Любовь всесильна - Бритт Кэтрин - Страница 11

— Вы должны подпитывать свой талант. Говорю об этом, потому что у меня есть несколько картин, которые, мне кажется, могут вас заинтересовать. Мне давали за них баснословную цену, но я не продал их: они мне слишком дороги. Их рисовала моя мать. Мне хотелось бы, чтобы вы увидели их.

Юнис застыла при этих словах. В ее раскосых голубых глазах читалось удивление.

— Я знала, что у тебя есть коллекция очень ценных картин, Доминик. Но не помню, чтобы ты хоть раз говорил о работах своей матери.

Его брови приподнялись слегка иронически:

— Дорогая Юнис, ты никогда по-настоящему не видела мои картины, а лишь бросала взгляд. Ведь искусство — это не чашка чая. Некоторые, подобно нашему молодому сидящему здесь другу, получают бесконечное удовольствие от него. Другие смотрят на картины как на настенные украшения или как на капитал.

Юнис повела красивыми плечами, и Мартине захотелось прийти к ней на помощь.

— Допустим, у нас нет талантов. А знаете, насколько хороша была Юнис в спорте? Супер в плавании и в разных играх. Ей удавалось это намного лучше, чем мне. А в теннисе она просто первоклассна.

У него дрогнули губы:

— Я и не знал. Поиграем как-нибудь вместе, Юнис?

Он посмотрел на нее так, будто увидел впервые. У Мартины екнуло и учащенно забилось сердце: он притягивал ее своей непохожестью на других.

— Идея! — весело воскликнула Юнис. — Я напомню тебе, когда вернемся. — А пока нас не будет, присматривай здесь за Мартиной и Марко.

Он нахмурился.

— Почему все-таки Бруно не хочет пригласить для ребенка наставника? Мужское влияние имеет огромное значение для мальчика, потерявшего отца. Правда, у него есть мама, которая не балует его.

Мартина с изумлением смотрела на него:

— Я могла бы сказать, что Марко очень не повезло с мамой.

Доминик смотрел на нее, прищурившись. То, что она сказала, было жестоко, и она пожалела об этом.

— Как и остальные, вы готовы сентиментальничать с Марко. Мать, безумно любящая своего ребенка, — угроза для общества. Она умышленно годами держит его рядом с собой, мешая развиваться ему самостоятельно. Балует, захваливает, лишая его главного — возможности самому управлять лодкой.

Мартина сцепила пальцы:

— У меня такое впечатление, что Марко потерял не одного родителя, а обоих. Куда ему деться отсюда?

Доминик наставительно поправил ее:

— Марко потерял отца. Его мать страдает от происшедшего и не может думать о сыне, пока не придет в себя.

Мартина колебалась. Она поняла, что совершила ошибку, начав обсуждать этот вопрос.

В ее ответе прозвучала вся ее любовь к мальчику:

— Марко тоже еще не оправился. Кто, как не женщина, сможет помочь ему уйти от ночных кошмаров и обрести свой мир, пока он снова научится быть доверчивым?

Вмешалась Юнис. У Мартины было такое ощущение, как будто они с Юнис постоянно защищают друг друга перед этим деспотом, у которого на любой вопрос был готов ответ.

— И Бруно думает так, как Мартина, Доминик. Это проблема, которую я хотела бы забыть, хотя бы на короткое время.

Внезапно лицо Доминика сделалось непроницаемым.

— Возможно, вы и правы. Многие проблемы можно разрешить, если над этим работать. Дайте время.

— Интересно, что он имел в виду, когда говорил это? — задумчиво поинтересовалась Юнис, когда Доминик ушел, допив свой стакан.

Мартина не представляла. Это волновало ее меньше всего. У него была неприятная способность видеть женские слабости и играть на них. Она была бы счастлива не видеть его больше. А если это все-таки неизбежно, она будет вести себя с ним с вежливым безразличием, стараясь не поддаваться его притягательности.

Юнис заговорила снова:

— Мне все-таки интересно, не имел ли он в виду свою женитьбу на Майе? — Она вздохнула. — Мне бы очень этого хотелось. Как бы сразу все разрешилось с Марко! У Бруно был бы зять, которого он любил бы, как брата, и все были бы счастливы.

Мартина сидела и угрюмо молчала.

Вечером она осмотрела свой гардероб, чтобы выбрать платье для театра, в котором она могла бы не выделяться из общей толпы. Поскольку у нее не было ничего исключительного, она выбрала простое белое кружевное, с ручной вышивкой и с небольшим вырезом на груди, с рукавами раструбом. Вышивку сделала ее подружка по работе, которая была настоящей волшебницей в этом искусстве. Платье прекрасно сидело на ее изящной фигуре. И она с удовольствием смотрела на себя в зеркало, видя, как красиво облегает оно ее худенькие бедра. Эмилия сделала ей прическу, забрав все волосы наверх и приспустив завитые локоны вдоль нежных щек.

— Чудесно выглядите, синьорина, — сказала она, помогая Мартине надеть короткий жакет из белого меха.

Мартина еще раз посмотрела на себя в высокое венецианское зеркало. Глаза блестели, небольшое личико светилось от возбуждения.

— Не хватает пустяка, — произнесла она, уже сейчас сравнивая себя с Юнис и ее друзьями, на которых наверняка будут украшения. — Спасибо за прическу, Эмилия. У вас получилось великолепно.

— Для меня это было удовольствием, синьорина. У вас чудесные послушные волосы. К ним достаточно только прикоснуться, и они уже завиваются. — Она поправила один локон и отступила на шаг, любуясь своей работой. Склонив голову набок, она восхищалась блестящими волосами и нежной шеей Мартины. — Жаль, что у вас нет бриллиантового ожерелья, оно чудесно бы подошло к этому костюму.

— У меня вообще нет настоящих украшений. Я буду выглядеть скромно и купаться в отраженном свете синьоры Вортолини и ее друзей. — Мартина светло улыбнулась без всякого чувства зависти. — Еще раз большое спасибо, Эмилия.

Когда она вошла в гостиную, Бруно поднялся ей навстречу. Он прекрасно смотрелся в своем представительном вечернем костюме.

— Добрый вечер, Мартина, — произнес он, оценивающе глядя на нее из-под тяжеловатых век и доставая из кармана продолговатую коробочку.

— Я не имел ни малейшего представления, как мне отблагодарить вас за то, что вы делаете для нас. Но думаю, что этот небольшой подарок понравится вам. Доставьте мне удовольствие, примите его.

Он открыл футляр, в котором сверкали бриллианты. Мартина лишилась дара речи, глядя на этот «небольшой подарок» — бриллиантовое колье и серьги, комплект, который наверняка стоил безумные деньги.

— Но, Бруно, я… это же настоящие бриллианты, — ослабевшим голосом произнесла она с прерывающимся дыханием.

Бруно улыбался, видя ее неподдельное смятение.

— Оно будет великолепно смотреться на вашей нежной, красивой шейке. Позвольте мне. — Он застегнул колье. — Ну, а что касается сережек, вам, наверное, захочется сделать это самой. Боюсь, я смогу поранить ваши маленькие ушки.

Не двигаясь, Мартина стояла, глядя на него. Она готова была отказаться от такого дорогого подарка, который предлагали ей только за то, что она согласилась побыть с Марко. Для Бруно это было пустяком. Самое главное — то удовольствие, которое он получил, преподнеся его ей. Мартина была тронута.

— Это нечто волшебное, Бруно! У меня нет слов для благодарности, — поспешно произнесла она, стараясь скрыть свое замешательство. Дрожащими пальцами она надела сережки. — Я не смогу их спокойно носить из страха потерять.

— Конечно, страшно. Поэтому я и застраховал все это, носите их спокойно.

Бруно ласково подвел ее к витиеватому зеркалу, висящему на стене. Удивленная, широко открытыми глазами смотрела она на свое сверкающее отражение. Она сознавала, что хорошо смотрится, и восхищенный взгляд Бруно служил подтверждением этому. Эмилия была права, когда говорила о бриллиантах. Их яркий блеск придавал дополнительное свечение глазам и пылающим щекам. Неожиданно она вдруг преобразилась в прелестную грациозную женщину. Мартина с трудом узнавала себя. Только через несколько секунд спустилась она на землю и поцеловала Бруно в щеку.

— Спасибо, еще раз спасибо, Бруно. — Она засмеялась от удовольствия. — Я с трудом узнаю себя, — мягко улыбнулась она. — Вы ужасно приятный человек, Бруно. Но не надо баловать меня. Я с удовольствием сделаю все, что нужно, а за такие подарки я никогда не смогу расплатиться.