Каникулы в Аризоне - Бродрик (Бродерик) Аннетт - Страница 20

– Нашей, наверное, забыли сказать, какой сейчас месяц.

– Да, просчет налицо, но теперь уже ничего не исправишь.

Он спустил плот на воду.

– Идем по отдельности, так будет вернее. Вон там, – он указал на место примерно в ста пятидесяти ярдах вниз по течению, – мы причалим. Я надеюсь. Если придется плыть, греби поперек изо всех сил.

Будет о чем порассказать внучатам, подумала Пейдж, решительно входя в воду.

Хок пустил ее первой, чтобы держать в поле зрения, и, толкая плот, двинулся следом. Тут-то на него и налетело вырванное с корнем дерево, несущееся по волнам.

Оно появилось так внезапно, что Хок не успел уклониться. Плот, подпрыгнув, перевернулся, а Хока зацепило корнями и поволокло вниз по реке.

Пейдж плыла саженками, вкладывая все силы в каждый взмах и гадая, насколько ее хватит. Услышав позади страшный шум и треск, она обернулась как раз вовремя и успела увидеть, что плот перевернулся, а Хока уносит налетевшее на него дерево.

– Хок!

Вода сразу набралась ей в рот. Чуть не захлебнувшись, она яростно пустилась вдогонку за стремительно уносящимся прочь деревом. Волны то и дело накрывали ее с головой, крутили, болтали, вертели из стороны в сторону. Но она должна была догнать Хока. С ним ничего не могло случиться. На долю секунды она прикрыла глаза, представив, что с ним что-то случилось. Нет, только не с ним! Он семижильный. Он прошел огонь, воду и медные трубы. Он выплывет. Выплывет, она знала.

Ее нога коснулась чего-то твердого – дно!

Пейдж отчаянно преодолела последние буйные метры, выбралась на сушу и упала навзничь, ловя ртом воздух, моля Бога дать ей силы. Она должна была идти искать Хока – как он сейчас без нее?

…Открыв глаза, Пейдж поняла, что пролежала в забытьи довольно долго. Солнце висело уже низко на западе. Покачиваясь, она поднялась и осмотрелась. Гребня горы с антенной видно больше не было. Пейдж не знала даже, в какой стороне его искать.

Река, через которую она переправилась, бежала, как прежде. Только Хока нигде не было. Пейдж рассеянно взглянула на свои ноги, все в царапинах – вот откуда эта саднящая боль! Но сейчас ей было не до царапин.

Хока унесла река. Значит, надо идти вниз по течению. Ход ее мыслей был прост и не требовал усилий. Терять энергию на размышления, когда дорога каждая минута, она не могла.

Пейдж побрела по берегу, такому пустынному, словно она была одна-одинешенька в этом чужом мире. А может, Хок просто решил, что дерево – хороший транспорт? Она распрямила плечи и прибавила шагу.

Только завидев их плот, невинно плескапшийся на прибрежной волне, она заплакала. И плакала все время, пока вытаскивала его на берег, отвязывала, выгружала и раскладывала сушиться их снаряжение. Она сама не знала, почему плачет. Может, потому, что многое подмокло. А может, потому, что Хок позаботился о том, чтобы сберечь для нее их пожитки, но не позаботился о себе.

Тысяча чертей, я не позволю тебе бросить меня со всем этим барахлом! Я найду тебя, даже если придется искать всю ночь!

Но на целую ночь поиски не растянулись.

От солнца оставался только веер алых лучей на небе, когда Пейдж заметила посреди реки какой-то темный предмет. Бежать она не могла: рюкзак так придавил ее своей тяжестью, что приходилось выверять каждый шаг, чтобы не потерять равновесие. К тому же и сердце у нее замирало от страха: что она там увидит?

Хок лежал на огромном валуне, обтекаемом водой. Когда дерево, тащившее его вниз по реке, натолкнулось на камень, ударом Хока освободило. Но к тому моменту он был почти без сознания.

Инстинктивно цепляясь за выступы, он вскарабкался на валун. И тут силы покинули его.

В закатных лучах Пейдж разглядела, что у него на лице кровоподтеки, одежда на правом боку изодрана, как будто его терзал разъяренный бык. Но он дышал, он был жив!

Как же переправить его на берег?

Пейдж вспомнила про плот. Далеко ли, близко ли она его оставила, сейчас было неважно. Она сбросила рюкзак и заторопилась обратно по берегу. Страх дал ей второе дыхание.

Свет дня уже угасал, когда она вернулась. Хок неподвижно лежал на прежнем месте.

Надо было развести костер, но она решила не тратить на это время, пока не переправит Хока на сушу. Слава Богу, валун, на котором он лежал, был такой широкий, что Хок поместился на нем целиком, и до него не доставали тяжелые, непрестанные удары волн.

Пейдж сошла в воду, которая показалась ей теперь гораздо холоднее, и, толкая перед собой плот, направилась к валуну. Глубокий участок, который пришлось переплыть, оказался очень небольшим, и Пейдж подвела плот к той стороне камня, где течение, разбиваясь, теряло стремительность.

– Хок! Хок, откликнись, прошу тебя! Одной рукой придерживая плот, другой она зачерпнула воды и плеснула ему в лицо.

Он застонал.

– Хок, надо тебя забрать отсюда. Ты поможешь мне?

У него задрожали веки, но глаза не открылись. Ждать было нечего. Пейдж стала тихонько стягивать его с камня, пока он не заскользил вниз сам, своей тяжестью. Тогда она быстро подставила плот и подхватила его.

Пейдж не помнила, как она справилась с обратной дорогой, как выволокла Хока из воды. Осталось только ощущение кошмара. На скорую руку она развела костер – снова помогла предусмотрительность Хока, так упаковавшего спички, что они остались сухими. Она подсунула под него одеяло и подтащила к огню.

Следующим делом было осмотреть его раны. При мерцающем свете костра она разглядела синяки и царапины на правой стороне его лица и весь в ссадинах, от подмышки до бедра, правый бок. Но кровотечение почти везде уже остановилось.

Пульс был сильный и ровный – хороший знак. Но на лбу – рубец от удара, которым, вероятно, и объяснялась потеря сознания. Похоже, мы только затем и отправились в путешествие, чтобы порасшибать себе лбы. Интересно, ты узнаешь меня, когда очнешься ?

Надо было согреть его. Пейдж подержала одеяло над огнем, хорошенько просушив его, потом закутала Хока.

Она чуть не заплакала, когда он открыл глаза. Но, сдержавшись, потрепала его по здоровой щеке.

– Как ты себя чувствуешь?

Его глаза туманила боль, и он не сразу сфокусировал взгляд на ее лице.

– Не знаю, – прошептал он. – Как после потасовки в баре.

Дотронулся до правой щеки и поморщился.

– Да уж, – она постаралась не выдать голосом своей тревоги, – вид у тебя как раз соответствующий. А что твой бок?

Хок набрал в грудь воздуха и вдруг замер с искаженным болью лицом.

– Ну и дела!

– Без рентгена, конечно, не определишь, но вполне возможно, что ты поломал пару ребер. Тебя здорово стукнуло.

– А что это было?

– А что ты помнишь?

Искорки заблестели в его глазах: значит, он заметил, что они с Пейдж поменялись местами.

– Я помню, как плыл и как что-то меня ударило. Что это было?

– Какое-то дерево. Зацепило тебя корнями и потащило.

Он пристально посмотрел на Пейдж.

– Я мог утонуть.

– Мог.

– Как ты меня нашла?

Она заставила себя улыбнуться.

– Очень просто. Ты загорал на камне посреди реки, а я проходила мимо. Он нахмурился.

– Да, да, помню, я за что-то цеплялся, чтобы меня не снесло обратно в воду.

– Ты здорово цеплялся. Когда я подошла, ты был уже на самом верху.

Он посмотрел на нее с явным недоверием.

– Так ты нашла меня на камне?

– Ну да.

– Как же, черт побери, ты меня оттуда перетащила на берег?

– На плоту. Ты его крепко сбил, можешь гордиться. Уж как его сегодня колошматило, а он все целехонек.

Пейдж пощупала Хоку лоб. Теплый. Если не сказать – горячий.

Стараясь скрыть свое беспокойство, она поднялась.

– Поставлю-ка я палатку. Должна тебе сказать, что чехлы нас не подвели: спальный мешок совершенно сухой. Когда вернемся, можешь отписать благодарность фирме, которая выпускает такое снаряжение.

Хок хотел было ответить улыбкой, но не позволила распухшая щека. Пейдж еще раз

подоткнула вокруг него одеяло и отошла. Он заснул почти мгновенно.