А может, в этот раз? - Бреттон Барбара - Страница 9

Все, что Марина знала о месте своего пребывания, так это то, что они сейчас в Нью-Джерси. Местность по ту сторону тоннеля, проложенного под Гудзоном, была ей со­вершенно незнакома. Она точно знала, что Нью-Джерси лежит к западу от Манхэттена, и, пожалуй, на этом ее познания в области местной географии заканчивались.

Если бы они остановились в Манхэттене, она непремен­но нашла бы способ вернуться домой. Но увы, муж ее, может, и чудовище, но уж точно не дурак. Он сразу понял, что ее первая попытка к бегству далеко не последняя, и во избежание неприятностей поехал с ней куда-то к черту на кулички.

Вид нескончаемой трассы посреди пустыни вселял в нее отчаяние. Ей хотелось плакать. Но она твердо решила дер­жаться. Она и так часто распускала перед ним нюни, и все зря. Слезы были мощным оружием, и Марина мудро реши­ла не пускать их в ход, пока не будет уверена, что они произведут нужный эффект.

И все же помимо воли слезы затуманивали взгляд, и она отчаянно заморгала, не давая им пролиться. За каких-то два года жизнь ее резко изменилась.

Мать Марины погибла, отец воевал с ветряными мель­ницами, как тот доблестный рыцарь, который не мог по­нять, что мир уже не тот и не нуждается более в его благородстве. Никто на свете не понимал той тоски, что терзала ее сердце, тоски по дому, по родине, по человеку, с которым могла бы быть вместе. Она думала, что, вернув­шись туда, где родился ее отец, сможет найти себя и свое место в жизни, но и тут потерпела неудачу.

Наконец она встретила Зи. В нем воплощались лучшие качества мужчины: сила, мужество, преданность делу, ко­торое он ставил превыше всего и которое скоро стало и ее делом.

И еще он любил ее. Простую, ничем не примечательную девушку. Он угадал в ней главное – стойкую волю бойца и нежное сердце женщины.

За то время, что Марина провела с Зи, он не допустил ни единой ошибки. Ни в чем. Для него образ мыслей отца Марины, воспитанного по советским законам, был непри­емлем. Не для него был и путь, пройденный его, Зи, праде­дом, считавшим, что народ должен преклонять колени перед смертным только потому, что этот человек называет себя королем.

– Твой отец был рожден со скипетром в руке, – говорил Зи, и красивые губы его сжимались в тонкую гнев­ную линию. – Потребность распоряжаться судьбами лю­дей у него в крови. Мы боремся за тех, кто бессилен.

Марина не вполне понимала, что стоит за этим его вы­сказыванием, но Зи умел быть убедительным, и она любила его сильнее, чем что-либо или кого-либо в своей жизни.

Марина приподняла голову, взглянув на мужчину, кото­рый спал на груде одеял возле двери. Он не был ее мужем, он был ее тюремщиком, удерживающим ее рядом с собой помимо ее воли. Он был предан отцу Марины, но скоро он поймет, что с ней ему тоже придется считаться.

Джо проснулся на рассвете, ощущая ломоту во всем теле. В то время как Марина спала крепким молодым сном на двуспальной кровати, он, словно пес, приютился на ков­рике у двери, использовав собственный пиджак в качестве подушки. Теперь он даже распрямиться толком не мог. В довершение во рту было неприятное ощущение и гудела голова.

Зевая, Мак-Марпи потянулся. Еще одна ночь на полу – и он кандидат в пациенты невропатолога. Черт, подумал он, застегивая пуговицы на рубашке, еще одна ночь в этом доме – и он кандидат в постоянные клиенты психиатра.

Джо не был специалистом по вибрации, но он ясно ощу­тил особые токи, пронизывающие дом. Паранормальная активность? Немало времени он провел раздумывая над тем, нашел ли фотограф дорогу к спальне Кристины, после того как он оставил их одних. Каждый скрип половицы застав­лял разыгрываться воображение, и тогда он готов был за­дать этой чертовой крысе, фотографу, и Кристин заодно по первое число.

Джо встал и пошел в уборную. Не помешает заглянуть в хозяйскую спальню. Если она спит с фотографом, то луч­ше выяснить это сейчас, чем изводить себя дальше, гадая, так ли это. Черт побери, лучше приберечь силы для друго­го: надо хорошенько пораскинуть мозгами и придумать, куда упрятать Марину так, чтобы у нее не было неприятностей.

Джо сразу заметил, что еще одна гостевая спальня пус­тует. Он с тоской посмотрел на мягкую удобную кровать у стены. Нет, нельзя. Отдельные спальни для молодоженов? Это как-то не укладывается в общее представление о том, как должны проводить ночь молодожены. Не стоит давать пищу для сомнений. Джо вернулся в гостиную и заметил пустую бутылку из-под шампанского на полу. Диван выгля­дел так, будто на нем спали, но это еще ни о чем не говорит: Джо вспомнил, что, когда он приехал, фотограф лежал на диване. Впрочем, это еще не значит, что там же он оставался до утра.

Дверь в спальню Кристины была заперта. Джо остано­вился у порога, гадая, постучать или нет, или, возможно, стоит позвать ее, а может, лучше войти без спроса, как дверь внезапно распахнулась, и Джо оказался нос к носу со своей бывшей женой.

– Ты решил не стучать? – спросила она, затягивая пояс халата.

– Я как раз собирался это сделать.

– Уже поверила.

Кристина протиснулась мимо него и направилась на кухню.

– Не думаю, что ты успел сварить кофе.

– Может, этот вундеркинд из Британии догадался?

– Нет, он занят утренней пробежкой. Кстати, у него есть имя.

– Глейд, кажется?

– Слейд, – не без раздражения напомнила Кристина. – Не такое уж трудное имя.

– Ты права. Имя не трудное. Туповатое только.

– Ну не всем же зваться Джозефами, – протянула Кристина, будто имя Джозеф звучало так же напыщенно, как, скажем, Энгельберт.

Джо прислонился к стойке и сложил руки на груди.

– Да, ты можешь считать меня идиотом, но я не могу представить, как можно назвать ребенка в честь отдела в универмаге или в честь освежителя воздуха.

Впрочем, обсуждают ведь некоторые люди всерьез, не назвать ли ребенка Макси или Мини?

– Это, конечно, не твое дело, но, если хочешь знать, Слейд – его второе имя.

Джо смотрел, как Кристина открывает дверцу буфета в поисках кофе.

– Так как же его на самом деле зовут? Джозефом? Кристина между тем уже обшаривала холодильник, бур­ча что-то себе под нос.

– Не расслышал, Крис, – с удовольствием растягивая слова, заметил Джо.

– Черт, его зовут Рэйнбо[9]. – Кристина резко развер­нулась к бывшему мужу лицом. – Теперь ты счастлив? Джо не мог сдержаться. Он начал хохотать.

– Рэйнбо?

Губы Кристины чуть дрогнули, очевидно, и ей хотелось улыбнуться.

– Его мать была из шотландских «детей цветов»[10]

– Тогда ему еще повезло, что она не назвала его

Петунией.

– Не думай, что он этого не понимает.

– Так откуда взялось имя Слейд?

– Так называлась любимая телепередача его матери.

– Слушай, мне начинают нравиться эти британские традиции.

Кристина больше не могла удерживать на физиономии кислую мину.

– И это я слышу от человека, названного в честь бу­фетчика его отца!

– Не буфетчика, а бухгалтера, – поправил он, улыба­ясь в ответ. – А вот второе имя действительно от буфет­чика.

Кристина прислонилась к холодильнику:

– И как поживает твой отец? Неожиданный вопрос.

– По-прежнему. Все еще жив. Все еще в Бруклине. Все еще сердит на весь мир.

– Ты успел с ним повидаться после возвращения из Европы?

– Еще суток не прошло, как я вернулся из Европы, Крис.

– Так ты что, из аэропорта прямо сюда?

– Что-то вроде этого.

– Неудивительно, что она выглядит такой усталой.

– Да, последние два дня были еще те.

– Ты и твоя… Марина… У вас что, неприятности?

– Мы еще не так давно женаты, чтобы успеть столк­нуться с ними.

Улыбка Кристины уже давно не была искренней.

– И как давно вы женаты?

– Крис, зачем тебе это?

– И все же я хочу знать.