День, когда мы встретились - Бреттон Барбара - Страница 40

— Мне кажется, я еще не готова. Ты же видел, как среагировали и мои родственники, и твои. Может, не будем пока их дразнить? Пусть попривыкнут к этой мысли.

— Может быть, мы и впрямь поторопились. Но теперь не вернешь. Они уже знают о нас.

— Тебе легче. Твой сын живет с матерью на другом конце страны. А мои дети живут со мной, и волей-неволей их касается все, что делает мать.

— В первую очередь ты имеешь в виду Николь. Она кивнула. С Чарли в этом отношении проблем не было.

Он слишком мал, чтобы сильно переживать разлуку с отцом, а от Конора просто без ума. Если бы и с Николь было так же просто, как с ним!..

— Нет, я не требую, чтобы ты любил ее. Как я могу это требовать, когда сама порой не уверена, что я ее люблю?

— Любят маленьких детей. А Николь уже почти взрослая. В таком возрасте дети требуют не любви, а уважения. Я ее вполне уважаю. Со временем, возможно, и полюблю.

Но Мэгги не была уверена, что это когда-нибудь произойдет. Николь словно задалась целью отравлять матери жизнь насколько возможно. Николь была Клер номер два. В ней настолько не было ничего от Мэгги, что та, пожалуй, сама усомнилась бы, что Николь ее дочь, если бы не помнила, как девять месяцев носила ее в себе.

Они еще немного поболтали, и Конор поднялся, чтобы подбросить дров в камин.

— Можно, я останусь на ночь? — спросила Мэгги. — Здесь так уютно, что не хочется уходить.

Конор молчал. Мэгги не понимала, в чем дело. Может, она чем-то обидела его?

— В чем дело, Конор? — встревожилась она.

— Мне завтра рано вставать, — объяснил он.

— Тогда я, пожалуй, пойду.

— Идти на суд, — добавил он.

— Ну что ж, — она хотела чем-нибудь утешить его, — по крайней мере завтра наконец все решится.

— Все не так-то просто, Мэгги. — В его словах было что-то испугавшее ее.

— Я понимаю, тебе трудно будет еще раз пережить все это, но зато в этом деле будет поставлена точка.

Конор посмотрел на нее. От этого взгляда Мэгги стало не по себе.

— Ты не знаешь всей истории, — с горечью сказал он.

— Мне кажется, я все знаю. — Мэгги старалась держаться непринужденно. — Ты мне рассказывал, я сама читала что-то в газетах…

— Я ничего не делал, — произнес он. — Стоял и пялился, как дурак. Об этом ты в газетах наверняка не читала.

Мэгги хотела сказать ему, что он и так сделал все, что мог, но теперь уже сама не была уверена в этом. Она вспомнила, что на вечеринке родственники Конора немного чуждались его. Тогда она не придала этому значения, но, может быть, он действительно это заслужил?

Конор рассказал ей все, что помнил сам.

— Я должен был помешать этому сукину сыну, хотя бы попытаться…

— Конор, ты же сам сказал, что этот тип держал пистолет у самого виска Бобби. Ты не мог ничем помочь. Если бы ты попытался что-нибудь сделать, он бы…

— Убил его? Может быть, я боялся не этого…

Мэгги отдала бы весь мир, чтобы унять боль, стоявшую в его глазах. Она пыталась утешить его, как утешала обычно своих детей, но все было бесполезно.

— Нельзя знать, — сказала она, — как поведешь себя в такой ситуации. Когда тебе угрожает опасность.

Конор молчал. Это молчание давило Мэгги, словно стопудовый груз на плечах.

Глава 18

Мэгги, поеживаясь и завернувшись в одеяло, смотрела, как Конор одевается, чтобы идти в суд.

Мэгги легко просыпалась утром. Конор же, как оказалось, обычно приходил в себя только после третьей чашки кофе.

Мэгги помогла ему выбрать галстук и посоветовала надеть голубую рубашку, а не белую. Оба пытались делать вид, что все хорошо, но на самом деле чувствовали себя преотвратно.

— Я не знаю, когда они меня вызовут. Надеюсь к обеду освободиться. Ты будешь здесь?

— Хотелось бы! Но мне тоже нужно бежать. В девять тридцать у меня занятия с Джанни, в час экзамен, потом еще придется провести несколько часов на работе… К тому же где-нибудь в перерыве нужно заскочить домой, а то дети, поди, уже и забыли, как выглядит их мать.

— Да, ты занятая женщина! — усмехнулся Конор. — Как ты еще умудряешься находить время для меня? — Он поцеловал ее в лоб.

Мэгги вдруг почувствовала сильную потребность в его объятиях, его тепле…

— Я не хочу тебя терять, — сказал он.

— Кто говорит, что ты должен меня потерять? — Однако оба чувствовали, что что-то изменилось между ними, и не были уверены, можно ли это исправить.

Он обнял ее и долго держал в объятиях, словно и впрямь боялся потерять.

Конор ушел. Мэгги закрыла за ним дверь.

— Ты не потеряешь меня, — пообещала она ему вслед.

Всю свою взрослую жизнь Мэгги провела в заботах о счастье детей. И лишь теперь, похоже, начала задумываться о собственном счастье.

Было странно находиться одной в его доме. Все вокруг было очень скромным, почти никаких украшений, кроме тех фотографий, но все вещи вокруг, казалось, хранили какой-то отпечаток сильной мужской чувственности их владельца: простые деревянные полки, мягкие кушетки, огромный камин… Даже кожаное кресло казалось каким-то теплым, хотя кожа обычно холодна. Окна были без занавесок, и за ними сразу же начинался густой сосновый лес.

Почему они не могут остаться здесь навсегда? Запереть двери, задернуть занавески (их нет, но ведь можно повесить!), отгородиться от всего мира и создать свой, ни на что не похожий мир. Ну хорошо, это, конечно же, невозможно, но почему она не может быть одновременно матерью, дочерью, сестрой — и любовницей? Почему все сплетается в какой-то узел, который невозможно ни развязать, ни разрубить?

Чарлзу было легко с его Салли. Кроме нее, у него никого не было. Детей своих он видел не чаще чем пару раз в год. Конечно, ему, должно быть, тоже хотелось, чтобы Чарли и Николь любили Салли, но если нет, он бы пережил это. Да и со своими родителями Чарлз жил по разные стороны океана.

Но Мэгги знала, что ничто не будет для нее преградой, если ее чувство серьезно.

Железнодорожная станция в Принстон-Джанкшен была переполнена пассажирами, отправляющимися в Манхэттен. Одни терпеливо ждали поезда, другие беспрестанно поглядывали на пустые пути. Все они казались Николь уставшими, хотя не было и восьми часов утра.

— Моя мать убьет меня, если узнает, что я собираюсь делать, — проворчала Мисси, должно быть, в сотый раз с тех пор, как, выйдя из школьного автобуса, они вместо школы пересели на другой автобус, отвезший их на железнодорожную станцию.

Николь посмотрела на подругу:

— Ты ничего не собираешься делать, Мисси. Это я собираюсь. Если уж кого убивать, так это меня.

— Я никогда раньше не ездила в Манхэттен одна. — Голос Мисси дрожал, она готова была расплакаться. — А вдруг что-нибудь случится?

— Что может случиться? Мы вернемся домой так быстро, что никто и не заметит, что мы где-то были!

— А вдруг в школе нас хватятся, позвонят домой, а там…

— Ты прекратишь волноваться? Ты ведешь себя словно моя мать.

Впрочем, Николь уже начала забывать, как ведет себя ее мать. Та целыми днями где-то пропадала, с ними сидела бабушка. Говорили, что мать готовится к экзаменам, но Николь не была уверена, что в голове у матери одна школа.

Казалось бы, у Николь были все причины, чтобы отказаться от своей мечты. Вчера вечером она была в гостях у тети Клер, и та сказала ей, что с карьерой модели для Николь ничего не выходит. Николь отлично понимала, что было причиной этого решения Клер. Об этом нетрудно было догадаться после того, как мать обнаружила у нее эти злосчастные фотографии и учинила Клер настоящий скандал.

Николь мысленно ругала себя последними словами. Это была ужасная глупость, едва ли не самая большая ошибка в ее жизни. Не могла запрятать фотографии подальше! Сейчас бы тетя Клер уже нашла для нее какой-нибудь выгодный контракт. Николь подписала бы его своей любимой ручкой — красной с черным колпачком — и не успела бы опомниться, как уже была бы сказочно богатой и жила в Лондоне по соседству с папой. Она была не в восторге от Салли, но ради такого можно было бы, в конце концов, терпеть и Салли.