Когда не нужны слова - Бристол Ли - Страница 1

Ли Бристол

Когда не нужны слова

Глава 1

Англия, Суррей 1817 год

Усадьба Вулфхейвен располагалась на небольшом возвышении в южной части невысоких холмов, и сияние ее огней было видно не только в деревне, но и дальше. Загородный дом с фасадом Е-образной формы, остроконечными крышами многочисленных фронтонов и тремя высокими дымовыми трубами представлял собой великолепный образчик архитектуры шестнадцатого столетия. За два века существования он выстоял под воздействием сурового климата и многочисленных превратностей судьбы, а также пережил несколько крестьянских восстаний, не считая склонности к излишествам маркиза Уинстона. Можно было не сомневаться в том, что переживет он и нашествие юного графа, нагрянувшего сюда из Лондона с шумной компанией приятелей на вечеринку, продолжавшуюся уже трое суток.

Элегантно одетые лощеные пэры Англии предавались такой дикой вакханалии, какая и не снилась их предкам-норманнам, отличавшимся, как известно, склонностью не отказывать себе в радостях жизни. Сквозь стоявший в воздухе тяжелый запах пудры, духов и восковых свечей время от времени потягивало дымком опиума, курение которого было последним модным увлечением. Разодетые в атлас и шелка наследники цвета Англии слонялись по коридорам старинного здания, словно какие-то экзотические хищные птицы, лениво прикидывая, какую еще из своих прихотей удовлетворить. Леди, взмокшие нижние юбки которых нескромно обтягивали бедра, хладнокровно обдумывали, как извлечь максимальную выгоду из имеющихся в их распоряжении средств обольщения, тогда как джентльмены, пресытившись удовольствиями до предела, лениво поглядывали вокруг в поисках чего-нибудь новенького.

Одной из наиболее безобидных форм развлечения считалась игра, которая почему-то называлась «единороги и девственницы». Несколько комнат третьего этажа были превращены в своего рода лабиринт, по которому молодые люди с рогами из папье-маше, прикрепленными спереди к брюкам и напоминающими огромных размеров фаллосы, гонялись за стайкой молодых леди в греческих туниках по ковру, усыпанному лепестками роз. В зале для карточных игр проигрывали и выигрывали целые состояния, в библиотеке устроили петушиный бой, который, однако, пришлось прекратить, когда один из бойцовых петухов удрал с ринга и напал на леди Пенелопу.

В кабинете второго этажа, где некогда сам адмирал Нельсон обдумывал очередную стратегию, увенчавшуюся впоследствии блестящей победой на море, полдюжины молодых джентльменов, которым наскучило играть в карты и которые были слишком пьяны, чтобы затевать ссору из-за нечестной игры, несомненно, имевшей место, без особого интереса заключали пари по поводу числа дам, которых удастся соблазнить барону Уотли до конца недели. Цифра, кажется, доходила до двадцати пяти, не считая графиню Лейд, благосклонности которой он сумел добиться дважды. В портретной галерее под неодобрительными взглядами шести поколений Уинстонов маркиза Бридли занималась сексом с лордом Сибуичем и его восемнадцатилетним сыном, причем, если верить слухам, ни один из них не имел опыта в такого рода утехах.

В главном холле кто-то привязал змею к хвосту поросенка, с визгом бегавшего по холлу, забавляя зрителей. В большой столовой собравшиеся вокруг длинного стола гости передавали по кругу с рук на руки полуодетую баронессу, исполняя при этом хором какую-то песню. Как только пение прекращалось, тот, у кого на руках баронесса оказалась в этот момент, получал право обладать ею. Даму, находящуюся в полубессознательном состоянии, передавали по рукам уже трижды, однако, судя по всему, она не собиралась требовать прекращения игры.

Даже сейчас, в период упадка нравственности и безумного мотовства, об излишествах и прихотях Гидеона Финчли, молодого графа Уинстона, в обществе отзывались неодобрительно. Нынешнее же празднество сулило окончательно загубить остатки его репутации. Однако ни одну живую душу — ни в Вулфхейвене, ни за его стенами — все происходящее не приводило в такой ужас, как Глэдис Уислуэйт, только что получившую повышение, сделавшись из судомойки горничной. Сегодня она впервые приступила к работе в графском доме.

Глэдис так бы и продолжала работать на кухне, если бы прежняя обладательница этого места не было такой дурехой и не отправилась прогуляться в сумерках по дороге, где и попала под колеса пароконного экипажа. Только наутро ее тело обнаружили в придорожной канаве, и Глэдис, как самую проворную из судомоек, в спешном порядке забрали из кухни, оторвав от чистки кастрюль, вручили ей чистый чепец и после пятиминутного наставления отправили убирать спальни третьего этажа.

Ее обязанности нельзя было назвать трудными. Она моментально научилась застилать постель и опоражнивать ночные горшки хозяев, не расплескав содержимого, Вообще-то от нее требовалось лишь делать, что прикажут, и не лениться. Просто Глэдис провела все свои недолгие тринадцать лет жизни в уютном замкнутом мирке кухни среди знакомых лиц, привычных запахов, тщательно выполняя простую и понятную работу, и незнакомая обстановка, в которую она попала, ошеломила ее и вызвала нечто вроде благоговейного ужаса. Она постоянно боялась сделать какую-нибудь ошибку или заблудиться в извилистых коридорах, налететь на какого-нибудь джентльмена в самый неподходящий момент и вообще сделать что-нибудь такое, что могло бы навлечь на нее гнев миссис Ньюбрайт, которая, если верить слухам, была тяжела на руку и щедро раздавапа затрещины неразворотливой мелкой сошке. Но Глэдис твердо намеревалась стать хорошей горничной. Это был ее шанс вырваться из кухни и занять постоянную должность здесь, в графском доме. И этот шанс она упустить не хотела.

Она испытывала нервное возбуждение, но еще больше была заворожена тем, что происходит в доме, и у нее даже глаза заболели оттого, что хотелось увидеть все сразу. Разинув рот от удивления, она буквально впитывала в себя цвета, шумы, всякие неприличные сценки, происходившие вокруг, и старалась сохранить их в памяти, чтобы потом потрясти рассказами кухонную прислугу. Она столько всего насмотрелась за этот день, что даже Мидди, главный повар, будет целый месяц таращить глаза от удивления.

Как ни боялась Глэдис, что ее застукают, когда она отлынивает от работы, она не смогла устоять перед соблазном и на минутку остановилась, чтобы взглянуть с галереи на то, что происходит внизу. Какие они все были красивые в своих сверкающих драгоценностях и роскошных нарядах! Ей казалось, что дамы при ходьбе словно летают, а джентльмены скользят. Было бы интересно узнать, думала Глэдис, можно ли научиться такой походке или она передается по наследству при рождении, как титул или, например, аристократическая форма носа. Она решила, что, наверное, все-таки это качество наследуется.

Глэдис не раз говорили, что она хорошенькая. Другие девочки завидовали ее от природы вьющимся волосам и безупречной коже, да и сама Глэдис, однажды хорошенько рассмотрев свое отражение в воде, поняла, что у нее приятные черты лица и необыкновенной красоты глаза. Однако по-настоящему красивой она не была. Нет, для того чтобы быть красивой, кудрявых волос и розовых губок недостаточно. Красота в том, как человек двигается, какая у него осанка. У этих леди, например, плечики такие хрупкие, словно они не носили ничего тяжелее невесомой шали, а ручки такие нежные, словно предназначены только для того, чтобы демонстрировать драгоценные украшения. Дамы, которые танцевали внизу, были прекрасны все как одна. Глэдис отдала бы полжизни, чтобы быть такой красавицей.

Ее внимание привлекло негромкое девичье хихиканье. Когда она поняла, откуда исходит звук, из-за шторы рядом с ней выскочил, на ходу застегивая брюки, какой-то джентльмен. Он не смотрел по сторонам и не заметил Глэдис, но ей показалось, что кто-то окликнул ее, и она, испугавшись, торопливо подхватила корзинку с тряпками для пыли и запасными комплектами белья, намереваясь убежать, пока ее не заметили, но неожиданно столкнулась с кем-то тоже выходившим из-за шторы.