Урук-хай, или Путешествие Туда... - Байбородин Александр Владимирович - Страница 29

– Хозяюшка, – таким же тихим шёпотом произнёс Гхажш, – Вы ребёночка уведите, ни к чему ей на такие вещи смотреть.

Прошелестели быстрые шаги, опять хлопнула дверь, и голос Гхажша вспыхнул свирепой яростью.

– Ты совсем одурел, урод рваный?! Мозги на отдыхе запарил?! Ты зачем это сюда приволок?! Если надо было показать, меня вызвать не мог?! Погордиться захотел?!

– Это не я, – отвечал ему глухой голос Урагха, – это Удугхи.

– Я не спрашивал, кто им головы отрубил, я спросил, зачем ТЫ их сюда приволок?

– Не подумал, – после молчания почему-то шёпотом ответил Урагх.

– Не подумал, – язвительно заметил Гхажш, – а что это означает, ты помнишь? Если нет, то я тебе НАПОМИНАЮ! Ясно?

– Так есть. Ясно, – ответил Урагх голосом совсем уж безнадёжным.

– Теперь рассказывай.

– Их двое было. Оба здесь. Ехали с запада, со стороны южного тракта. Удугхи обоих снял.

– Теперь нас точно спалят, – вмешался в разговор хозяин дома, – а та ещё загонят в Бродячий лес, дрова рубить и поленницы сторожить, чтоба не разбегались. Эта, ежели сразу не поубивают.

– Подождите, фреа Хальм[15] , разберёмся. Может, ещё справимся. Кони где?

– Ушли кони. Удугхи их поймать хотел, потому всадников первыми сняли, они шагом ехали. Только он не поймал. Колено ему копытом разбили.

– Т-а-а-к. Был приказ коней бить первыми. Он знал?

– Знал. Как не знать, раз по пять каждому было сказано. Он ещё и с парнями поспорил, что вместе с ним в дозоре были. Они хотели коней сначала бить, а он приказал сначала всадников. Потом коней ловили. Не поймали.

– Понятно, этот придурок свою голову уже потерял. На его пятерку другого назначишь, поумнее. Фреа Хальм, кони должны на место возвращаться? Где всадника потеряли.

– Ежели правильно обучены, та должны. Мало ли, ранен хозяин или что. Толь эти не вернутся.

– Почему?

– Така ловили жа их. Они жа ещё приучены от чужих уходить. Ежели их ловили, та не поймали, они сразу к йореду поскачут. К своим, значит.

– Значит, очень скоро здесь все будут?

– Как посчитать. У них заводные кони были?

– По одному, – ответил Урагх.

– С вьюками?

– Нет.

– Значит, ближний дозор, раз без вьюков и одвуконь. Толь ближний дозор парным не бывает. Позади этих ещё одна пара ехала. Далеко, толь чтоба передних зреть. Они всё видать должны были. Как этих стрелили, как коней ловили. Часа через три-четыре здеся весь йоред будет. А нас точно спалят, самое малое. Вон того, что в уголок закатился, я признал. Они у нас и были пять дён тому. Ещё тогда спалить хотели за мятеж, а нынче узнают, что вас привечали, така и перебьют всех. Что жа Вы, фреа Гхажш? Подвели Вы нас. Как жа мы теперь? Они жа деревню пеплом пустят. И хорошо ещё будет, ежели не придётся кандалами греметь.

– Подвёл. Если мы голову этого придурка, что всю кашу заварил, оставим, поможет? Скажете, прохожие орки озоруют, сами поймали, сами и убили. Вот и голова здесь. Поверят?

– Навряд. Оно бы, можат, и поверили, ежели б ваши не кинулись коней ловить. Их лови не лови, они в чужие руки не пойдут. Не така приучены. Эта наших, деревенских, любой запряг та в борозду повёл. А та ж боевые. Толь хозяина слушают да горн йореда знают. Нада жа было сначала задний дозор снимать, а ужа потом – передний. Ежели дозорные видели ваших, така и проследили их до самой деревни. А ежели проследили, така и других ваших видели. Спалят, точно спалят.

– Ясно. Уходить Вам надо, фреа Хальм. Всей деревней уходить. А мы останемся. Бой примем. Сколько продержимся, не знаю, но ночь и день – точно. Вы за это время далеко на север можете уйти. Я Вам проводника дам. И знак для наших, чтобы приветили.

– Та куда жа мы уйдём? Как я общество уговорю? Вот така собраться, всё бросить, кто жа решится. Хозяйство жа у всех. Кажный за него держится. Мужики на подъём плохи. Кажный будет думать, что, можат, ещё и обойдётся. Сто лет в этих местах живём, обстроились, землю распахали, столь пота в неё пролили… Как жа сняться та уйти? Не можам. Не говорите дажа об этом.

– Оставайтесь. Только к утру здесь головешки будут. А пойдёте, я знак Вам для наших дам. Помогут Вам.

– Я-та пойду, всё одно пропадать. Я жа не всё рассказал. Нам виру толь за коня получилось заплатить. А за людей никакого серебра не хватит. Вся деревня в королевском закладе. До осени. Но теперь-та кто жа будет осени ждать. Всё хозяйство в казну отпишут, та и нас заодно. Толь общество с места не стронуть: мужики неделю рядиться будут, кажному в оба уха объяснять придёться, чтоба поняли. Та и тогда половина не поймёт, Вас жа виноватить будут. Позабудут и серебро ваше, и обиды от конников королевских, толь будут помнить, что из-за ваших деревня дымом пойдёт. А останетесь Вы, та и мужики, когда увидят, как кости легли, можат за вилы взяться. Вам в спину ударят, чтоба показать, значит что не при чём. Вы всё жа прохожие, а конники – власть королевская, с ними нам обязательно в замирье быть нада. Лучша Вы уходите, фреа Гхажш. Побыстрее та подальше. Уходите та йоред за собой уводите, раз ужа всё одно биться будете. Ежели уйдёте та быстро, они вас как раз к закату догонят, можат, в ночи-та затеряетесь. А мы… Спалят нас, така и стронемся, а та, можат, им некогда будет, ежели за вами погонятся.

В комнате помолчали, потом Гхажш сказал: «Ладно. Так и сделаем. Знак я Вам дам. Мы уйдём. Жаль, кузнеца нет».

– А кузнец-та зачем?

– Малого, что в спальне спит, к этой орясине приковать надо. Он у нас пленник важный, нельзя, чтобы сбежал. Бегал уже. В такое дерьмо влип, что я восемь парней потерял, его вызволяя. Но это всё равно сейчас. Ни кузнеца, ни цепи, ни времени.

– За кузнеца я сойду. Хорошего чего мне не сковать, а на цепи звено разомкнуть та обратно сварить сумею. Цепь на колодезном журавле есть. Тонкая, но руками не порвёшь. Времени надо всего-та четверть часа, пока собираетесь, управимся. Кузня-та цела. Тама и горн есть, и наковальня, и прочее всё. Дом толь сожгли.

Дальше время помчалось, как сорвавшийся с привязи бык ранней весной. В спальню ворвались Гхажш с Урагхом, и меньше, чем за одну минуту, я был извлечён из постели, вытряхнут из ночной рубашки и переодет в серую дерюгу. Ещё минута ушла на то, чтобы добраться до кузницы на окраине деревни. Урагх нёсся, не разбирая дороги, зажав меня подмышкой, словно сумку или лёгкий мешок. У колодца, на деревенской площади, он приостановился на пару мгновений, чтобы оторвать цепь. Я не оговорился, он её, действительно, оторвал. Вырвал забитый в ствол журавля штырь вместе с куском деревяшки. И побежал дальше, придерживая меня подмышкой одной рукой и наматывая на вторую длинную цепь с волочащейся за нами тяжёлой деревянной бадьёй.