День, когда мы встретились - Бреттон Барбара - Страница 42

Джек Олифант был владельцем обувного магазина, расположенного как раз напротив того магазина игрушек, в который направлялся Бобби в тот злополучный день.

Судья Соня Бернстайн вела заседание. Она сидела неподвижно, пока Олифант называл свое имя, возраст и род занятий.

— Мистер Олифант, — задала она вопрос свидетелю, — вы подтверждаете, что это вы вызвали полицию после того, как детектив Ди Карло был застрелен?

— Да, это я звонил, — кивнул Олифант. — Я хочу сказать: подтверждаю.

Олифант явно нервничал. Конор заметил это по тому, как подрагивает его левая бровь, а ступня отбивает дробь по паркету, словно ему не терпится выйти отсюда. Взгляд Оли-фанта скользнул по Конору и перешел на Уокера, который сидел совершенно невозмутимо, словно был чист, как ангел. Лицо Олифанта густо покраснело, и он снова перевел взгляд на судью. То, что он нервничал в такой ситуации, не было странным. Но по его лицу Конор видел, что это были не просто нервы. Это был страх.

— Мистер Олифант, расскажите, пожалуйста, что произошло в тот день.

— Я подсчитывал выручку — вручную, так иной раз быстрее, чем возиться с компьютером, — как вдруг услышал какой-то шум — а место у нас, вы знаете, тихое, ничего обычно не происходит. Я подошел к двери и выглянул на улицу.

— И что же вы увидели, мистер Олифант?

— Его. — Он показал на Конора.

— Кого-нибудь еще видели?

— Он… детектив Райли держал на руках детектива Ди Карло.

— В каком состоянии был детектив Ди Карло? — Олифант выглядел так, словно ему хотелось бежать отсюда. Его глаза бегали, словно ртуть.

— Я не врач, но он был весь в крови. Все вокруг было в крови. Я удивился, откуда ее столько — он не был крупным человеком…

Его слова были прерваны громким криком, вырвавшимся у Дениз. Этот крик словно полоснул Конора по сердцу ножом. Он должен подойти к ней, заглянуть в глаза, сказать, что во всем виноват только он… Конор уже готов был подняться, но рука Гленна легла на его колено, остановив его.

— Нет, — произнес Гленн так тихо, что его слышал только Конор, — не делай этого!

Судья, выждав несколько секунд, тактично призвала Дениз к порядку. Дениз беззвучно рыдала на плече матери. В последний раз Конор видел мать Дениз на похоронах Бобби. Тогда она отвернулась от него, словно никогда не знала.

— Мистер Олифант, — продолжала судья, — вы сказали, что слышали шум.

— Да.

— А выстрел вы слышали?

Взгляд Олифанта скользнул по Конору, по Уокеру и снова перешел на судью.

— Не знаю, — проговорил он.

— Не знаете или не помните?

— Не помню.

— Кто еще там был?

— Не помню. Все, что я помню, — это кровь. — Он покосился на Дениз, но затем взял себя в руки. — Я хочу сказать, что сразу же побежал звонить в полицию.

— Вас кто-нибудь просил, чтобы вы позвонили в полицию?

— Не знаю. — Олифант подумал с минуту. — Возможно, он, — указал он на Конора, — звал на помощь.

Конор поежился. Он сам ничего не помнил. Гленн сочувственно посмотрел на него.

— Но вы не уверены, что он звал на помощь? — спросила судья.

— Нет, — пробормотал Олифант. — Не уверен. Допрос продолжался еще минут пятнадцать.

— Спасибо, мистер Олифант, — поблагодарила судья. — Можете быть свободны. Объявляется десятиминутный перерыв, затем допрос следующего свидетеля.

Судья покинула зал. Конор и Гленн поднялись. Конор настиг Дениз в нескольких шагах от выхода. Он поколебался, прежде чем отворить ей дверь. Она посмотрела на него и прошла мимо. Конор окликнул ее, но Дениз, казалось, не слышала, так как даже не замедлила шаг.

Глава 19

Николь взяла с Мисси торжественную клятву, что та никому не скажет, что Николь собирается делать.

— Обещай, — сказала она. — В конце концов, ты мне должна, Мисси. — Николь однажды прикрывала подругу, когда та вместо школы пошла в кино на «Звездные войны».

— Обещаю. — В больших карих глазах Мисси стояли слезы. — Будь осторожна, Николь!

Николь поморщилась:

— Разумеется, я буду осторожна. Я, кажется, не вчера родилась!

Мисси, казалось, забыла, что Николь в свои пятнадцать уже успела повидать весь мир.

— Вот. — Мисси протянула Николь всю свою наличность. — Возьми. Я могу пойти домой со станции пешком.

— Не говори никому, — еще раз повторила Николь. — Я вернусь домой как только смогу.

Мисси кивнула и побежала к поезду.

Николь купила билет на автобус до Форт-Ли. Форт-Ли был как раз по ту сторону Гудзона от Манхэттена. Николь немного знала эти места — в Форт-Ли одно время жила одна из ее кузин по отцу. Красивое место, по крайней мере не такая дыра, как та, где Николь жила сейчас. К тому же спокойное. В Манхэттене было гораздо опаснее, хотя Николь скорее бы умерла, чем призналась в этом Мисси.

В автобусе было всего три свободных места. Николь выбрала место сзади, рядом с симпатичной пожилой леди в старомодном голубом плаще. Волосы женщины были выкрашены в ярко-рыжий цвет, на коленях стояло несколько сумок, туго набитых товарами из супермаркета. Она улыбнулась Николь, и та улыбнулась в ответ. Николь боялась, что женщина окажется такой же болтушкой, как и некоторые подружки ее бабушки Риты. Но та, как только автобус отошел от остановки, закрыла глаза и всю дорогу не проронила ни слова.

Поездка была не длинной, но утомительной, и Николь погрузилась в свои мысли. Если бы только ее мамаша не вмешалась в планы Клер! Тетя Клер наверняка бы и словечко за нее замолвила, и позаботилась о том, чтобы не было никаких проколов. А теперь вот приходится действовать на свой страх и риск. Сейчас ее мать и тетя Клер не разговаривали, бабушка Рита была из-за этого в расстройстве, тетя Элли не знала, чью сторону принять. Они ведут себя так, словно имеют право решать за нее, даже не спросив ее мнения! Папа тоже имел право на свое мнение, и Николь была уверена, что он был бы на ее стороне. Разве папа не говорил ей, что она выглядит не хуже всех этих журнальных красоток?

Николь пыталась позвонить отцу накануне вечером, но к телефону подошла Салли. Николь уже хотела было положить трубку, но тут Салли спросила:

— Николь, это ты, детка?

Николь и забыла, что у папы телефон с определителем. Пришлось ответить.

— Я, — сказала она. — Папа дома?

— Он в Кувейте, дорогая. Я не знаю, когда он вернется. — Салли помолчала. — Что-нибудь важное?

Николь задумалась. Ей хотелось поговорить с отцом, но, в конце концов, это не был вопрос жизни и смерти.

— Нет, — сказала она, — ничего срочного. Просто передайте ему, что я звонила, хорошо?

— Хорошо.

Салли, казалось, хотела поговорить с ней, но Николь повесила трубку. Ей вовсе не хотелось разговаривать с Салли. Для нее Салли была никто.

Было около половины второго, когда Николь вышла из автобуса в Форт-Ли. Встреча была назначена на два, так что время у нее, может быть, и было, но Николь боялась, что студия окажется где-нибудь на другом конце города, ей придется пересаживаться еще на один автобус, и тогда у нее совсем не останется денег. Но ей повезло. Проходивший мимо почтальон указал ей на здание всего в паре остановок от того места, где она находилась, и она вполне могла дойти туда пешком.

Студия «Гло-Джон» была на втором этаже трехэтажного кирпичного здания. В здании стоял какой-то непонятный запах, пыльная деревянная лестница подозрительно скрипела под ногами Николь, но ей это не показалось странным. Фотографы — народ творческий, и в их обиталищах даже должен царить некоторый беспорядок. Дверь студии, однако, была новой, деревянной, с тонированным стеклом, а наверху мозаикой из разноцветного стекла было написано название студии. Николь замерла от восхищения. Видела бы сейчас ее тетя Клер! Но ничего не поделаешь, если все так сложилось. Когда-нибудь они еще пожалеют о том, что пытались помешать ей стать моделью.

Заседание суда возобновилось в два часа.

— Вызывается свидетель Конор Райли.

Конор почувствовал, как все его эмоции вдруг улетучились. Чувство вины. Чувство сожаления. Сочувствие к Дениз. Осталась одна ненависть — глубокая, словно выедающая нутро.