Безногий ас - Брикхилл Пол - Страница 77

Мнения заключенных разделились. Часть непримиримых мятежников поддерживала Бадера, который верил, что нужно цеплять немцев при первом удобном случае. Другим хотелось мирного житья. Самые трезвые и дальновидные полагали, что нужно умело сочетать «дразнение гусей» с определенным сотрудничеством, что позволит спокойно готовить побеги.

Бадер отчаянно хотел бежать. Он пришел к «Комитету X» с предложением использовать «блиц-туннель», который они выроют в течение ночи вместе с Люббоком и Гарднером из канавы возле проволочной изгороди.

«И что вы намерены делать после этого?» — спросил кто-то.

«Остальные двое возьмут меня под руки и помогут добраться до деревьев. Потом мы проберемся через Германию», — пылко объяснил Бадер.

Разумеется, с этим никто не согласился. Бадер позднее жаловался Дэю:

«Они сказали, что я не подхожу для такого побега. Говнюки проклятые».

Ему оставалось только дразнить немцев, чувствуя за собой незримую поддержку остальных заключенных. Жизнь постепенно превратилась в непрерывную череду стычек. Немцы часто уводили его обратно в комнату, и Бадер сразу становился шелковым, чтобы показать, что не обижается на их грубость. Однако его гордость страдала. Однажды он начал разговаривать с комендантом, полковником фон Линдейнером, скрестив руки на груди. Начальник охраны гауптман Пибер мягко заметил:

«Подполковник, вы должны стоять по стойке смирно, когда говорите с комендантом».

Бадер огрызнулся:

«Когда я решу, что мне следует поучиться хорошим манерам, я вам скажу. А пока заткнитесь!»

Фон Линдейнер был пожилым солдатом старой закалки, очень честным и корректным. Однако кампания придирок, развязанная Бадером, зашла слишком далеко, и заключенные потеряли некоторые привилегии. Им запретили выходить из бараков после наступления темноты, отобрали жестянки Красного Креста. Это могло повлиять на ход работ по подготовке побега, но Бадера словно заклинило. Он настроился на максимальную конфронтацию с немцами, и постоянные придирки были лучшим способом злить противника.

Что-то обязательно должно было случиться. И вот однажды Пибер вместе с Глемнитцем нашли Бадера стоящим возле проволоки.

«Герр подполковник, вы покидаете лагерь. Вы должны быть готовы к завтрашнему утру».

«Опять я? Куда меня отправляют?» — спросил Бадер.

Пибер неопределенно ответил:

«Мы переведем вас туда, где вам будет удобнее. Здесь не слишком хорошо. Кое для кого».

Бадер возмутился:

«Что ж, я предпочту остаться вместе со своими друзьями в свином хлеву, чем жить во дворце в одиночку. Я не поеду».

«Комендант говорит, что вы должны ехать».

«Тогда отведите меня к коменданту».

«Он встретится с вами завтра».

«Нет, черт побери, так не пойдет. Вам придется тащить меня силой. Я остаюсь здесь».

Глемнитц злобно рявкнул, часовой поднял винтовку и направил Бадеру прямо в грудь. Атмосфера накалилась до предела, Глемнитц уже был готов приказать стрелять. Бадер понял, что зарвался. Он решил, что не скажет ни слова, если его соберутся расстрелять. Секунды тянулись мучительно медленно. Наконец Пибер разрядил ситуацию, приказав часовому опустить винтовку. Он добавил:

«Мы сделаем, как сказано. Вы поедете».

Вечером весь лагерь бурлил. Ситуация казалась безвыходной. Бадер заявил, что никуда не поедет. Скорее он выкинет протезы и прыгнет в бассейн. Пусть немцы достают его оттуда и несут на руках. Немцы как-то узнали об этом и решили не ставить себя в глупое положение охотой за безногим калекой. Но что делать? Фон Линдейнер был слишком гуманным человеком, чтобы хладнокровно расстрелять Бадера. Этот эпизод мог опозорить Германию в глазах всего мира. Получится, что их победил человек, место которого в инвалидной коляске. Они начали всерьез опасаться, что такой человек может возглавить массовое нападение заключенных на охрану.

Утром обстановка стала напряженной. Время шло. Ничего не происходило. Ближе к вечеру рота охранников с оружием вышла из комендатуры и направилась к колючей проволоке: 57 солдат в касках с винтовками, к которым были примкнуты штыки. Их возглавляли фон Линдейнер и почти все офицеры. Пленные столпились за решеткой. Немцы остановились за оградой. Бадер в это время сидел в комнате. Старший по лагерю полковник Масси вышел за ворота и начал о чем-то говорить с комендантом. В воздухе повисла зловещая тишина.

Глава 26

Масси вернулся к Бадеру.

«Есть одна вещь, которую нам следует помнить. Ему нужен только намек на инцидент, чтобы немедленно расстрелять кого-нибудь».

После этого оставалось сделать только одно. Часовые у проволоки увидели безногого человека, выходящего из комнаты и ковыляющего по гаревой дорожке между бараками. В полном молчании он подошел к воротам, вышел, оглянулся, как человек, разыскивающий такси, а затем прошел вдоль выстроившегося немецкого взвода. Кто-то сзади прошептал:

«Боже, он устроил смотр этим ублюдкам».

Бадер осклабился, глядя на караул, и прошел дальше. Фон Линдейнер сделал нетерпеливый жест, и офицеры последовали за англичанином. Напряжение внезапно спало. Сейчас странно было смотреть, как шесть десятков вооруженных до зубов людей следят за безногим калекой. Фельдфебель пролаял приказ, и 56 солдат дружно повернулись налево, но один разиня повернулся направо. Лица немцев побагровели, а за колючкой раздался взрыв хохота. Взвод поспешно убрался, унося остатки достоинства.

Они посадили Бадера в поезд, и сам Глемнитц влез в купе в качестве сопровождающего. Но пленник уже обратился в саму любезность, и вскоре они дружески болтали.

Наконец Бадер спросил:

«Скажите, а вы действительно собирались меня вчера застрелить?»

«Конечно, да, подполковник», — ответил Глемнитц, которого уважали обе стороны как хорошего человека и солдата.

«Действительно?»

«Да, подполковник. А что мне оставалось делать?»

Бадер воскликнул:

«Боже правый! Но мы в Англии не расстреляли ни одного из ваших. Мы вызвали бы пару часовых, которые схватили бы его за руки и увели».

Глемнитц снисходительно объяснил:

«В Германии все не так. Если солдат схватит офицера, пострадает его честь. Его следует расстрелять».

Бадер постарался запомнить это на будущее, хотя он помнил, что в Офлаге VIB солдаты крепко наподдали по офицерской чести прикладами.

Примерно через час поезд ненадолго остановился. Глемнитц вывел их из вагона, и они двинулись по пыльной дороге. Пройдя около мили, они оказались перед забором из колючей проволоки, который окружал огромный лагерь. Это был Шталаг VIIIB — Ламсдорф, в котором содержалось около 20000 солдат. Бадера сразу отправили в лазарет — барак за отдельным заборчиком недалеко от главных ворот. Туда же направили еще одного новичка, капитана КВВС Джона Пал мера, которому требовалось залечить раненную ногу. Палмер был почти полной карикатурой на британского офицера — кавалерийские усы, светло-голубые глаза, резкий акцент.

В окно они видели партии пленных солдат, входившие и выходившие через главные ворота лагеря. Бадер спросил у пленного армейского врача Дункана, куда они направляются.

Дункан ответил:

«Это рабочие партии. Идут в разные соседние города. Обычно несколько тысяч человек».

«Но ведь так довольно просто бежать».

«Проще некуда», — подтвердил Дункан.

Бадер посмотрел на Палмера, Палмер посмотрел на Бадера, тот снова посмотрел на Дункана.

«А мы можем попасть в такую партию?»

«Легально — нет. Но найдутся люди, которые вам помогут».

Во второй половине дня Дункан познакомил их с тремя сержантами из «Комитета X» Ламсдорфа, и они начали обсуждать возможность побега. Прежде всего Бадер хотел узнать, сможет ли он вместе с Палмером попасть в состав рабочей партии.

Старший, посмотрев на Бадера, заметил:

«Прошу меня извинить, сэр, но вы слишком отличаетесь от нас, чтобы сделать это. Однако, я думаю, мы можем это исправить».

Внезапная мысль молнией мелькнула в голове Бадера. Он спросил: