День, когда мы встретились - Бреттон Барбара - Страница 4

Он показал ей два холодильника — один в гостиной, другой в спальне, три гардероба, огромную ванну с джакузи, королевских размеров кровать с бессчетным количеством подушек. Портье объяснил ей, как включать душ, обратил ее внимание на выключатель в гостиной, скрытый за статуей Цезаря и Клеопатры, четыре телефона, сейф… Когда он начал показывать все по второму разу, до нее наконец дошло, чего он на самом деле ждет. Чаевые. Он нес сумки, следовательно, заслужил чаевые. Мэгги порылась в сумочке, не зная, сколько дать. По доллару за сумку? Пять долларов за все? Не рассмеется ли он ей в лицо, не позвонит ли вниз и не скажет, чтобы ее вышвырнули из гостиницы на все четыре стороны?

Она протянула ему десятидолларовую бумажку. Он поблагодарил и ушел — не хлопнув дверью, значит, они пришли к согласию.

— И что теперь? — спросила она у Цезаря с Клеопатрой. Те, разумеется, молчали.

Был час дня, пятница, и Мэгги совершенно не знала, куда себя деть. Ужин в каком-то ресторане «Неро», который любезно заказали ей Элли и Клер, был только в восемь. От одной мысли об этом ужине ее бросало в дрожь. Мягкий, интимный свет свечей, воркующие парочки, музыка, хватающая за самое сердце… Отличный, нечего сказать, подарок на тридцатипятилетие для одинокой женщины, чей бывший муж наслаждается в это время обществом новой невесты!

Глава 2

— Лайза сказала, что ты ей не звонил, — произнес Мэтт. Конор допил виски и сделал знак официанту, чтобы тот принес еще бокал.

— Я и не собирался ей звонить, — заметил он.

— Послушай, старик, ты сам не знаешь, что теряешь! Умная, красивая, веселая… Когда еще встретится такая женщина?

— Послушай, — поинтересовался Конор, когда официант, поставивший перед ним бокал, удалился, — я одного не понимаю. Если она и впрямь так хороша, как ты расписываешь, то почему бы тебе самому за ней не приударить?

— Я, может, и приударил бы, но у меня есть моя работа. Конор хотел было что-то возразить, но в этот момент на пороге появилась она. Не Лайза. Он не знал, как зовут эту женщину. На ней были голубой свитер, темные брюки и нитка жемчуга на шее. Никаких других украшений, если не считать часов на черном кожаном ремешке. Ни серег, ни колец. Туфли без каблуков. Под мышкой — маленькая сумочка. Несмотря на скромность наряда, она казалась ему женщиной с изысканным, безупречным вкусом.

Метрдотель провел ее мимо столика Конора, и он ощутил запах ее духов — тонкий, женственный. Женственность — вот слово, которое можно было применить не только к ее духам, но и к ней самой. Она была стройной, но в ней не было ничего девичьего, а именно женственное. В ней все было безупречно, не считая едва различимого следа на щеке, говорившего о том, что весь день она провела в постели.

Метрдотель, убрав второй стул, усадил ее за столик — это означало, что она собирается ужинать одна. Где же ее кавалер? Может быть, он женатый мужчина и не хочет светиться? На вид она была не из тех, кто подбирает себе одноразовых любовников в казино, но Конор достаточно пожил на свете, чтобы знать, что внешность порой обманчива.

— Если хочешь, — предложил вдруг Мэтт, словно прочитав его мысли, — я могу выяснить, кто она. Но мог бы, впрочем, и сам оторвать свою задницу от стула и подойти к ней.

— Очень мне надо к ней подходить! — пробурчал Конор, не отрываясь от салата.

Мэтт покачал головой:

— Рассказывай это другим, братишка. Как будто я не вижу, какими глазами ты на нее смотришь! Эта брюнетка тебя явно зацепила.

Конор промолчал, отправляя в рот очередную порцию салата. Мэтт был прав — брюнетка действительно его заинтересовала. Ему вдруг захотелось узнать о ней все: имя, телефон, почему она ужинает одна, почему ее большие синие глаза полны невыразимой тоски. Хотя какое ему, казалось бы, до всего этого дело?

Ужинать в одиночестве на виду у всего света — не пожелаешь и врагу! Мэгги казалось, что взгляды всего зала устремлены на нее, что если на нее не показывают пальцем, то лишь ради соблюдения приличий.

— Не желаете просмотреть список вин, мадам?

Она помотала головой. Ужинать в одиночестве — еще куда ни шло, но пить в одиночестве уже ни в какие рамки не лезет.

— Пожалуйста, минеральной воды, — попросила она. Официант поклонился ей так, словно она была как минимум королевой, и удалился.

Не то чтобы раньше Мэгги не приходилось есть в одиночестве. Но одно дело — улучив на работе свободную минутку, примоститься где-нибудь в уголке с бутербродом, и совсем другое — на глазах у всего света, в роскошном ресторане с назойливо вежливыми официантами, танцплощадкой и тапером. Черт бы побрал этого тапера с его музыкой, хватающей за самое сердце! У нее всегда был довольно-таки старомодный вкус, она любила душещипательные романсы, но сейчас ей меньше всего хотелось чего-то душещипательного. Может быть, положить официанту на поднос двадцатидолларовую бумажку, чтобы тапер перестал барабанить ей по нервам? Но ничего не поделаешь, приходится играть роль — роль женщины, наслаждающейся собственным одиночеством.

Она сама не заметила, как заснула сегодня днем в кровати перед телевизором, и наверняка проспала бы этот ужин, если бы горничная не постучала в ее номер, чтобы спросить, не желает ли она чего-нибудь. Мэгги гораздо больше хотелось бы заказать ужин к себе в номер, но сестры наверняка потом будут расспрашивать, как ей понравился ужин, а врать Мэгги не умела.

И вот теперь она сидела здесь в окружении мрачной супружеской четы средних лет, двух седых дам, наверняка богатых вдов, прожигающих наследство мужей, и двух мужчин — молодого и постарше, судя по всему, братьев. Она уже видела их сегодня — сначала на стоянке, потом они прошли мимо нее, когда она сидела у стола регистрации, и тот, что постарше, уже успел привлечь ее внимание. Нельзя было назвать его особым красавцем — густая копна темных, с проседью волос, резкие черты, — но было в нем что-то сильное, мужское, отчего он казался вполне привлекательным. Младший был похож на него — почему она и решила, что они братья, — но черты его лица были менее мужественными, и даже, пожалуй, немного слащавыми. Несмотря на молодость, он всеми силами напускал на себя вид усталого, разочарованного человека. Такой же вид бывал у Клер или Элли, когда они были не в духе.

Старший поднял глаза, и его взгляд встретился со взглядом Мэгги. Он улыбнулся ей той же улыбкой, что и тогда, на стоянке, но улыбка погасла, встретив ее грустный взгляд.

«Прекрати строить глазки незнакомцам, Мэгги О'Брайен! Занимайся привычными тебе делами — детьми, работой, учебой, хозяйством. А флирт оставь тем женщинам, которые созданы для этого. Ты же ничего не знаешь об этом мужчине — ни имени, ни профессии, ни истории его жизни, и вряд ли когда-нибудь узнаешь».

Может быть, когда-нибудь она и сможет улыбнуться мужчине в ресторане и посмотреть, что из этого выйдет. Но в данный момент романы занимали последнее место в ее системе ценностей.

— Похоже, ты уже успел по уши влюбиться! — Мэтт похлопал брата по плечу. — Нет-нет, братишка, я только за. Сам знаешь, я уже сколько лет тебе твержу: бери от жизни все!

— Смотрите, какой бывалый! — фыркнул Конор. — Молоко еще на губах не обсохло. Расскажи лучше, как Шон.

Шон был сыном Конора, высоким симпатичным девятнадцатилетним парнем, обладающим незаурядным умом и золотым сердцем. Когда Конор задавался вопросом, для чего он, Конор Райли, появился на свет, он находил лишь один удовлетворительный ответ — чтобы помочь появиться на свет Шону.

Шон учился в колледже. Для того чтобы Шон учился, Конор был готов на все, хотя с зарплатой полицейского содержать сына в столь престижном колледже было не так-то просто. Даже учитывая помощь бывшей жены и ее нового мужа.

— Знаешь, что он отмочил? — усмехнулся Мэтт. — Взял вдруг и перешел на медицинский факультет!

— Когда это он успел? И почему мне ничего не сказал? — Мэтт пожал плечами:

— Естественно, с тобой он поделится в последнюю очередь. Ты же знаешь, что в этом возрасте парни стремятся как можно больше отдалиться от отца.