Шерли - Бронте Шарлотта - Страница 146

Шерли совсем не заботилась о свадьбе, Луи должен был обо всем думать сам. За несколько недель до того, как сделаться официальным владельцем Филдхеда, он уже стал там полным хозяином. И не было хозяина более доброго и более снисходительного. Невеста его ни во что не вмешивалась; она отказалась от своей власти без малейшего сожаления. «Пойдите к мистеру Муру! Спросите у мистера Мура», — неизменно отвечала она, когда к ней приходили за приказаниями. Никогда еще богатая невеста не довольствовалась такой скромной ролью и не отказывалась от своих прав с такой легкостью.

Поведение мисс Килдар отчасти объяснялось тем, что это доставляло ей удовольствие, а отчасти и сознательно продуманным планом, что подтвердилось следующей фразой, оброненной Шерли через год после свадьбы:

«Луи никогда бы не научился распоряжаться, — сказала она, — если б я не выпустила бразды правления из своих рук. Бездеятельность монарха развивает способности премьер-министра».

Сначала было решено, что Каролина Хелстоун будет на свадьбе подружкой невесты, однако судьба уготовала ей иную роль.

Каролина вернулась домой к вечеру. Было время поливать цветы, чем она и занялась. Когда последний розовый куст на тихой зеленой лужайке позади дома был полит и освежен, Каролина остановилась на минутку отдохнуть. Поблизости от дома лежал обтесанный камень, быть может служивший когда-то подножьем креста. Девушка взобралась на него, чтобы получше осмотреться. В одной руке она все еще держала лейку, другой подобрала нарядное платье, чтобы не закапать его водой. Она смотрела через ограду, туда, где раскинулись безлюдные поля, где три черных дерева, тесно прижавшись друг к другу, возносили к небу свои вершины, где за одиноким кустом терновника начиналась одинокая тропинка, убегавшая вдаль через мрачное болото, над которым плясали отблески праздничных костров. Был теплый летний вечер, весело трезвонили колокола, густой дым костров мягко струился вверх, а их красное пламя разгоралось все ярче. Солнце зашло, на вечернем небосклоне замерцала серебристая точка — Звезда Любви.

В тот вечер Каролина не чувствовала себя несчастной, совсем наоборот; однако, посмотрев вдаль, она вздохнула и едва успела вздохнуть, как чья-то рука обвила ее стан. Каролине показалось, что она знает эту руку. Даже не обернувшись, она проговорила:

— Я смотрю на Венеру, мама. Поглядите, как она хороша, как она светло горит по сравнению с этими темно-красными кострами!

В ответ рука еще крепче обняла ее талию. Каролина обернулась и вместо добрых черт миссис Прайор увидела смуглое мужское лицо. Выронив лейку, Каролина соскочила со своего пьедестала.

— Я целый час просидел с вашей мамой, — сказал мужчина. — Мы с ней наговорились всласть. Но где были вы все это время?

— В Филдхеде, Роберт. Сегодня Шерли строптивее, чем всегда: что ни спроси, ответа не добьешься. Она все время сидит одна, и я, право, не разберу — грустна она или ко всему безразлична. Упрекать ее или тревожить бессмысленно, она только смотрит на тебя, и от одного ее взгляда можно сделаться такой же сумасшедшей, как она сама. Не знаю, что будет делать с ней Луи! Будь я мужчиной, я бы, наверное, не решилась взять ее в жены.

— Не беспокойтесь о них, они созданы друг для друга. Как ни странно, Луи еще больше любит Шерли за ее причуды и наверняка с ней справится, если только с нею вообще можно справиться. Она его немало помучила; сватовство было слишком бурным даже для такого спокойного человека, как он, но, видите, в конце концов брат одержал победу. Оставим их, Каролина! Мне хотелось поговорить с вами. Кстати, вы знаете, по какому случаю весь этот колокольный трезвон?

— По случаю отмены столь ненавистных вам Приказов. Теперь вы, наверное, довольны.

— Вчера вечером, в это же время, я укладывал свои книги, собираясь в далекое путешествие. Эти книги — единственное мое достояние, если не считать кое-какой одежды, семян и инструментов, которые я считал себя вправе захватить в Канаду. Я собирался покинуть вас.

— Покинуть меня? Покинуть меня?

Ее пальчики ухватились за его руку, голос задрожал, лицо побледнело от страха.

— Теперь не собираюсь, теперь не покину! Всмотритесь в мое лицо, вглядитесь в него хорошенько! Разве вы видите на нем следы отчаяния?

Она взглянула и увидела радостную физиономию, каждая черточка которой сияла, несмотря на присущую Муру серьезность. Это мужественное энергичное лицо вдохнуло в ее сердце надежду, наполнило его нежностью и счастьем.

— Неужели отмена Приказов принесет вам сразу такое облегчение? спросила она.

— Их отмена спасает меня. Теперь я не сделаюсь банкротом, не откажусь от своего дела и не уеду из Англии. Теперь я не останусь бедняком и смогу заплатить долги. Теперь я сбуду с рук все сукно, которым забиты мои склады, и получу новые, более крупные заказы. Этот день заложит прочную основу моего благосостояния; впервые в жизни я могу спокойно думать о будущем.

Каролина жадно внимала этим словам. Она взяла его за руку и глубоко вздохнула.

— Вы спасены? Все преграды исчезли с вашего пути?

— Да, исчезли. Я могу свободно дышать, могу действовать.

— Наконец-то! Провидение к вам милостиво! Поблагодарите его, Роберт!

— Да, я благодарю судьбу.

— И я тоже, за вас!

Каролина молитвенно возвела очи к небу.

— Теперь я смогу нанять больше рабочих, повысить им плату, действовать продуманнее и шире, творить иногда добро, быть менее эгоистичным. Теперь, Каролина, я могу обзавестись домом, который будет моим, и теперь…

Тут его глубокий голос прервался, и Роберт умолк.

— Теперь, — наконец проговорил он, — я могу думать о женитьбе, теперь я могу поискать себе невесту.

Любые слова были бы сейчас неуместны, и Каролина промолчала.

— Захочет ли кроткая всепрощающая Каролина забыть все страдания, которые я ей причинил, все болезни души и тела, которые она из-за меня перенесла? Захочет ли она предать забвению все то, что ей известно о моем жалком честолюбии, о моих корыстных замыслах? Позволит ли она мне искупить все мои грехи перед ней? Когда-то я безжалостно покинул ее, легкомысленно шутил над ней и жестоко оскорблял ее; позволит ли она мне доказать, что теперь я смогу преданно любить ее, нежно лелеять и хранить как зеницу ока?

Его рука все еще лежала в руке Каролины, легкое пожатие было ему ответом.

— Каролина моя?

— Да, ваша!

— Я сумею ее оценить, потому что сердцем постиг все ее достоинства. Без моей Каролины мне нет жизни, потому что ее счастье и благополучие мне дороже всего на свете.

— Я тоже люблю вас, Роберт, и буду верно о вас заботиться.

— Вы будете верно заботиться обо мне? Заботиться! Как будто роза может укрыть от непогоды побуревший твердый камень! И все-таки она будет обо мне заботиться на свой лад: эти ручки создадут мне желанный уют. Я знаю, что существо, с которым я решил соединить мою жизнь, принесет с собой утешение, милосердие, душевную чистоту — все, чего не хватает мне самому.

Внезапно Каролина изменилась в лице, губы ее задрожали.

— Что тревожит мою голубку? — спросил Мур, когда она было прильнула к нему, но тут же тревожно отпрянула.

— Бедная матушка! У нее нет никого, кроме меня. Неужели я должна ее оставить?

— Я уже думал об этом, и мы с матушкой все обсудили.

— Скажите мне, как вы решили?.. Я готова согласиться на все, но я ни за что не расстанусь с ней, даже ради вас. Я не смогу разбить ее сердце!

— Она оставалась верна вам, когда я изменял, не так ли? Меня не было рядом во время вашей болезни, а она от вас не отходила, — вы это хотите сказать?

— Что же мне делать? Я готова на все, лишь бы не расставаться с нею!

— Вы никогда не расстанетесь, если это зависит от меня.

— Значит, ей можно будет жить где-нибудь возле нас?

— Не возле, а с нами. Только у нее будут отдельные комнаты и своя прислуга, — это ее непременное условие.

— Вы знаете, у нее есть небольшой доход; при ее скромных привычках ей этого вполне хватит, и она ни от кого не будет зависеть.