Без названия - Буало-Нарсежак Пьер Том - Страница 9

Второй Севр тот, что спрятался внутри, не осмеливающийся пока подать голос, пораженный, слушал.

- Одно из двух: либо следствие подтвердит мою смерть - что наиболее вероятно - и тогда, чуть позже, я без всякого риска уеду за границу. Либо полиция откроет подлог, и тогда мне нетрудно будет оправдаться, благодаря вот этому.

Он поднялся и взял со стола листок бумаги, замеченный им при входе в комнату. Он прочел:

"Я решил исчезнуть. Прошу никого не винить в моей смерти. Прошу прощения у всех тех, кому принес ущерб и у моих близких.

Филипп Мерибель"

- Видишь... Благодаря этой бумажке, я в безопасности.

Против воли он употребил прежние слова. Но и от этого он исцелится. Обретет новую кожу.

- Бедный малыш! - прошептала Мари-Лор.

Он в ярости вывернул карманы на стол: платок, горсть патронов, нож, пачка Голуаз, ключи от машины, записная книжка вместе с правами, бумажник с несколькими сотнями франков, визитные карточки, две фотографии Денизы. Он чуть не оставил их при себе, но надо было идти до конца. Именно поэтому он снял часы и обручальное кольцо. Тело должны были опознать сразу же, без малейшего сомнения.

- Нет! Нет! Жорж, прошу тебя!

Поздно было отступать. Его поддерживало не мужество, а похожее на опьянение возбуждение, непонятная спешка сжечь мосты, отрезать себе все пути к отступлению. Он почти без отвращения обыскал труп. Если бы нужно было, он смог бы даже поменяться с ним одеждой. Его ничего не пугало. Обручальное кольцо Мерибеля легко соскользнуло с пальца. Мари-Лор тихо повторяла: "Ты не имеешь права! Не имеешь права!..."

Он выпрямился, ноги немного дрожали, но он был почти доволен собой... Документы, принесенные Мопре, он бросил в огонь; а потом, так как пальцы испачкал в крови, пошел в кухню мыть руки. Намыливая, он продолжал объяснять Мари-Лор:

- Через несколько дней, ты привезешь мне одежду и деньги... Лучше немного подождать. Если ты сейчас поедешь к себе, сторож внизу увидит тебя. Да и ваша прислуга... Нет... Подождем несколько дней.

- Ты думаешь, полиция не установит за мной наблюдения, если они будут думать, что Филипп сбежал?

Замечание было веским, но, по размышлении, не решающим.

- Тебя слишком хорошо знают, - ответил он. - Никто и не подумает, что ты в курсе махинаций мужа. Не забывай, это ведь из-за него я покончил жизнь самоубийством. Ты же не могла быть его сообщницей против меня, понимаешь! Это же ясно как белый день! Нет, тебе нечего бояться.

И он продолжал, не отдавая себе отчет в том, что каждое его слово еще одна рана в душе сестры.

- На границе непременно будут следить, но тебя это не касается. Если тебе приехать в четверг к вечеру... скажем, часов в пять... уверяю тебя, все будет хорошо.

Он надел на запястье часы Марибеля, массивный золотой хронометр известной швейцарской марки.

- Прошу тебя, не езди туда!

Слезы и причитания возобновились. Он положил руки на плечи Мари-Лор.

- Послушай!... Твой муж был мошенник, поняла? Он нас разорил, так или нет?... Ну вот! Значит, что надо делать?... Ждать, пока меня начнут поливать грязью?... Скажи, ты этого хочешь? Я - я предпочитаю попробовать что-нибудь другое.

- Но как?

- Не знаю. Мне хватит времени подумать до четверга. Ну, возьми сумку, сетку, что-нибудь, собери мне продуктов.

Оставив ее, он вернулся в гостиную и, быстро переписав записку Марибеля, подписал: Жорж Севр, и подложил ее под табакерку. Время поджимало. Последний взгляд на труп. Ему осталось лишь заехать в свой кабинет, взять ключи от Резиденции и квартиры-образца. Он помог Мари-Лор наполнить сетку, кидая туда все что попало под руку, и потащил ее в гараж. Рено 404 придется оставить, это ясно. Мари-Лор, в своем Ситреене 2СU поедет следом за ним. Хоть он и боялся Шевроле Мерибеля, однако, пришлось рискнуть.

- Оставлю его у вокзала Сен-Назер. Завтра, послезавтра - ее в конце концов найдут и подумают, что Филипп уехал ночным поездом... Затем ты отвезешь меня в Ла-Боль, потом в Резиденцию. Ладно?

- Ты ошибаешься, - повторяла Мари-Лор. - Лучше бы...

- Знаю. Знаю. Делай, что я тебе говорю... Потом ты вернешься в домик и позвонишь в полицию. Будь осторожна! Не сбивайся. Мы с Филиппом поссорились. Твой муж уехал. Я заперся. Ты услышала выстрел из ружья, хотела открыть дверь, долго рубила косяк... Так будет хорошо, правдоподобно... Если тебя спросят, почему не позвонила сразу, ответишь, что не подумала, слишком испугалась... Я могу на тебя положиться, Мари-Лор?

- Я попробую.

В этом она вся. всю жизнь пробует. Робко! С таким старанием, что это вечно надоедает. И в четверг еще попробует. И позже... Когда они оба будут... Придется же ее взять с собой... Но об этой части плана еще надо подумать. А Севру так захотелось пожить одному!

4

Пожить одному, давняя мысль и, конечно, ничего не значащая. Севр тщательно подобрал крошки, нашел под мойкой маленькое мусорное ведро с педалькой... Только не забыть еще об одном: он не должен ничего бросать в мусоропровод, из-за матушки Жосс. Вот что это значит: пожить одному! Долгий перечень мелких надоедливых забот, да еще этот нескончаемый монолог, эта жвачка, существование насекомого... Он посмотрел на часы: десять минут седьмого. Засомневавшись, поднес их к уху: остановились. Привыкнув к автоматическим часам, он позабыл завести хронометр Мерибеля. Конечно же, время не имело никакого значения. Но это все же была какая-то связь с чужой жизнью. Он в каждый момент времени мог представить себе, что сейчас делает Мари-Лор, полиция, другие люди... Теперь он потерялся во времени... Он подумал о себе, как о ребенке, заблудившемся в длинном коридоре, замурованном обвалом, и понял, что если сейчас займется чем-нибудь конкретным, то, как параноик, все больше и больше будет запутываться в совершенно не связанных с действительностью мечтах. Со вчерашнего дня он оказался за бортом, на обочине. И если он хочет выйти из этого положения, навязанного самому себе как кара, он должен сначала хоть как-то устроить свою жизнь. Пряный грог вернул ему подобие тепла. Он решил повнимательнее изучить квартиру. Расставив банки с провизией, положив тряпку в мойку, он вернулся в комнату, выбрал пару голубых простынь и заправил постель. Под таким тонким шерстяным одеялом, годным для лета, будет не жарко... В той квартире кровать была лучше. Может, можно позаимствовать одеяла? Надо посмотреть... Он прошел через коридор и вошел в гостиную. Сразу заметил бледное пятно телеэкрана, зажег свет. Да. Большой Филипс. Первый подарок случая, судьбы, удачи, всего, что играет им как игрушкой - на жизнь и на смерть. По телевизору он сможет следить за ними, теми, кто говорит о нем, о Мерибеле, о крахе. Он щелкнул кнопкой. Телевизор был старый. Пришлось ждать пока нагреется. Он повертел рукоятки, и услышал сначала голос, который говорил: