Если ты со мной - Бристол Ли - Страница 2

— О-о, да умолкните вы наконец, обе! — одернула их Лорел, прижав пальцы к вискам. — Надо что-то придумать.

Но на ум приходили только мысли о дядюшке Джонасе, на чей портрет ушли последние пятьдесят долларов. Частенько страдая от похмелья, не в силах поднять голову, он редко высиживал до конца воскресную проповедь. Самые счастливые моменты жизни он провел за стенами Малинового дворца мисс Элси. Размышляя об этом, Лорел не знала, смеяться ей или плакать.

Вскоре Кэролайн собралась с духом и предложила:

— Может, обратиться в банк?

Лорел даже не посмотрела в ее сторону.

— Лучше его ограбить, тогда по крайней мере будет польза.

— Бог мой, — тетушка стала нервно обмахиваться веером, — как можно говорить такие вещи! — Она отвернулась, тряхнув головой, и уселась на узкое канапе. Веером она орудовала с непревзойденным изяществом. — Никак не пойму, откуда у вас, девушки, такие манеры. И это после всех моих многолетних трудов…

Лорел молчала. Она стояла, прислонившись к оконной раме, слегка нахмурившись, и размышляла. Она давно поняла, что выход всегда есть, его только надо найти.

Кэролайн встала и, осторожно ступая на больную ногу, мучившую ее с самого рождения, пересекла комнату. Положив на плечо Лорел руку, она тихо сказала:

— Прошу тебя, не злись на маму. Ты же знаешь, она ничего не может с собой поделать.

Лорел посмотрела на кузину, и ярость утихла. На маленьком личике с большими, как у лани, глазами, обрамленном облаком темно-русых волос, была написана мольба. Вряд ли нашелся бы человек, способный отказать ей в чем-либо. Лорел не была исключением.

— Я не злюсь, — произнесла Лорел с тяжелым вздохом, все еще хмурясь.

Кэролайн, сама того не ведая, всегда заставляла Лорел устыдиться своего далеко не ангельского характера.

— И все же, Кэролайн, прошу тебя, не будь такой правильной, пожалуйста. Вы с тетей всегда заодно!

Кэролайн озорно улыбнулась, и это вмиг оживило ее бледное личико — оно засияло.

— Ну что ты, я совсем не такая хорошая, — призналась она, сжав руку Лорел. — Иногда я так злюсь, что просто готова ее убить. Но ей незачем об этом знать, правда?

И снова Лорел стало обидно за Кэролайн, которой постоянно приходилось защищать Софи от всех и вся. Лорел не сомневалась, что у тети достанет сил выстоять в одиночку против армии Шермана и не испытать при этом особых неудобств. Однако раздражение вскоре уступило место изумлению перед непритворной добротой Кэролайн. Скупая улыбка тронула уголки губ Лорел.

— Думаю, незачем, — согласилась она.

Кэролайн доверчиво прижалась щекой к двоюродной сестре.

— Не волнуйся так, дорогая, мы все переживем, я точно знаю. Надо только объединиться, и мы наверняка что-нибудь придумаем.

Ее уверенность не успокоила Лорел, а лишь привела в уныние. И она снова отвернулась к окну.

Чернокожий босоногий мальчик катил обруч по узкой, тенистой, зеленой улочке. Черно-белый спаниель гнался за ним по пятам. Телега молочника неуклюже тащилась через дорогу к зданиям напротив. Пожилой возница собирался уже сойти, когда ему неожиданно пришлось резко подать назад, уступая дорогу новенькой коляске, запряженной четверкой лошадей. Лорел мельком разглядела внутри яркие шляпки с перьями и услышала переливы женского смеха. Ей стало любопытно. Но вскоре она поняла, что в коляске едут печально известные девицы из заведения мисс Элси, и еще больше расстроилась. Ей вдруг подумалось, что мир хорошо устроен для порочных женщин. Они могут весело пролетать мимо, разодетые, в дорогих экипажах, пока достойные люди жертвуют последнее церкви и должны голодать за свою добродетель.

Тут она замерла. Мысль, возникшая в мозгу, сверкнула в глазах.

Кэролайн встревожилась:

— Что с тобой, Лори? Лорел не стала объяснять.

— Я, кажется, придумала! — воскликнула она, на бегу схватив шляпку с вешалки, и вылетела за дверь. Лорел перешагивала через ступеньки, непозволительно высоко задирая юбку.

Если бы кто-то спросил Хью Кейсона, работавшего в отеле «Чарлстон», о постояльце из номера сто десять, он ответил бы, что это идеальный гость. Работа портье позволяла Хью быть главным источником слухов и сплетен. Он c огромным удовольствием рассказывал все и обо всех. Но о госте из сто десятого мог лишь сказать, что его поведение совершенно безупречно.

Говоря по правде, постоялец не был очень уж общительным, и каждое слово из него нужно было вытягивать чуть ли не силой. Хотя каждый день он аккуратно и с достоинством вносил плату вперед, не давая ни малейшего повода для жалоб.

Чаще всего он просто сидел один у себя в номере. Время от времени таинственный субъект посещал парикмахера и ходил по магазинам. Обедал тихо, в отеле, всегда один, но, как оказалось, был весьма богат и заказывал самые дорогие блюда. Никогда не водил женщин, не прятал виски, не оставлял ботинки на кровати. В общем, показал себя с лучшей стороны, и Хью, если бы его спросили, не сумел бы объяснить, что настораживало его в постояльце из сто десятого.

Возможно, за все тринадцать лет работы в отеле Хью ни разу не встречал такого странного человека. Во всяком случае, в Чарлстоне, портовом городе и деловом центре, где, справедливости ради надо заметить, иностранцев всегда было достаточно и к ним все привыкли. Но постоялец из сто десятого не был иностранцем. Просто… просто он был непонятным.

Внешность у молодого человека была приятная, хотя и незапоминающаяся, судя по загорелой коже и огрубевшим рукам, он большую часть времени проводил на воздухе. У него были спокойные манеры и всегда опрятная одежда. Вот только ходил он и держался как-то по-особенному, что настораживало городского уроженца Хью. Глаза незнакомца, казалось, ничего не упускали, их выражение, холодное, мрачное и в то же время манящее и притягательное, чем-то напоминало наставленное дуло ружья. Редко можно встретить подобный взгляд в веселом и приветливом Чарлстоне. Чем больше размышлял Хью, тем больше убеждался, что подозрение вызывают именно его глаза.

Хью стоял у входа в отель и, задумчиво ковыряясь в зубах, любовался на утреннее солнышко. Он кивнул молодой вдове Лоутон, которая мчалась так, что даже не ответила на приветствие. Хью окликнул ее, но тут же подумал, что она чем-то взволнована и он может нарваться на грубость. К тому же она уже заворачивала за угол, и догонять ее не было смысла. Хью пожал плечами и, вернувшись на прежнее место, продолжал строить догадки о таинственном постояльце из сто десятого номера. В этот миг тень упала на лицо Хью, и он увидел перед собой те самые глаза. По привычке портье вытянулся, отбросил зубочистку и нервно поправил галстук-бабочку. Подобострастная улыбка на его физиономии не могла скрыть тревоги.

— Доброе утро, мистер Тейт. Собираетесь прогуляться по нашему славному городку?

— Возможно.

Рассеянный взгляд Сета Тейта обратился на противоположную сторону улицы. Хью наблюдал этот взгляд каждый раз, когда постоялец уходил или возвращался к себе. Любопытно, думал Хью, что он там ищет. Но постепенно понял, что постоялец ничего не ищет, может, выслеживает кого-то. Эта привычка тоже беспокоила Хью.

— Что ж, сегодня неплохой денек для прогулки, — сказал портье с преувеличенным энтузиазмом.

Хью с нетерпением ждал, когда Тейт наконец уйдет. Так бывало всегда, когда они сталкивались нос к носу, — Хью ощущал потребность оказаться где-нибудь подальше. Хью давно подметил, что Сет Тейт ничего не делал в спешке. Выходил не раньше чем был готов, тихо, незаметно, явно с определенной целью. Хью невольно сравнил Тейта с индейцем, хотя никогда не видел живого индейца, если, конечно, не считать Джо Уильямса, который, напившись, утверждал, что он наполовину индеец.

— Могу ли я быть вам полезен? — торопливо спросил портье.

За ухом у него зудело, но он мужественно переносил муки, ибо почесаться казалось ему непристойным.

— Прикажете лошадь или коляску? Быть может, экипаж?

Сет Тейт обратил наконец взгляд на портье. Хью, не в силах сдерживаться, почесался.