Потомки Шаннары - Брукс Терри - Страница 48

— Так, значит, ты поможешь нам?

— Конечно. — Падишар насмешливо выгнул брови. — Я хозяин Ключа Пармы, но Южные Земли потеряны для меня — мой дом, мои владения, мое наследство. Я хочу все это вернуть. Как и много лет назад, магия — вот наш ключ к победе, палка, которая загонит этих тварей Федерации назад в их пещеры!

— Ты уже несколько раз сказал… — перебил его Пар, — что магия как-то поможет в борьбе с Федерацией. Но ведь Алланон боялся порождений Тьмы, и меч предназначен для борьбы именно с ними. Тогда почему…

— Ну, парень, — быстро перебил его Падишар, — ты снова угодил в самую точку. Вот ответ на твой вопрос: я всегда хорошо ощущаю связь между причиной и следствием. Такие мерзости, как порождения Тьмы и Федерация, определенно связаны между собой. Что-то их соединяет, как Омсвордов и Крилов, например. И если мы поймем, как уничтожить одно зло, мы справимся и со вторым!

Он посмотрел на них взглядом, в котором было столько свирепой решимости, что все надолго замолчали. Край солнца тем временем исчез за горизонтом, Ключ Пармы окутал полумрак, а земли на западе и юге подернулись серой дымкой. Люди позади них вставали из-за столов и отправлялись спать в палатки, разбросанные тут и там по Уступу. Даже на такой высоте летняя ночь была теплой и безветренной. Стали появляться звезды, и тонкий молодой месяц повис в темной синеве.

— Ладно, — тихо сказал Пар. — Так это или нет, чем ты можешь нам помочь?

Падишар Крил разгладил складки на рукавах своей алой рубахи и с удовольствием вдохнул чистый горный воздух.

— Парень, я могу сделать как раз то, о чем ты меня попросил. Я могу помочь тебе отыскать меч Шаннары. — Он бросил на Пара насмешливый взгляд и невозмутимо добавил: — Видишь ли, мне кажется, я знаю, где его искать.

ГЛАВА 18

Следующие два дня Падишар упорно избегал разговора о мече Шаннары. Когда Пар или кто-нибудь из его спутников пытался заговорить с ним на эту тему, он отвечал, что всему свое время или что терпение — лучшая из добродетелей, — словом, изрекал какую-нибудь другую банальность, только раздражая их. Но при этом Падишар оставался неизменно приветлив и добродушен.

Кроме того, несмотря на гостеприимство предводителя мятежников, они не чувствовали себя свободно. Им разрешили подняться на Уступ, но спуститься с него они уже не могли. Лебедки, поднимающие и опускающие груз, всегда хорошо охранялись, и приближаться к ним без разрешения никому не позволялось. Спуститься же с утеса, не пользуясь подъемником, было попросту невозможно. Передняя стена утеса тщательно сглажена, все выступы и впадины стесаны или замазаны. Такая же гладкая стена уходила и вверх, но в ней располагались амбразуры для лучников.

Еще оставались неисследованными пещеры. В первый же день Пар и его друзья отправились в пещеру, расположенную в центре скалы, гадая, что там находится. Они увидели, что из огромного, как собор, помещения можно пройти в дюжину меньших по размерам, где повстанцы хранили припасы, оружие и снаряжение, жили, когда погода не благоприятствовала ночевкам на воздухе, тренировались и проводили свободное время. В глубь горы шли какие-то туннели, но они охранялись. Когда Пар спросил Хайресхона, куда они ведут, тот демонически усмехнулся и ответил, что, подобно тропе в Ключе Пармы, туннели ведут в забвение.

Следующие два дня пролетели быстро, хотя раздражение от того, что Падишар избегает разговоров о мече, не проходило. Пятеро гостей проводили время, исследуя крепость мятежников. Кроме подъемников и туннелей, им разрешалось бывать всюду. Падишар не расспрашивал Пара о его спутниках. Казалось, его совсем не интересовало, кто они такие и можно ли им доверять, будто это не имеет никакого значения. Возможно, и не имеет, подумал Пар после некоторого размышления, — крепость мятежников совершенно неприступна.

Пар, Колл и Морган все время были вместе. Иногда к ним присоединялся Стефф, но Тил постоянно держалась в стороне, как всегда отчужденная и необщительная. Повстанцы уже привыкли к тому, что братья и горец бродят по Уступу и заходят в пещеры.

Но ничто не интересовало их больше, чем сам Падишар Крил. Предводитель повстанцев оставался загадкой. Его появление в любом месте было сразу заметно по ярко-красной одежде. Он был весьма разговорчив: рассказывал истории, отдавал приказы, вслух комментировал свои мысли. Падишар казался веселым и сердечным, улыбка не сходила с его губ. Но за его мягкостью и приветливостью скрывался характер, твердый как гранит: когда он приказывал что-то сделать, это выполнялось незамедлительно. Никто не осмеливался с ним не то что пререкаться, но даже задавать ему вопросы. Его лицо могло быть улыбчивым, как летний день, но голос замораживал до костей.

Он поддерживал в лагере железный порядок и дисциплину, поставив все на военную ногу. Лагерь содержался в чистоте и порядке. Оружие и припасы учитывались и хранились на специальных складах, и то, что требовалось, находилось мгновенно. Каждый член отряда имел свои обязанности и исполнял их точно и добросовестно. На Уступе жило более трехсот человек, и каждый знал, что ему делать и перед кем придется отвечать, если что-нибудь выйдет не так.

На второй день пребывания гостей на Уступе к Падишару Крилу привели двух членов отряда, обвинявшихся в воровстве.

Он выслушал показания против них вполне добродушно, потом предложил обвиняемым высказаться в свою защиту. Один признал свою вину полностью, второй неуверенно отпирался. Падишар приказал первого высечь и снова отправить на работу, а второго сбросить с обрыва.

Вечером того же дня Падишар подошел к Пару и спросил, не произвело ли на него случившееся дурного впечатления. Не дожидаясь ответа, он стал объяснять, что дисциплина в отряде слишком важна и наказание за проступки должно быть быстрым и неотвратимым.

— Соблюдение правил имеет огромное значение среди равных, — несколько туманно объяснил он. — Мы живем здесь одной семьей и должны полагаться друг на друга. Человек, ненадежный в лагере, будет ненадежным и в бою.

Потом он внезапно перевел разговор на другую тему, сообщив извиняющимся тоном, что его родители были не землевладельцами, убитыми в лесу по приказу Федерации, а торговцами шелком и умерли в тюрьме Федерации за неуплату налогов. Он сказал, что приукрасил свой рассказ, чтобы произвести большее впечатление.

Когда сразу после этого разговора Пар встретил Хайресхона и спросил его, знал ли он родителей Падишара, тот ответил:

— Нет, они умерли от лихорадки еще до того, как я появился на свет.

— Ты хочешь сказать, умерли в тюрьме? — спросил его сбитый с толку Пар.

— В тюрьме? Вряд ли. Они умерли в пути, направляясь из Вейфорда на юг. Торговали драгоценными металлами. Падишар сам рассказывал мне об этом.

Вечером после ужина Пар изложил обе версии Коллу. Они сидели вдвоем на краю Уступа, подальше от лагеря, и наблюдали, как звезды вырисовывают свой причудливый узор на темнеющем небе. Когда Пар закончил свой рассказ, Колл рассмеялся:

— Правда в том, что этот человек не говорит о себе ни слова правды. Он больше похож на своего предка Панмона Крила, чем, возможно, сам Панмон!

Пар усмехнулся:

— Да, пожалуй, ты прав.

— Он так же одевается, так же разговаривает, такой же неистовый и странный, как его предок. — Колл вздохнул. — Но какого черта я смеюсь? И что мы делаем здесь с этим сумасшедшим?

Пар проигнорировал его вопрос:

— Колл, как ты думаешь, что он скрывает?

— Да все.

— Нет, не все. Он не из таких. — Колл попытался возразить, но Пар сделал успокаивающий жест. — Задумайся вот над чем. Все эти рассказы о себе и о своих родителях тщательно продуманы и отработаны. Он рассказывает их со смыслом. Если вспомнить легенды, то у Падишара и его предка Панмона много общего. Он создает свой образ для разных людей по-разному. Но в каждом случае все не соответствует действительности. — Он придвинулся к Коллу. — И я готов думать, что делает он это не без причины.