Энциклопедический словарь (М) - Брокгауз Ф. А. - Страница 112

В. Р — в.

Михайловский Николай Константинович

Михайловский (Николай Константинович) — выдающийся публицист, социолог и критик. Род. 15 ноября 1842 г. в Мещовске, Калужской губ., в бедной дворянской семье. Учился в горном корпусе, где дошел до специальных классов. Уже в 18 лет выступил на литературное поприще, в критическом отделе «Рассвета», Кремпина; сотрудничал в «Книжном Вестн.», «Гласном Суде», «Неделе», «Невском Сборнике», «Современном Обозрении», перевел «Французскую демократию» Прудона (СПб., 1867). Воспоминаниям об этой поре дебютов, когда он вел жизнь литературной богемы, М. посвятил значительную часть своей книги «Литература и Жизнь» и, в беллетристической форме, очерки: «В перемежку». С особенной теплотой вспоминает он о рано умершем, почти совершенно неизвестном, но очень даровитом ученом и писателе — Ножине которому многим духовно обязан. С 1869 г. М. становится постоянным и деятельнейшим сотрудником перешедших к Некрасову «Отеч. записок», а со смертью Некрасова (1877) — одним из трех редакторов журнала (с Салтыковым и Елисеевым). В «Отечественных Зап.» 1869 — 84 гг. помещены важнейшие социологические и критические статьи его: «Что такое прогресс», «Teopия Дарвина и общественная наука», «Суздальцы и суздальская критика» «Вольтер-человек и Вольтер-мыслитель» «Орган, неделимое, целое», «Что такое счастье», «Борьба за индивидуальность», «Вольница и подвижники», «Герои и толпа», «Десница и шуйца гр. Л. Толстого», «Жестокий талант» и др. Кроме того, он ежемесячно вел отдел «Литературных и журнальных заметок», иногда под заглавиями: «Записки Профана», «Письма о правде и неправде», «Письма к ученым людям», «Письма к неучам». После закрытия в 1885 г. «Отеч. Зап.», М. несколько лет был сотрудником и членом редакции «Север. Вестн.» (при А. М. Евреиновой), писал в «Русск. Мысли» (полемика с Л. З. Слонимским, ряд статей под заглавием «Литература и Жизнь»), а с начала 1890-х гг. стоит во главе «Русск. Богат.», где ведет ежемесячные литературные заметки под общим заглавием: «Литература и Жизнь». Сочинения М. собраны в 6 том. (СПб., 1879-87; т. I-III вышли 2-м изд., СПб., 1887 — 88). Отдельно напечатаны три книжки «Критических опытов» — «Лев Толстой» (СПб., 1887), «Щедрин» (М., 1890), «Иван Грозный в русской литературе. Герой безвременья» (СПб.) — и «Литература и Жизнь» (СПб., 1892). К соч. Шелгунова и Глеба Успенского приложены вступительные статьи М. К дешевому изданию Ф. Ф. Павленкова сочинений Белинского (СПб., 1896), приложена статья М.: «Белинский и Прудон» (из «Записок Профана»). Литературная деятельность М. выражает собою тот созидающий период новейшей истории русской передовой мысли, которым сменился боевой период «бури и натиска», ниспровержения старых устоев общественного миросозерцания. В этом смысле М. явился прямой реакцией против крайностей и ложных шагов Писарева, место которого он занял как «первый критик» и «властитель дум» младшего поколения 60-х гг. Хронологически преемник Писарева, он по существу был продолжателем Чернышевского, а в своих социологических работах — автора «Исторических писем». Главная заслуга его в том, что он понял опасность, заключавшуюся в писаревской пропаганде утилитарного эгоизма, индивидуализма и «мыслящего реализма», которые в своем логическом развитии приводили к игнорированию общественных интересов. Как в своих теоретических работах по социологии, так еще больше в литературно-критических статьях своих, М. снова выдвинул на первый план идеал служения обществу и самопожертвования для блага общего, а своим учением о роли личности побуждал начинать это служение немедленно. М. журналист по преимуществу; он стремится не столько к стройности и логическому совершенству, сколько к благотворному воздействию на читателя. Вот почему чисто-научные доводы против «субъективного метода» не колеблют значения, которое в свое время имели социологические этюды М., как явление публицистическое. Протест М. против органической теории Спенсера и его стремление показать, что в исторической жизни идеал, элемент желательного, имеет огромное значение, создавали в читателях настроение, враждебное историческому фатализму и квиетизму. Поколение 70-х гг., глубоко проникнутое идеями альтруизма, выросло на статьях М. и считало его в числе главных умственных вождей своих. -Значение; которое М. приобрел после первых же социологических статей в «Отечественных Записках», побудило редакцию передать ему роль «первого критика»; с самого начала 70-х гг. он становится по преимуществу литературным обозревателем, лишь изредка давая этюды исключительно научного содержания. Обладая выдающейся эрудицией в науках философских и общественных и вместе с тем большою литературною проницательностью, хота и не эстетического свойства, М. создал особый род, который трудно подвести под установившиеся типы русской критики. Это-отклик на все, что волновало русское общество, как в сфере научной мысли, так и в сфере практической жизни и текущих литературных явлений. Сам М., с уверенностью человека, к которому никто не приложит такого эпитета, охотнее всего называет себя «профаном»; важнейшая часть его литературных заметок — «Записки Профана» (т. III). Этим самоопределением он хотел отделить себя от цеховой учености, которой нет дела до жизни и которая стремится только к формальной истине. «Профан», напротив того, интересуется только жизнью, ко всякому явлению подходит с вопросом: а что оно дает для уяснения смысла человеческой жизни, содействует ли достижений человеческого счастья? Насмешки М. над цеховою ученостью дали повод обвинять его в осмеивании науки вообще; но на самом деле никто из русских писателей новейшего времени не содействовал в такой мере популяризации научного мышления, как М. Он вполне осуществил план Валериана Майкова, который видел в критике «единственное средство заманить публику в сети интереса науки». Блестящий литературный талант М., едкость стиля и самая манера письма — перемешивать серьезность и глубину доказательств разными «полемическими красотами», — все это вносит чрезвычайное оживление в самые абстрактные и «скучные» сюжеты; средняя публика больше всего благодаря М. ознакомилась со всеми научно-философскими злобами дня последних 25 — 30 лет. Больше всего М. всегда уделял место вопросам выработки миросозерцания. Борьба с холодным самодовольством узкого позитивизма и его желанием освободить себя от «проклятых вопросов»; борьба с писаревщиной и в том числе протест против воззрений Писарева на искусство (отношение Писарева к Пушкину М. воззвал вандализмом, столь же бессмысленным, как разрушение коммунарами Вандомской колонны); вытеснение основ общественного альтруизма и вытекающих из них нравственных обязанностей; вытеснение опасных сторон чрезмерного преклонения перед народом и одностороннего народничества; борьба с идеями гр. Толстого о непротивлении злу, поскольку они благоприятствуют общественному индифферентизму; в последние годы горячая и систематическая борьба с преувеличениями «экономического материализма» — таковы главные этапные пункты неустанной, из месяца в месяц, журнальной деятельности М.

Отдельные литературные явления давали М. возможность высказать много оригинальных мыслей и создать несколько проницательных характеристик. «Кающийся дворянин», тип которого выяснен М., давно стал крылатым словом, как и другое замечание М., что в 60-х гг. в литературу и жизнь «пришел разночинец». Определением «кающийся дворянин» схвачена самая сущность освободительного движения 40-х и 60-х гг., отдавшегося делу народного блага с тем страстным желанием загладить свою историческую вину перед закрепощенным народом, которого нет у западноевропейского демократизма, созданного классовой борьбой. Льва Толстого (статьи «Шуйца и десница гр. Л. Толстого» написаны в 1875 г.) М. понял весьма рано, имея в своем распоряжении только педагогические статьи его, бывшие предметом ужаса для многих публицистов «либерального» лагеря. М. первый раскрыл те стороны духовной личности великого художника-мыслителя, которые стали очевидными для всех только в 80-х и 90-х гг., после ряда произведений, совершенно ошеломивших прежних друзей Толстого своею мнимою неожиданностью. Таким же критическим откровением для большинства была и статья М.: «Жестокий талант»; вытесняющая одну сторону дарования Достоевского. Великое мучительство Достоевский совмещает в себе с столь же великим просветлением; он в одно и тоже время Ариман и Ормузд. М. односторонне выдвинул только Аримана — но эти Аримановские черты вытеснил с поразительною рельефностью, собрав их воедино в один яркий образ. «Жестокий талант», по неожиданности и вместе с тем неотразимой убедительности выводов, может быть сопоставлен в нашей критической литературе только с «Темным царством» Добролюбова, где тоже критический анализ перешел в чисто творческий синтез. Ср. о М.: Н. Л. Лавров в «Отечественных Записках» (1870 г., № 2); в «Заре» 1871 г. №2; С. Н. Южаков, в «Знании» 1873 г. № 10; Цитович, ответ на «Письма к ученым людям» (Одесса, 1878); П. Милославский, в «Православном Собеседнике» (1879 г.), и отд. («Наука и ученые люди в русском обществе», Казань, 1879); М. Филиппов, в «Русском Богатстве» (1887 г., № 2); В. К. в «Русском Богатстве» (1889 г., №3 и 4); Л. З. Слонимский, в «Вестнике Европы» (1889, № 3 и 5); Н. Рашковский, «Н. К. Михайловский перед судом критики» (Одесса, 1889); Н. И. Кареев, «Основные вопросы философии истории»; Я. Колубовский, "Дополн. к Ибервег-Гейнце (С. Южаков, в «Русском Богатстве», 1895, № 12); А. Волынский, в «Северном Вестнике» 90-х гг. и отд. «Русские критики» (СПб., 1896).