Прикид - Брук Кассандра - Страница 29

Гейл радостно захлопала в ладоши:

– Ты права, дорогая! Кому нужен этот дурацкий священник! Вот только надо придумать название нашей исповедальне. Не могу же я заявить посетительнице: «Ну а теперь, милочка, идемте исповедоваться кофейной машине!»

– Будет тебе, Гейл, – сказала я. – Ты у нас католичка, вот и придумывай название сама.

Гейл призадумалась. Затем глаза ее оживились.

– Тогда вот что, – важно заявила она. – Еще в школе слыхала я одну историю, ее рассказывали монахини. И речь там шла о самом известном и жестоком исповеднике всех времен, некоем испанце по имени Торквемада… К тому же и машина у нас совсем древняя. Так что, я считаю, очень подходящее имя – Торквемада. Как вам, а? А теперь, ради всего святого, я просто умираю, до чего хочу выпить! – добавила она, открывая небольшой шкафчик, стоящий рядом с автоматом.

Вот так мы окрестили нашу машину. И чтобы отпраздновать это событие, выпито было немало, после чего мы с Кэролайн благоразумно решили отправиться домой на такси. И всю дорогу громко хохотали и мысленно поднимали тост за величайшего испанского инквизитора, чей яростный и неуемный дух вселился в нашу машину, некогда спасенную мною от печальной участи оказаться на свалке.

Такси остановилось возле особняка Кэролайн. Я же, несколько нетвердо держась на ногах, двинулась через парк к дому. Жизнь казалась одновременно прекрасной и абсурдной, и у меня вдруг появилось предчувствие, что самое главное, самое прекрасное и удивительное еще впереди. Удивительное, несомненно, относилось к Торквемаде, который вот уже пять веков как скончался; прекрасное – к Джошу Келвину, который находится в пятистах милях отсюда. И, как я от души надеялась, был до сих пор еще жив и здоров.

А где-то посередине между этим удивительным и прекрасным находилась моя реальная и обыденная жизнь – муж, дочь, дом, наша лавка.

Ральф перечитывал «Дядю Ваню». Рейчел смотрела телевизор. На коленях у нее пристроилась Фатва.

– Привет, мам! Ты в порядке?

Я не была уверена в ответе.

Глава 6

ТОРКВЕМАДА

Трудно было заставить людей поверить в то, что в магазине у нас имеется автомат для варки кофе-экспрессо, наделенный магической силой. Вдоволь наговорившись и отсмеявшись по этому поводу, мы не очень-то верили в это и сами. Однако, наблюдая за тем, какое воздействие оказывает он на посетителей, нельзя было не заметить, что аромат кофе так и притягивал, заставляя людей собираться возле Торквемады. А уж оказавшись там, они начинали говорить, высказывать самые сокровенные свои мысли и устремления – свободно и раскованно, даже с какой-то радостью, пусть даже прежде за ними ничего подобного не наблюдалось. За короткое время Торквемада умудрился выведать не меньше тайн, чем испанская инквизиция, использовавшая средневековые орудия пытки. В знак благодарности и признания той могучей силы, которой был наделен наш автомат, я время от времени уважительно и усердно натирала его сверкавшие медью и хромом бока – до тех пор, пока Торквемада не начинал буквально излучать притягательное сияние, призывая всех входящих немедленно устремиться к нему и облегчить свои грешные души. И именно так они и поступали, словно им больше нечем было заняться. Словно они были околдованы.

Заметила также, что женщины предпочитают исповедоваться, примерив новый костюм или платье, снятые с вешалки. Впервые попав в наш магазин, они вели себя сдержанно и почти не разговаривали. Но, вынырнув из примерочной в новом наряде, тут же устремлялись к кофейной машине. И сразу начинали выкладывать совершенно поразительные факты и подробности из своей жизни. Они рассказывали о своих мужьях, любовниках, несчастьях, надеждах, мечтах, снах, фантазиях, страхах и разочарованиях. Словно выбранные ими – или нами для них – наряды высвобождали из застенков обыденности, призывали найти утешение в исповеди перед кофейной машиной. Освободившись от старой одежды, они будто сбрасывали вместе с ней и кожу.

Торквемада оказался способен творить настоящие чудеса. Как-то однажды, сонным августовским днем, в магазин зашла дама, которую немного знала Гейл. Дама пребывала в крайне возбужденном состоянии. Примерно в возрасте Кэролайн – лет тридцать пять – сорок, – темные волосы строго зачесаны назад и открывают лицо, еще недавно отмеченное нежной красотой, но теперь какое-то затвердевшее и мрачное. Скорее маска, а не лицо, причем маска, говорившая о том, что скрываться под ней может что угодно, только не счастье. Как только она переступила порог, мне показалось, что в лавке стало холодно и сумеречно.

Гейл подошла к ней. С минуту они тихо беседовали о чем-то, затем вместе обошли ряды вешалок, рассматривая платья. Гейл выбрала темно-синее шелковое от Джин Мюр и протянула даме. Та с некоторым сомнением взирала на него, затем наконец решилась и пошла в примерочную, держа платье осторожно, с таким видом, точно оно могло взорваться.

Других посетителей в магазине не было. Кэролайн находилась в отпуске. Гейл подошла ко мне и, скосив глаза на лестницу, прошептала:

– У меня такое ощущение, дорогая, что сейчас понадобится Торквемада. Давай поспорим, о чем будет разговор? – Она задумчиво возвела взор к потолку. – Так… Муж завел любовницу?.. Это же сразу видно, стоит только взглянуть на ее лицо! Причем, судя по тому же лицу, случается это не впервые. Он завзятый изменщик, вот кто! А стало быть, буквально на следующей неделе к нам в лавку явится какая-нибудь девица, вся в слезах, и, рыдая, начнет жаловаться, что этот ублюдок и мерзавец вернулся к жене. А потом… Нет, погоди, не перебивай… потом явится муж любовницы и непременно в сопровождении какой-нибудь куколки, которую представит нам как свою племянницу. Я же тебе всегда говорила – сплошная чертова карусель! И все так предсказуемо, просто скука! – Гейл снова покосилась на лестницу. – Но вину почему-то всегда испытывает жена. Словно по вине жен эти мужья скачут от одной бабы к другой. Весь вопрос в том, какова кара… – Она рассмеялась. – Два платья от Джин Мюр и одно от Пола Кастелло? В любом случае лучше, чем власяница!

В этот момент в магазин вошла покупательница. Я устремилась к ней, и тут как раз из примерочной поднялась печальная дама. Новая покупательница принадлежала к разряду тех, кто готов перерыть все, так толком и не зная, чего на самом деле хотят. А потому я лишь краем глаза могла наблюдать за тем, как Гейл наливает кофе, восхищается платьем на грустной даме, а затем мрачно и сосредоточенно выслушивает ее.

Наверное, лишь через полчаса она выпроводила даму, и магазин снова опустел.

Гейл устало плюхнулась в кресло.

– О Господи! – простонала она. – Если опять разгорятся дебаты на тему о том, можно ли позволить женщинам служить в католической церкви, обещай, что не позволишь сказать мне «да». Кроме того, я совершенно не умею хранить тайну исповеди, ровно через сутки будет знать весь город. Ты хочешь послушать, что она сказала?

Ну разумеется, я хотела.

– Итак, – заявила Гейл, устраиваясь поудобнее, – я была недалеко от истины. Эта дама по имени Ребекка, она замужем. О'кей… Трое ребятишек, муж какой-то законник, кажется, королевский адвокат 35, что-то в этом роде. Короче говоря, при деньгах, и эти деньги ударили ему в одно место. Вот уже в течение многих лет брак под угрозой распада. У него бесконечные романы. У нее – ни одного, так она, во всяком случае, уверяет. Она бы не возражала завести интрижку, она уверена, что больше не любит мужа, ни капельки. Единственное, о ком печется, так это о детях. Живет ради них. Ладно… Так бы оно себе и шло дальше, но тут возникает ситуация. Этот ее муженек вдруг знакомится с некой Мерзавкой. Жуткая интриганка и стерва, настоящий вампир. Не замужем. Денег нет. Куча любовников. Эдакая похотливая кошка. И вот она хватает нашего адвоката за яйца и не отпускает. Требует, чтобы тот развелся с женой. Воображает себя будущей леди Такой-то с особняком в Хэмпстеде, загородной виллой и еще усадьбой на берегу Дордони 36. Детей побоку, он может сдать их в частный пансион. А ей остается лишь вскрыть банку икры и воскликнуть: «Дело в шляпе!»