Грязный бизнес - Бруно Энтони - Страница 49

Огастину был хорошо виден серебристый «понтиак» Джимми Мак-Клири, припаркованный рядом с пожарным гидрометом немного вниз по улице. Мак-Клири подъехал несколько минут назад. Очевидно, он получил сообщение, что этим утром здесь что-то должно произойти. Огастин ухмыльнулся: он поступил очень разумно, анонимно позвонив сегодня рано утром в офис из таксофона, чтобы его не могли выследить. В это время там не бывает никого из тех, кто мог бы задать ему кое-какие вопросы. Огастин попивал кофе и самодовольно ухмылялся, гадая, то ли это он такой сообразительный, то ли остальной мир такой бестолковый.

На переднем сиденье рядом с Мак-Клири был виден Гиббонс. Огастин не заметил фотокамеры, но не сомневался на этот счет. Мак-Клири был исполнительным ирландским копом, которые любят ворчать и жаловаться, но всегда выполняют то, что от них требуется. Они напоминают хороших работящих пчел. Надо только время от времени поощрять их несколько романтическое представление о самих себе: пусть верят, что они значительно умнее, чем есть на самом деле. Огастин не сомневался, что Мак-Клири взял с собой фотокамеру, заряженную новой пленкой и снабженную отполированными телеобъективами. Таковы уж эти люди, созданные для того, чтобы служить.

Что до Гиббонса, то это совсем другой случай. Нет ничего хуже настоящего стопроцентного американца-неудачника. Как и все подобные типы – а Огастин встречал их немало, – Гиббонс гордился своим грубым, примитивным существованием. Многие в клане Гиббонсов были, вероятно, горько разочарованы в нем, особенно если он состоял в родстве с питтсбургскими Гиббонсами. Этот человек жил как какой-нибудь индеец, и все-таки была существенная разница между ним и людьми, подобными Мак-Клири и Тоцци. У Гиббонса не было присущего иммигрантам стремления во что бы то ни стало пробиться наверх к лучшей жизни, достичь уважения, богатства, положения в обществе. Нет, Гиббонс стопроцентный янки, совсем как он сам. Он не карабкается вверх. По-видимому, положение для него ничего не значит. Его невозможно подкупить, купить, обольстить или совратить, потому что, в отличие от детей иммигрантов, у него нет идиотских устремлений. Он всегда был самим собой – упорным, жестким и бескомпромиссным, следовавшим строгим правилам пуританской морали и сразу угадывавшим чужака. Ужасные качества. У Гиббонса не было желаний и мечтаний, а стало быть, он недосягаем для искушений и коррупции. Это делало его очень опасным.

Откуда-то сзади медленно выехала машина и остановилась бок о бок с машиной Огастина. Тоже «мерседес». Водитель, человек с черными усами, взглянул на Огастина и жестами спросил, не собирается ли он освободить место. Огастин покачал головой, и человек, улыбнувшись в ответ и пожав плечами, отъехал. Огастин следил, как машина проехала вверх по кварталу и остановилась недалеко от ресторана Саламандры. Огастин отметил, что это была одна из последних моделей «мерседеса», его же 420-я модель насчитывала уже три года. Когда мужчина вышел из машины, Огастин увидел, что на нем были мешковатые белые брюки и белая тенниска под черной кожаной курткой. Он походил на продавца пиццы. Подумать только. Какой-то продавец пиццы водит самую последнюю модель «мерседеса». Огастин помрачнел. Господи, куда катится эта страна?

Еще один обшарпанный грузовичок – словно он только что побывал на войне – прогромыхал мимо него с другой стороны. На его бортах были нарисованные китайские иероглифы, а открытый кузов до отказа набит деревянными ящиками и корзинами, наполненными той особой продукцией, которой китайцы торгуют на улицах в Чайнатауне. Огастин проводил грузовик хмурым взглядом и вновь обратил свой взор к ресторану Саламандры. Прямо перед рестораном во втором ряду остановился какой-то невзрачный, неопределенной марки автомобиль – голубой с металлическим отливом. Он встал как раз напротив того неопрятного белого фургона. Огастин напряженно вглядывался, стараясь рассмотреть сидящих в машине людей. За рулем, без сомнения, был Тоцци. Но кто это с ним рядом? Он же предупреждал Тоцци, чтобы никого с собой не брал. Черт бы его взял!

Человек наклонился к Тоцци и исчез из поля зрения Огастина. Но все же он успел увидеть лицо и короткие светлые волосы. Лесли Хэллоран. Огастин усмехнулся. Как глупо. Ну, ей же хуже. Он считал ее более сообразительной, а она опустилась до уровня Тоцци. Ладно. Посадят их обоих. Очень романтично.

Огастин машинально тер большим пальцем скулу, обдумывая вновь сложившуюся ситуацию, анализируя новый поворот событий. Как скажется присутствие мисс Хэллоран на конечном результате? Скорее всего никак. Мак-Клири сфотографирует Тоцци, доставившего ковер к известному месту сборища мафии, это окончательно подтвердит его связь с сицилийцами. Когда судье Моргенроту представят эти снимки, он ничего не сможет поделать – руки у него будут связаны. Преступный сговор под руководством алчного агента ФБР, и судье придется прекратить процесс. Саламандра получит свой героин, он и его люди будут сняты с крючка до нового пересмотра дела, а к тому времени они или смоются, или храбро предстанут перед лицом правосудия, которое он сам, лично, запутает так, что присяжные, выходцы из низов, постараются поскорее вынести оправдательный приговор, чтобы не сбиться окончательно в сложных и противоречивых фактах.

В данной ситуации участие Лесли Хэллоран может оказаться весьма кстати. Она со своим возлюбленным, разумеется, будет утверждать, что они привезли ковер не для перепродажи, а в качестве выкупа за маленькую Патрицию. Но управление генпрокурора может заявить, что вся история с похищением Патриции сфабрикована, чтобы замаскировать истинный характер сделки. Учитывая тот факт, что мисс Хэллоран является защитником обвиняемых, любые ее показания относительно так называемого похищения ребенка вряд ли вызовут большое доверие. Сам же ребенок сможет сказать только то, что поздно ночью ее похитил ужасный карлик. Сказка, ночной кошмар – будет настаивать обвинение. Кроме того, детей так легко запутать во время допроса.

Огастин удовлетворенно улыбнулся. Получалось даже лучше, чем он предполагал. Такая работа стоит значительно дороже четырнадцати миллионов, но сейчас он не будет торговаться с сицилийцами. Для того чтобы проложить дорогу в мэрию, четырнадцати миллионов вполне достаточно.

Он откинул голову на подголовник. Слава Богу, что на этот раз он взял инициативу в свои руки и сам организовал похищение ребенка. Саламандра считает, что он недостаточно усерден. Увидеть бы его лицо, когда он выложит им ковер. Это станет окончательным доказательством того, что он достоин каждого пенни из этой суммы. Огастин, прищурясь, смотрел на семейный седан Тоцци, мысленно наслаждаясь звучанием своих будущих титулов: достопочтенный мэр Нью-Йорка Томас Огастин Третий... Мэр Огастин... Его честь...

Огастин взял телефон и набрал номер. Гудок прозвучал четыре раза, прежде чем сняли трубку.

– Пронто, говорите.

Очевидно, кто-то из его холуев. Возможно, тот продавец пиццы, который приехал на новом «мерседесе».

– Позови своего босса.

– Кого?

Болван, притворяется, что не понял.

– Господина Саламандру, – произнес он с некоторым раздражением.

– Кто?

– Скажи, его святой покровитель.

Молчание.

– Подождите.

Держа около уха трубку, Огастин наблюдал за Тоцци, вылезающим из машины. Тот был одет в джинсы и кожаную куртку. Прекрасно. Без костюма и галстука он будет выглядеть на фотографиях еще более подозрительно. Тоцци, оглядываясь, неторопливо направился в сторону грузовика, ожидая, что к нему кто-нибудь подойдет.

Спокойно, Тоцци. Подожди еще немного.

– Хэлло, кто это? – раздраженно спросил Саламандра.

– Я тебя разбудил? Ты, кажется, недоволен?

– Кто это?

– Святой покровитель юристов.

У Огастина это прозвучало почти с тем же сарказмом, с каким ранее произносил этот отвратительный эвфемизм Саламандра.

– Я не знаю, кто ты. До свидания.

– Не вешай трубку. – Сицилиец боялся прослушивания, и напрасно. Огастин знал, что предписания, санкционирующего прослушивание квартиры над рестораном «Прекрасный остров», не было. – Не клади трубку. Твой ковер у меня. – Молчание. Обычная итальянская подозрительность, замешанная на невысказанной враждебности. – Я сказал, твой ковер у меня. Он нужен тебе или нет? – Молчание. – Теперь послушай меня. Я знаю, ты мне не доверяешь. Ты считаешь, что я провалил ваше дело, но ты ошибаешься. Я собираюсь выполнить все, что обещал первоначально, и даже больше. У нас не было договоренности о том, что я буду заниматься снабженческой стороной дела, но в данном случае я доставил вам ваш товар. Я также собираюсь обеспечить прекращение процесса, если, разумеется, вы будете мне помогать.