Человек ниоткуда - Бриджс В. - Страница 42

«Мне следовало бы чувствовать к вам благодарность, но, кажется, в действительности это не так. Теперь и всегда шлю вам свои лучшие пожелания.

М.Б.».

Я медленно прочитал записку, и передо мной встал яркий образ прекрасной женщины с распущенными бронзовыми волосами, с дивными золотистыми глазами, устремленными на меня. Я подумал о добрых, но не всегда уместных стремлениях природы, слегка вздохнул, вынул спичку и, чиркнув ею о край кровати, медленно приблизил к пламени записку.

— Что вы там сжигаете? — спросил Билли, глядя на меня поверх полотенца.

— Всего только частицу прошлого, — сказал я с грустью. Он отбросил полотенце и усмехнулся своим привычным плутовским смехом.

— Если вы собираетесь вести такую игру, Джек, то лучше проводите ваш медовый месяц на Везувии, иначе совсем разоритесь на спичках.

Мы спустились в гостиную, которую я просил нам предоставить. Чай был сервирован. Минуту спустя робко вошла Мерчиа, несмотря на все переживания, сияя необычайной красотой. Билли был так поражен ее видом, что подпрыгнул на стуле и открыто выразил свое восхищение.

— Черт возьми, Мерчиа! — воскликнул он, — видно, вас нужно похищать по два раза в день. Вы никогда не были так прекрасны!

Она очаровательно засмеялась и подошла ко мне. Послышался стук в дверь, и вошедший лакей доложил:

— Мистер Гордон.

— Не утруждайте себя рассказом о сегодняшних происшествиях, — сказал вошедший, пожимая всем руку. — Я располагаю всего лишь пятью минутами и уже слышал о ваших похождениях, которые, кстати сказать, вполне одобряю. Я встретил Вильтона в вестибюле.

— Что же с ним случилось? — заметил я. — Мы его ждали к чаю…

Гордон покачал головой.

— Вы его не дождетесь. Вильтон очень сообразительный сыщик, но вне своей специальности он на редкость глуп и робок.

Он засмеялся своим равнодушным, усталым смехом.

— Тем не менее он просил меня поздравить вас от его имени.

— Меня поздравить? — повторил я. — С чем? Гордон принял предложенную Мерчией чашку чая.

— По всей вероятности, с пятьюдесятью тысячами, — сказал он протяжно. — Не сомневаюсь, что имеется и еще больше, если только мне удастся найти.

Мы смотрели на него с явным удивлением.

— Вы помните, мистер Бертон, прекрасный совет, который дает нам Евангелие: «Ищите друзей вне богатства и вне несправедливости»? Так вот, сами того не зная, вы, оказывается, так и поступали. Все поразившие нас документы, с которыми Мильфорд явился в суд, т.е. бумаги, адресованные Хорсфоллу, были не чем иным, как исповедью Норскотта и, между прочим, его завещанием. Он оставил вам все свое состояние.

Я подскочил на стуле.

— Вы шутите, черт возьми!.. Гордон покачал головой.

— Я шучу только в стенах городской думы.

— На кой черт?.. — начал было я.

— Насколько я понимаю, — перебил Гордон, — наш покойный приятель в тот момент, когда писал завещание, рассуждал следующим образом: он решил, что вы будете убиты до истечения оговоренных трех недель, и в таком случае все принадлежащее ему недвижимое имущество, которое он не имел возможности продать, должно перейти во владение Морица Фернивелла как ближайшего его родственника. Этого он не хотел допустить, так как успел убедиться, что выдал его именно Фернивелл. Он изложил откровенно, как обстоит дело, прислал эту бумагу Хорсфоллу и приложил записку, в которой просит вскрыть пакет только в случае его смерти. Так как заявление явно доказывало, что он еще жив, то этого документа было бы вполне достаточно, чтобы отложить решение вопроса о наследстве до того времени, когда Прадо найдет для себя безопасным снова появиться в обществе или хотя бы сообщить суду о своем существовании.

— Но завещание? — прервал я его. — При чем тут завещание?

— A! — сказал Гордон. — Подробно многим отъявленным негодяям, Прадо, я думаю, тоже был слегка фаталист. Он все-таки словно предчувствовал, что его дни сочтены. Фактически он на это и намекает в завещании, которое, согласно его письму Хорсфоллу, он написал якобы на тот случай, если принятые им «меры предосторожности окажутся тщетными». Это завещание самый обыкновенный документ. Он оставляет вам все свое имущество «на тот невероятный случай, — как он пишет, — если вы его переживете». В противном случае состояние его пойдет на благотворительные цели.

— А Морицу ничего не достанется?

— Ни ломаного гроша, — весело ответил Гордон. — Если он окажется в стесненных обстоятельствах, то завещатель советует ему отправиться в Санта-Лукка. Кажется, это единственная шутка за всю его жизнь.

— Но будет ли это завещание иметь силу? Гордон пожал плечами.

— Я так полагаю, — сказал он. — Конечно, оно не вполне соответствует всем правилам, но некому будет его оспаривать, кроме Фернивелла, а последний будет благоразумно молчать, если не захочет нарваться на неприятности: ведь у меня имеется достаточно улик, чтобы потребовать его ареста за покушение убить вас в Вудфорде. Между прочим, относительно ваших «южноамериканских друзей» вам тоже пока беспокоиться нечего; они сегодня утром уже отбыли из Англии. Я бы мог распорядиться, чтобы их арестовали по ту сторону океана, но подумал, что, может быть, лучше оставить их в покое.

Кивком головы я выразил свое согласие.

— Нам будет скучно без них, правда, Билли? По-видимому, и самым лучшим друзьям приходится расставаться.

— Да, приходится, — согласился Гордон, вынимая часы. — Три четверти шестого мне надо держать речь в палате, а теперь уже без десяти шесть.

Он торопливо встал и взял перчатки.

— До свидания. Приходите ко мне завтра утром в половине одиннадцатого, мы разберемся в ваших делах. До того времени, — при этом глаза его заблестели, — мы постараемся, насколько возможно, держаться в стороне от всяких злых замыслов.

— Пятьдесят тысяч фунтов! — воскликнул Билли, когда дверь за Гордоном затворилась. — Черт возьми! Дайте-ка мне еще чаю. У меня даже голова закружилась.

Мерчиа налила ему еще чашку, и он молча выпил ее.

— Пятьдесят тысяч фунтов, — повторил я медленно. — Это внушительная сумма, не правда ли?

— Внушительная!.. — пробормотал Билли. — Да это… это… — Он не мог найти слов, чтобы выразить свою мысль.

— Ну, так пойдем, — сказал я, вскакивая со стула. — Поедем домой на Парк-Лэйн и посмотрим, что там делается. У нас масса дел до обеда.

— Масса дел? — повторил Билли с укором. — Мой дорогой Джек, вы забыли: вы теперь принадлежите к классу богатых бездельников.

— Еще не вполне, Билли, — ответил я. — Нужно еще вытряхнуть немало пыли. Начнем с того, что расплатимся за наш чай.

Я позвонил, уплатил по счету и дал кельнеру на чай такую сумму, от которой у него кудри завились. Я рад был выразить хоть каким-нибудь поступком избыток чувств.

Затем мы спустились в вестибюль. Швейцар поспешил позвать нашего верного шофера, который, согласно моему распоряжению, тоже где-то подкреплялся в гостинице. Через минуту наш «Роллс-Ройс» остановился у подъезда.

— Ламмерсфильд-Хоуз, Парк-Лэйн, — сказал я. Билли важно уселся напротив меня и проронил:

— И подумать только, что десять дней назад мы обедали у Парелли!

— Сегодня вечером, — сказал я, — все втроем мы будем обедать на Парк-Лэйн. Что вы на это скажете, Мерчиа?

Мерчиа задумчиво кивнула головой. С того момента, как Гордон сообщил нам неожиданную новость о завещании, она стала странно молчаливой.

— Я хочу сказать, если мы еще найдем кого-нибудь в доме. Вероятнее всего, что обе женщины уже покинули дом, и один бог ведает, где находится теперь Мильфорд.

— Мы скоро сами увидим, — заметил Билли, желая меня утешить. — Во всяком случае вы можете позвонить Гарроду и попросить его прислать вам обед на дом. Это высший шик, и так подобает действовать миллионеру.

Мерчиа положила руку на мою.

— Надо дать знать Трэгстокам, что цела и невредима. Иначе они станут беспокоиться; ведь я ушла с самого утра, сейчас же после завтрака.

— Пошлите им лучше телеграмму, — предложил я, — и скажите, что вы будете к десяти. Мы, конечно, могли бы им позвонить, но такое положение не совсем удобно объяснить по телефону.