Отец Горио - де Бальзак Оноре - Страница 61

Два могильщика, бросив несколько лопат земли, чтобы прикрыть гроб, остановились; один из них, обратясь к Эжену, попросил на водку. Эжен порылся у себя в кармане, но, не найдя в нем ничего, был вынужден занять франк у Кристофа. Этот сам по себе ничтожный случай подействовал на Растиньяка: им овладела смертельная тоска. День угасал, сырые сумерки раздражали нервы. Эжен заглянул в могилу и в ней похоронил свою последнюю юношескую слезу, исторгнутую святыми волнениями чистого сердца, — одну из тех, что, пав на землю, с нее восходят к небесам. Он скрестил руки на груди и стал смотреть на облака. Кристоф поглядел на него и отправился домой.

Оставшись в одиночестве, студент прошел несколько шагов к высокой части кладбища, откуда увидел Париж, извилисто раскинутый вдоль Сены и кое-где уже светившийся огнями. Глаза его впились в пространство между Вандомскою колонной и куполом на Доме инвалидов — туда, где жил парижский высший свет, предмет его стремлений. Эжен окинул этот гудевший улей алчным взглядом, как будто предвкушая его мед, и высокомерно произнес:

— А теперь — кто победит: я или ты!

И, бросив обществу свой вызов, он, для начала, отправился обедать к Дельфине Нусинген.

Саше, сентябрь 1834 г.

Комментарии

Первоначально роман «Отец Горио» был опубликован Бальзаком в журнале «Парижское обозрение» в декабре 1834 г. — феврале 1835 г.; в 1835 г. он вышел отдельным изданием; в 1843 г. был включен в первый том «Сцен парижской жизни». Однако оставшиеся после Бальзака заметки свидетельствуют, что для следующих изданий он решил перенести этот роман в «Сцены частной жизни».

Роман «Отец Горио» является важной частью задуманной писателем художественной истории буржуазного общества прошлого века. Среди творческих записей Бальзака, носящих название «Мысли, сюжеты, фрагменты», имеется краткий набросок: «Старичок — семейный пансион — 600 франков ренты — лишает себя всего ради дочерей, причем у обеих имеется по 50 000 франков дохода; умирает, как собака». В этом наброске можно без труда узнать историю беспредельной отцовской любви Горио, поруганной дочерьми. Уже в первоначальном замысле Бальзак резко обнажает типично буржуазный характер трагедии папаши Горио, подчеркивает обусловленность «частной жизни» его героев безграничной властью денег.

Одним из признаков тесной связи этого произведения с общим замыслом «Человеческой комедии» служит то обстоятельство, что около тридцати действующих лиц романа выступают и в других романах или повестях эпопеи Бальзака; среди них — Эжен Растиньяк, Жан Коллен (Вотрен), виконтесса де Босеан, Дельфина Нусинген, Бьяншон и другие.

В большинстве случаев обращение к персонажам «Отца Горио» в книгах Бальзака — это по существу и обращение к темам, намеченным в общих чертах или частично раскрытым в «Отце Горио», либо тесно примыкающим к его основной проблематике. «Отец Горио» — произведение, так сказать «Узловое», от которого протягиваются тематические нити ко многим романам и повестям Бальзака.

Два важнейших образа в романе Бальзака — Горио и Растиньяк оказываются соединенными не только в силу того обстоятельства, что молодой человек делается возлюбленным Дельфины, дочери старика, и не тем, что Растиньяк, живя бок о бок с Горио, на протяжении всего романа выступает как отзывчивый свидетель его трагедии. История первых светских успехов юноши и история гибели старика порождены законами одной и той же социальной морали, которую Бальзак увидел во французском обществе времен Реставрации. Бальзак определил эту мораль устами виконтессы де Босеан, наставляющей Растиньяка: «Чем хладнокровнее вы будете рассчитывать, тем дальше вы пойдете. Наносите удары беспощадно, и перед вами будут трепетать… Перестав быть палачом, вы превратитесь в жертву…» Растиньяк усвоил эту мораль — и пошел по пути «преуспеяния». Папаша Горио на себе испытывает беспощадное действие циничной морали «чистогана»…

Особое место в романе занимает образ каторжника Вотрена. В его уста вкладывает Бальзак убийственно меткую характеристику буржуазных нравов; так, Вотрен говорит, например, «об охоте за миллионами», в которой Растиньяк, постепенно прощаясь с мечтами о честном труде, уже собирается принять участие: «Охота имеет свои отрасли. Один охотится за приданым, другой — за ликвидацией чужого предприятия; первый улавливает души, второй торгует своими доверителями, связав их по рукам и ногам. Кто возвращается с набитым ягдташем, тому привет, почет, тот принят в лучшем обществе… Бросьте считаться с вашими убеждениями… Продавайте их, если на это будет спрос». Смысл поучений Вотрена и наставлений виконтессы де Босеан один и тот же, хотя беглый каторжник прячется за кулисами «человеческой комедии», а виконтесса выступает в ней при ярком свете рампы. Сам Растиньяк отмечает внутреннее родство их взглядов на людские отношения в буржуазном обществе: «Что за железная логика у этого человека! Он грубо, напрямик сказал мне то же самое, что говорила в приличной форме госпожа де Босеан».