Хаос и порядок. Прыжок в безумие - Дональдсон Стивен Ридер - Страница 74

– С чего бы это? – Казалось, Мин была удивлена.

– Сотрите меня в порошок, – продолжал Долф, – спустите с меня шкуру. – Грустная улыбка коснулась уголков его рта. – Выставите виновным в распространении эпидемии на корабле. Кричите подольше, а главное погромче.

Мин в изумлении уставилась на Юбикви.

– Просто я хочу, чтобы те, в коридоре, вас услышали, – пояснил Юбикви. – Вы ведь умеете, не так ли? – В голосе Долфа слышался едкий сарказм. – Вы ведь хотите разнести меня в пух и прах с тех пор, как оказались на борту. Насколько я понимаю, истинный секрет хорошего командира состоит в том, чтобы найти предлог выйти из себя. Так выходите же. Покажите им, что вы – настоящий командир.

Юбикви замолчал, устремив на Мин немигающий взгляд. Ироничная улыбка блуждала на губах.

«Спускай с себя шкуру сам, идиот, – подумала Мин. – Обойдешься без моей помощи». Однако что-то в улыбке Юбикви подсказывало Мин, что не стоит рубить с плеча.

Кажется, Долф говорит всерьез. Наверное, он знает, чего хочет. Была ни была.

Мин набрала полные легкие воздуха и, призвав на помощь остатки своего негодования, обрушилась на Долфа Юбикви с громогласной трехминутной тирадой. Когда она закончила, Фостер, раскрыв рот, смотрел на нее во все глаза, а могучие плечи Юбикви сотрясал беззвучный смех.

– Ну, теперь объясните мне, – понизив голос, проговорила Мин, – что здесь смешного?

Долф покачал головой.

– Запаситесь терпением. Сейчас увидите.

Медленно, словно делая над собой усилие, Юбикви отстегнул ремень безопасности и оторвался от кресла. Напустив на себя трагический вид, он открыл дверь лазарета и выплыл в коридор. Мин потянулась следом, остановившись в дверях.

Оказавшись среди гамаков, Юбикви повел взглядом, словно оглядывая поле брани. Выбрав наугад один из гамаков, капитан склонился над лежащим в нем больным.

– Как дела, Болдридж? – Долф, наверное, мог определить имя подчиненного по нашивке на груди, но Мин была уверена, что он знает своих людей в лицо. – Должно быть, тебе чертовски плохо.

– Да, сэр, – жалобно ответил Болдридж.

– Что с тобой произошло? Как это случилось?

Болдридж заерзал в гамаке.

– Не знаю, сэр. Как всегда, сидел за пультом, и вдруг перед глазами поплыли круги. Данные на экране я уже читать не мог. Потом почувствовал тошноту. Круги перед глазами все увеличивались. Дежурный офицер доставил меня сюда.

– Да, плохи дела, – участливо заметил Долф. – Наши лазареты явно не предусмотрены для таких случаев. Гамак – не лучшее место для больного.

– Да, сэр, – неуверенно согласился Болдридж.

Между тем Юбикви уже подплыл к другому гамаку, в котором лежала женщина. Он задал ей те же вопросы, и женщина поведала ему свою версию случившегося. Погладив подчиненную по голове, словно успокаивая ее, Долф двинулся к третьему гамаку.

Мин заметила Фостера, появившегося рядом с ней в дверях. В его глазах угадывалась тревога, словно он беспокоился, не обидит ли капитан Юбикви его пациентов. Выразив заботу и третьему подчиненному, Долф остался у его гамака.

– Знаешь, – сказал он, обращаясь к больному, но повысив голос настолько, чтобы его могли слышать все, – то же самое произошло когда-то со мной. – Это случилось на другом корабле, для меня – вторым по счету. Тогда я уже обладал каким-то опытом – по крайней мере, мне так казалось, – но, видимо, его все-таки оказалось недостаточно. Корабельный врач – старая бестия – тогда сказал, что у меня не пространственная дезориентация, а обыкновенная депрессия. – Долф ухмыльнулся и продолжал: – До определенного момента я чувствовал себя прекрасно. Всего второй корабль, а я уже дослужился до оператора системы наведения третьей вахты. Я считал себя дельным парнем. К сожалению, так оно и оказалось. – Юбикви вновь ухмыльнулся, но продолжал говорить: – Тот бой был очень тяжелым. Против нас – четыре пиратских корабля: огромный грузовоз и три канонерские лодки сопровождения, пытавшихся загнать нас в астероидный пояс. Это был мой первый бой, но он запомнился мне на всю жизнь. Грузовоз еле поворачивался, зато лодки пикировали на нас со всех сторон. Я не только не мог держать в голове направления их атаки, я просто был не в состоянии следить за их траекторией по монитору. Более того, старик – так наш капитан хотел, чтобы его называли, – не разрешал мне поставить систему наведения на автоматическое отслеживание целей. Наверное, в противном случае у него пропадал азарт. После нескольких минут боя мне казалось, что я вот-вот сдохну. Ладони покрылись потом, пальцы соскальзывали с кнопок. Каждый раз, собравшись открыть огонь, вместо цели я обнаруживал лишь обломки астероидов и пустоту. Старик безудержно ругался, и я знал, на кого. – Долф вздохнул, погруженный в воспоминания. – Вот тогда все и случилось.

Юбикви замолчал, будто завершив рассказ. Неизвестно почему, но Мин хотела услышать его продолжение. Голос Юбикви – а может быть, сам рассказ? – обладал каким-то магнетизмом, увлекавшим за собой. И Мин не была одинока в своих ощущениях. В коридоре все головы повернулись в сторону Юбикви. Даже Фостер в нетерпении кусал губы.

– Галлюцинации? – выдвинул кто-то свою версию в наступившей тишине.

Долф покачал головой.

– Хуже. – Неожиданно на его мрачном лице заиграла улыбка. – Я наделал в штаны. – Юбикви рассмеялся. – Подумать только! Самый дельный парень на корабле обделался! – Теперь Юбикви хохотал, словно над своей самой удачной шуткой. – Да еще как! Вы бы подумали, что я не был в гальюне неделю. В общем, на мостике воняло, как на мусороперерабатывающем заводе. Оператора связи даже стошнило.

Веселье Юбикви оказалось заразительным. Вслед за командиром засмеялись и несколько подчиненных. Остальные заулыбались.

– Врач оказался прав, – закончил Юбикви, сдерживая смех. – Я находился в депрессии несколько недель.

Тряхнув головой, он оттолкнулся от гамаков и поплыл в сторону своей каюты. Его плечи колыхались, будто его все еще разбирал смех.

Мин и Фостер вплыли обратно в лазарет Дверь за ними закрылась.

– Это правдивая история, директор? – спросил корабельный врач, не глядя на Мин и хмурясь, словно не веря в то, чему только что стал свидетелем.

Мин кивнула.

– Да. Его капитан рассказывал мне эту историю несколько лет назад. Но я совсем про нее забыла… Впрочем, тогда эта история не выглядела столь смешной.

– Не будь история правдивой, она бы не возымела действия, – глубокомысленно заметил Фостер, усаживаясь за свой компьютер.

Часом позже, во время очередного дрейфа, Долфин соединился с Мин и сообщил, что двадцать один больной выписались из лазарета и вновь приступили к выполнению своих обязанностей.

Мин по-прежнему не была уверена, заслуга ли в этом Долфа, но тем не менее успех был налицо.

– Признайтесь, вы были искренни, – строго сказала она. – Вы действительно считаете историю смешной.

Мин хотелось спросить, как Долф добился желаемого результата, но слова будто застряли у нее в горле.

– Разумеется, – ответил Юбикви, зевая. – Я хотел, чтобы они взглянули на свои переживания по-другому. Нет, не физические. Эмоциональные. Ментальные, если хотите. И если бы я притворялся, мне бы не поверили. – Долф снова зевнул. – Простите меня, Мин. Я, пожалуй, вздремну, пока есть возможность.

Связь прервалась.

Пока крейсер прорывался к лаборатории Динера Бекмана, Мин, лежа в койке, пыталась представить себе, как она смеется над Уорденом Диосом. Или как она смеется вместе с ним над его последними инструкциями.

И не могла.

Дэйвис

Обладая знаниями Морн и собственным опытом, Дэйвис мог «слушать» корабль. Он чувствовал вибрации двигателя, различал вектора торможения и боковые ускорения маневренных сопел. Когда «Труба» вошла в астероидный рой, защищавший лабораторию, он тут же понял разницу.

Впрочем, различие было очевидным. Быстрые маневры на сравнительно низкой скорости отличались от затяжных уклонений при больших ускорениях. Когда «Труба» пересекала систему Массива-5, любое изменение курса сопровождалось соответствующим возвращением к первоначальному направлению – давление с одной стороны менялось на противоположное. Но в астероидной зоне кораблю приходилось облетать астероиды, и поэтому каждый маневр заканчивался новой траекторией.