

Она не могла остановиться. Он заговорил громче:

– Я пытался вести себя с тобой по-человечески. Искренне. Но каждый раз ты меня отпихивала.

– Прекрати. – Она ухватилась за живот. – Прекрати. – Она боялась, что от смеха у нее пупок развяжется.

– Ты мне по-настоящему нравилась, Джина. И я был настолько глуп, что думал, будто и ты испытываешь что-то ко мне. Дурак же я. Не представлял, что у тебя было что-то с Беллзом.

Она перестала смеяться и зло уставилась на него. Как он смеет предполагать, что их с Беллзом может что-то связывать?

– Ты такое дерьмо...

– Я не дерьмо. Это ты относилась ко мнекак к партнеру на одну ночь. Сколько раз я звонил тебе, куда-то приглашал? Я старался, Джина, но я тебе не нужен.

Она не верила ни единому его слову. Он просто хотел переспать с ней. Он думал, она шлюха. Да и то сказать, она вела себя как шлюха.

Он пожал плечами:

– Тебе абсолютно наплевать на меня. – Он хотел, чтобы последнее слово осталось за ним.