Опасная любовь - Брокман Сюзанна - Страница 31

— Подумаешь, дела! — фыркнул он. — Номинации, призы…

— Но в этом фильме есть такая сцена, — продолжала Сюзи, — которая выдвинет на номинацию нас всех, и я это знаю. Та сцена, когда Джейн и Ларами видят, как продают Мозеса на невольничьем рынке.

То есть та самая, от которой Джамаль с удовольствием бы отказался. Слава Богу, снимать ее предстояло еще не скоро. Хотя по сценарию этот эпизод происходит в самом начале, график составили таким образом, что невольничий рынок снимут под конец.

— Кажется, мне предстоит выступать там чуть ли не в чем мать родила, — признался Джамаль. — И ты вообразила, что за это нам дадут «Оскара»? Ну да, представляю, что это будет за список! «Сюзанна Маккой — лучшая женская роль, Джерико Бомон — лучшая мужская роль, и Джамаль Хокс — лучшая роль второго плана с голой задницей!»

Сюзи захохотала, и Джамаль тоже заулыбался.

Дверь в ресторан распахнулась.

— Сюзи!

Девочке мигом стало не до смеха. Она напряглась всем телом и с какой-то странной гримасой обернулась к отцу, торчавшему в дверях «Гриля».

— Ты собираешься завтракать или нет? — вопрошал бультерьер, тряся брылями.

— Да, я…

— Я уже заказал тебе французский тост. Не канителься, он остывает.

Похоже, остывал не только французский тост для Сюзи. Джамаль почувствовал ледяное дыхание полярной тундры, когда Сюзин папа соизволил посмотреть на него как на пустое место.

— Пожалуй, я пойду, — сказала Сюзи. — Поговорим потом.

— Заметано, — ответил Джамаль.

Глядя, как она идет в ресторан, он вдруг вспомнил, где еще видел такую странную гримасу. Это было в детстве, когда он играл с соседскими детьми, до смерти боявшимися своих родителей. У тех ребят был именно такой вот затравленный и одновременно озлобленный взгляд. Взгляд, который он не забудет никогда.

До сих пор Джамаль считал, что жирный питбуль больше лает, чем кусает. Однако теперь очень в этом сомневался.

— И как долго вы с Виктором были женаты?

Кейт только что откусила здоровенный кусок сандвича и, чтобы не отвечать с полным ртом, показала четыре пальца.

— Четыре года, — ответил за нее Джед.

Она оделась в тонкую белую кофту с короткими рукавами — достаточно свободную, чтобы не слишком тесно облегала пышные груди. Впрочем, это все равно не имело значения. Даже в суконном кафтане наибольшего размера она оставалась бы самой сексуальной женщиной в мире.

Под его взглядом она неловко заерзала на своем месте и машинально скрестила руки.

— Не полных четыре года, но что-то около того.

— По-моему, это прекрасно, что вы все еще способны сотрудничать.

— Мы прожили всего несколько месяцев, когда стало ясно, что лучше бы нам оставаться просто друзьями, — призналась Кейт, — но мне не хотелось сразу сдаваться, не попытавшись сохранить брак.

— Позволю себе предположить — судя по тому, что я о нем знаю, — что он постоянно вам изменял.

Кейт почувствовала, что потеряла аппетит, и отодвинула недоеденный сандвич.

— Вы также позволили себе предположить, что я стану обсуждать с вами слишком личные проблемы.

Она улыбалась, но делала это из последних сил. Этот день обещал стать не лучше предыдущего. Необходимость быть надзирателем выматывала ее до предела.

Похоже, что и ему это давалось нелегко. Уже сейчас ему приходится каждые пять минут обливаться холодным душем. Но несмотря на снедавшее его желание, Джед понимал, что пройдет не меньше недели, прежде чем она созреет и сама упадет к нему в объятия. А ведь все должно было произойти исключительно по ее собственному желанию. Еще не хватало ее уговаривать! Но черт побери, как же он ее хочет!

— Простите, — он изобразил знаменитую полуулыбку Ларами, — я вовсе не собирался быть настырным.

Как всегда, она смешалась, стоило ему выпустить наружу своего персонажа. Джед злорадно следил, как она потупилась и покраснела. Да, она втрескалась в этого Ларами по уши.

Джеду тоже нравился Ларами. Он нравился ему еще сильнее при мысли о том, что этот парень поможет уломать упрямую бабу. Но это непременно займет какое-то время — даже при помощи Ларами.

— А вам самому понравится, если я начну приставать к вам с расспросами? — спросила она. — К примеру, копаться в том, как вы пристрастились к наркотикам?

— Я не обижусь, — процедил он с нарочитой невозмутимостью Ларами. — Что именно вы хотите узнать?

Она растерялась — на какой-то миг.

— Я слышала, что почти весь гонорар за «Мертвую зону» вы вдули в собственный нос.

— Не правда, — качнул головой Джед. — Я никогда в жизни не нюхал кокаин. — И он пояснил с милой улыбкой:

— У меня всегда были проблемы с заболеваниями дыхательных путей, и было жутко даже подумать о том, чтобы «вдуть» себе в нос что-то такое, чему там не место! Хотя, честно говоря, я вовсе не прочь был побаловаться всякой дурью. Меня не устраивал лишь способ употребления…

— Но все говорят, что самые страшные загулы начались во время съемок «Мертвой зоны-2».

Кейт снова принялась за свой сандвич и немного испачкала горчицей нижнюю губу. Джед, не отрывая глаз, смотрел, как она слизывает горчицу языком. Этого было достаточно, чтобы моментально возбудиться. Он заставил себя отвести глаза от ее рта — чтобы приклеиться взглядом к ее груди. Чтобы вспомнить, о чем шла речь, Джед зажмурился. «Мертвая зона-2». Загулы. Кажется, так. Он не спеша прокашлялся.

— Ну, поначалу я только пил — конечно, сверх всякой меры, — но никогда не делал этого на съемках. «Мертвая зона-2» почти целиком построена на трюках, и мне приходилось многое проделывать самому. Но однажды, прыгая, промахнулся и подвернул лодыжку. Болело так сильно, будто это был перелом — хотя не было даже трещины.

Кейт в очередной раз вспомнила про свой сандвич, и Джеду стало смешно. Да что это с ним творится? Женщина всего лишь обедает, но это кажется ему настолько эротичным, что он вот-вот выпрыгнет из штанов!

— Мы еще до этого выбились из графика, — продолжал он. — У меня просто не оставалось времени отлежаться. И врач выписал мне болеутоляющее. Это сработало. Я мог ходить — я даже бегал на этой чертовой ноге, — вот только был все время какой-то вареный. И по требованию режиссера мне выписали что-то еще — для бодрости. Я и не заметил, как втянулся. Прошло много месяцев, а я все глотал таблетки и притворялся, что моя лодыжка ужасно болит. Хотя все давно зажило. — И Джед язвительно засмеялся. — Я снимался в «Мистере О'Рурке» — фильме, направленном против наркотиков, — и постоянно был под кайфом. К тому времени я уже привык запивать «колеса» виски. Брал с собой целую фляжку «Джека Дэниельса», чтобы продержаться от одной дозы до другой. — Он помолчал и добавил:

— Это не лучший отрезок моей жизни.

Она смотрела на него так ласково…

Ему захотелось взять ее за руку, но он сдержался. Прикоснись он к ней сейчас — и ему не удержаться от поцелуя, а если дойдет до поцелуев — пиши пропало. Потому что меньше всего на свете ему бы хотелось взять ее силой.

Пусть от желания у него темнело в глазах, пусть он был готов сорвать с нее всю одежду, чтобы почувствовать всем телом эту дивную, шелковистую кожу, — сегодня было слишком рано.

До поры до времени ему позволено раздевать Кейт исключительно глазами. И он мысленно снял с нее кофту, оставив в атласном нижнем белье. Атлас и кружева. Да, спереди наверняка будет кружевная вставка, и из-под нее так заманчиво выглядывают темные соски, и…

— Алло! — Ее голос звенел от возмущения. — Я тоже здесь!

Он растерянно посмотрел на нее. Черт побери, он снова пялился на ее грудь! И в ее взгляде давно не осталось и капли ласки…

— Это уже не в первый раз! — Ее голос обиженно дрогнул.

Черт побери, ну вот, опять он ее разозлил! А ведь только что она так размякла!

— Простите.

— Терпеть не могу, когда вы заводитесь, как остальные мужчины! И норовите все свести на мою грудь!

Похоже, она готова записать его в разряд обычных пошляков, и Джеду стало обидно.