Берег бесконечности - Брин Дэвид - Страница 63

— Они умерли бы, если бы «Хикахи» их не подхватила, — заметила корабельный врач Макани.

— Может быть. Но подумайте, вскоре после их появления и мы уловили шум гравитационных моторов, приближавшихся к нам. Потом кто-то начал бомбить пропасть! Это что, случайность? Или их привели к нам шпионы?

— Чтобы им на голову сбросили бомбы? — Врач-дельфин с силой выдохнула. — Есть более простое объяснение: один из наших исследовательских роботов был захвачен и его путь прослежен сюда.

На самом деле Тш'т знала, что не четверо детей сунеров привели галактов к Трещине. Дети не имеют к этому отношения. Виновата в этом она сама.

Когда «Стремительный» готовился к бегству из Фрактальной системы, руководствуясь еще одним блестящим и отчаянным замыслом Джиллиан, Тш'т импульсивно отправила тайное послание. Просьбу о помощи из источника, которому она доверяла. Она описала маршрут корабля и назначила свидание на Джиджо.

Потом Джиллиан меня поблагодарит, думала тогда Тш'т. Когда повелители ротены придут и позаботятся о нас.

И только теперь изображения, присланные с берега, показали ей, как на самом деле обстоят дела.

Два маленьких корабля, потерпевших крушение в болоте, и в большем по размерам свирепые неумолимые джофуры.

Тш'т поражалась тому, что ее план мог привести к таким результатам. Ведь она хотела только хорошего. Может, самих ротенов выследили? Или перехватили мое сообщение?

Ее грызли тревога и чувство вины.

В дискуссию вмешался еще один голос. Сладкозвучный. Он исходил от вращающихся спиральных линий, которые светились в одном конце зала для совещаний.

— Итак, блеф Олвина не играл никакой роли в вашем решении, доктор Баскин?

— Блефует ли он? Эти дети выросли на книгах Мелвилла и Бикертона. Может, он узнал очертания дельфинов в этих неуклюжих скафандрах. Или мы проговорились в наших беседах с ними.

— Непосредственно с ними разговаривала только машина Нисс, — заметила Тш'т, выпячивая челюсти в направлении вращающейся голограммы.

Та ответила необычным раскаянием.

— Просматривая записи, я признаю, что использовал такие термины, как километр и час, просто по корабельной привычке. Олвин и его друзья могли сопоставить это с прекрасным владением англиком, поскольку галакты не пользуются мерами волчат.

— Ты хочешь сказать, что компьютер тимбрими способен совершать ошибки? — ядовито спросила Тш'т.

Вращающаяся голограмма испустила негромкое гудение, похожее на философское ворчание задумавшегося хуна.

— Гибкие существа обладают возможностью приспосабливаться и постигать новое, — объяснил Нисс. — Мои создатели именно по этой причине подготовили меня для службы на корабле. Именно поэтому прежде всего тимбрими и подружились с вами, мошенниками и хитрецами.

По сравнению с обычными мудрыми, но механическими ответами это замечание прозвучало насмешкой.

— Ну, все равно, — сказала Джиллиан, — не блеф Олвина заставил меня передумать.

— Тогда что же? — спросила Макани.

Голограмма Нисса рассыпалась сверкающими пятнами и ответила за Джиллиан.

— Дело в этом титлале нуре, который говорит. Он оказался не склонным к сотрудничеству и обмену информацией, вопреки нашей настоятельной необходимости выяснить, почему он оказался здесь.

Мы с доктором Баскин пришли к одному выводу.

Именно поэтому нам и нужны дети. И прежде всего Олвин.

Чтобы убедить нура поговорить с нами.

СУНЕРЫ

ЭМЕРСОН

Он винил себя. Мысленно унесся в далекие места и времена. Отвлекся и среагировал слишком медленно, когда Сара упала.

До этого момента Эмерсон добивался успеха в своей борьбе за овладение прошлым, понемногу за раз. Нелегкая задача при отсутствии части мозга — именно той части, которая поставляла слова для облегчения выражения мысли и потребностей.

Жестко закрепленные запреты сдерживали его усилия вспомнить, наказывали за каждую попытку с такой жестокостью, что он только стонал и покрывался потом. Но какое-то время помогала необычная панорама. Отражающиеся цвета и полужидкие ландшафты вскрывали ниши, в которых были заключены воспоминания.

Одно воспоминание возникло целиком. Старое воспоминание, из детства. У соседа была большая немецкая овчарка, которая любила охотиться на пчел.

Собака подстерегала добычу самым непостижимым способом, присев и дергаясь, как огромная нелепая кошка, и преследовала ничего не подозревающих насекомых среди лепестков цветов и высоких стеблей травы. А потом прыгала и прихлопывала лапами побежденную добычу.

Мальчишкой Эмерсон радостно и восхищенно наблюдал за этой охотой, а пчела тем временем разгневанно жужжала за оскаленными зубами, затем следовало краткое мгновение, когда она переставала протестовать и пускала в ход жало. Пес фыркал, морщился, чихал. Но боль смешивалась у него с явным наслаждением. Охота на пчел придавала смысл его выхолощенной городской жизни.

Эмерсон удивился тому, что эта метафора так на него подействовала. Пес ли он, преодолевающий боль в своей охоте за воспоминаниями?

Или он пчела?

У Эмерсона почти не сохранились воспоминания о тех высокомерных существах, которые высверлили ему мозг, а потом в пылающем корабле швырнули тело на Джиджо. Но он знал, что для них люди — все равно что насекомые.

Он представлял себя владеющим острым жалом. Ему хотелось бы иметь возможность заставить Древних чихнуть. Он мечтал отучить их охотиться на пчел.

Эмерсон последовательно выстраивал с таким трудом отвоеванные воспоминания. Ожерелье, в котором гораздо больше пустых промежутков, чем жемчужин. Легче всего вспоминались события детства, подросткового возраста и лет, проведенных в подготовке к исследовательской службе в Террагентском Совете.

Даже когда цепочка всадников покинула земли режущих цветов и начала подниматься по крутой горной тропе, у него были и другие инструменты для работы: музыка, математика и жесты, которыми он общался с Прити, обмениваясь с ней грубоватыми шутками. А на привалах блокнот с рисунками помогал разбудить подсознание. Нетерпеливыми линиями и дугами он вырывал у темного времени свободные образы.

«Стремительный».

Корабль принимал видимую форму, он почти сам рисовал себя — великолепный цилиндр с роговыми выступами вдоль всего борта. Эмерсон рисовал его под водой — окруженным волнующимися водорослями, это необычно для корабля, предназначенного для глубокого космоса, но совпадает с другими воспоминаниями.

Китруп.

Ужасный мир, где «Стремительный» пытался найти убежище после того, как едва избежал западни и узнал, что сотни флотов сражаются за право захватить его.

Китруп. Планета с ядовитыми океанами, но подходящее место для ремонта, так как всего у полудюжины членов экипажа есть ноги, чтобы можно было стоять. Остальные — умные, темпераментные дельфины — нуждаются для работы в водной среде. К тому же это казалось подходящим местом для укрытия после катастрофы на…

Моргране.

Пункт перехода. Самый безопасный из пятнадцати путей, позволяющих перелетать от звезды к звезде. Нужно только нырнуть к звезде, находящейся под нужным углом и на нужном расстоянии, и вынырнешь в другой месте, очень далеко на звездном колесе. Даже медлительный земной корабль «Везарий» смог проделать это, правда, лишь по случайности, прежде чем человечество овладело достижениями галактической науки.

Мысль о Моргране вызвала воспоминание о Кипиру, лучшем пилоте, какого когда-либо знал Эмерсон, этом позере, который увел «Стремительный» от опасности так красиво, что поразил поджидавших в засаде, и снова нырнул в водоворот, уходя от космической битвы.

Как и от другой битвы, которая развернулась несколько недель спустя на Китрупе. Великолепные сверкающие флоты, достояние благородных кланов, рвали друг друга, в мгновения уничтожая то, чем гордились многие планеты. Руки Эмерсона мелькали: на листе туземной бумаги он рисовал взрывающиеся дуги, рвал бумагу, раздраженный своей неспособностью передать великолепную дикость и жестокость того, что видел когда-то собственными глазами.