А может, в этот раз? - Бреттон Барбара - Страница 37

– Как ты смеешь! Я…

– Можешь лгать всем остальным, но не мне. Мы с тобой из одного теста.

– Что за нелепость? – пожав плечами, сказала Марина. Слейд скрестил ноги и задумчиво взглянул на собствен­ные ступни.

– Что ты думаешь насчет туфель из мягкой кордовской кожи глубокого коньячного цвета?

– Что ты так зациклился на этих туфлях?

– Ты мне расскажешь свою историю, любовь моя, я тебе – мою. Так и время пройдет веселее. Здесь, вдали от цивилизации, порой ужасно скучно.

– Никогда!

– Молодость, молодость, – назидательно произнес Слейд, которому самому от силы было двадцать пять. – Неужели ты не знаешь, что никогда нельзя говорить «ни­когда»?

– Ты меня шантажируешь?

– Какое нехорошее слово. Слейд встал:

– Советую тебе подумать о том, что я сказал, Марина. Как только приедем в Нью-Йорк, пора будет подбивать бабки.

Когда Джо впервые появился на ранчо, Сэм окинул его недоверчивым взглядом, очевидно, считая его городским пройдохой, норовящим обмануть деревенскую девушку, но затем все же протянул руку. Джо был не робкого десятка, но этот высокий худощавый фермер отчего-то внушал ему благоговейный ужас.

– Как ты относишься к лошадям? – хитро прищурив­шись, спросил Сэм.

– Это зависит от того, как лошади относятся ко мне, – ответил Джо с напускной развязностью.

В этот день Джо дано было познать, что такое униже­ние. Трудно было держаться с той же городской независи­мостью верхом на лошади, задавшейся целью послать тебя прямиком в ад. Трудно сохранять достойный вид, когда ты сгребаешь лопатой навоз в конюшне и заглядываешь под куриный зад в поисках яиц.

Но вот чему он действительно научился за эту неделю на ранчо, так это чувствовать себя членом семьи. В конце концов, он не мог сказать, что по этой части у него не было никакого опыта. Но, наблюдая за Кэннонами во время ужина, слушая их безобидные шутки, Джо чувствовал себя как ре­бенок, сидящий за одним столом с взрослыми в первый раз в жизни. Он не все слова понимал, но в подсознании отложилось: вот она, взрослая жизнь.

У него было очень смутное представление, что такое семейная жизнь: мать умерла рано, а отец его был вечно сердит и угрюм. Он так же хорошо преуспевал в деле вос­питания детей, как и в умении, быть счастливым. Джо был предоставлен самому себе и большую часть своей мальчи­шеской жизни проводил с такими же, как он, беспризорны­ми подростками на улице. Впереди его ждала дорога, ведущая вниз, на самое дно, та же, что и остальных его дружков.

Когда его лучший друг загремел в исправительную ко­лонию, Джо понял – тюрьма ждет и его самого, если он не возьмется за ум. Дед оставил ему некоторую сумму денег на колледж, и, движимый страхом стать неудачником в жизни, Джо взялся за ум, неплохо сдал экзамены и был принят в университет на вечернее отделение.

Тогда он и встретил Кристину. Эта девушка поразила его своей уверенностью в себе. Ему придавала силы злость, ей – чувство безопасности. Она говорила о том, что, у нее не все ладится в семье, но она любила своих родителей, братьев и сестер, и они любили ее: и в этом была ее сила.

Эта первая поездка на ранчо была сродни возвращению домой… впервые он почувствовал себя окруженным теплом и заботой. Он пока еще не мог отличить тузы от шестерок, но он знал, что научится играть в их игру. И они обраща­лись с ним как с членом семьи: без особой почтительности и церемоний, справедливо и, что самое важное, с искренней симпатией.

Как и положено, в той семье был глава: Сэм, родив­шийся на этом ранчо и твердо намеревавшийся прожить здесь всю жизнь. Его жена Нонна была такой же неотъем­лемой частью этого дома, как и Сэм. В пять лет она оста­лась сиротой и была взята на воспитание вдовой десятника, работавшего на Кэннонов. Для нее семья значила все: муж и семеро детей занимали все ее время, но иной доли для себя она и не желала.

Потеря Кэннонов осталась в душе Джо почти такой же незаживающей раной, как и потеря Кристины. После раз­вода он скучал по ним почти так же сильно, как и по Кри­стине. Когда рушится семья, вы теряете куда больше, чем супругу. Он только спрашивал себя, почему на этих ее ток-шоу об этом не говорят.

Но вот он снова здесь, через шесть лет после развода, и чувствует себя так, словно никогда и не уезжал.

– Вот тебе пюре из печеного картофеля с мясной подли­вой, – сказала Нонна, протягивая ему полную тарелку. – Все, как ты любишь, Джо.

Сюзанна, жена Трейси, начала было сетовать по поводу холестерина и прочего, но Сэм взглянул на нее так, что она замолчала.

Кристина молча улыбалась, глядя в тарелку. Он пре­красно знал, что она не дотронется до соуса, а если и отве­дает мяса, то только чуть-чуть. Позже он застанет ее с поличным возле холодильника, где она будет жевать мор­ковь и брокколи с таким видом, будто ей действительно вкусно. Хорошо, что некоторые вещи не меняются со вре­менем.

– Отлично, Нонна, – сказал Джо, щедро поливая пюре соусом.

– Готов поспорить, что ничего подобного ты не ела в своих шикарных ресторанах, Кристина.

Франклин был старшим из семерых детей Кэннонов и менее других был в состоянии понять, почему его сестра оставила ранчо.

– Никто не готовит лучше мамы, – сказала Кристи­на. – Она могла бы заткнуть за пояс любого повара, если бы этого захотела.

Джо видел, как ухмыльнулся Слейд, и готов был изо всех сил дать ему по физиономии, чтобы стереть с нее эту циничную усмешку.

До тебя не доходит, сукин сын, что Кристина и вправду говорит то, что думает. Кристина никогда не была бездумной болтушкой. Любовь и уважение к родите­лям всегда жили в ее сердце. Впрочем, ублюдок типа Слейда все равно этого не поймет.

Джо доел обед, затем запил все холодной водой, не слишком прислушиваясь к тому, о чем говорили за этим большим сосновым столом.

– Кажется, речь идет о помощи со стороны? – спро­сил Джо у Сэма после особенно оживленного обсуждения нижних допустимых пределов прибыли.

– Мне жаль, но без этого не обойтись, – сказал Сэм, отламывая кусочек рогалика. – Нам пришлось пригласить наемных рабочих два года назад, когда старая команда ушла в отставку. Но стадо все равно приходится перегонять с места на место, да и на ранчо работы больше, чем рук.

Марта, третий ребенок в семье, получившая профессию адвоката, положила вилку.

– Многие так поступают, – сказала она, и ее муж Дэвид, тоже юрист, согласно кивнул, – но это последний способ поправить дела.

– Все так плохо? – спросил Джо. Сэм глотнул воды.

– Хуже некуда. Как только наше проклятое прави­тельство начало эту возню вокруг пастбищ, мы оказались в большом проигрыше.

Права на пользование землей под пастбища – только вершина айсберга. Джо молча слушал, как Сэм, Франклин и Марта рассказывали истории, способные разбить сердце любому. Истории о том, как жизнь умирала к западу от

Миссисипи, и о том, что никто не был способен ничего с этим поделать.

– Нас готовы обвинить во всем подряд – от озоновой дыры до проблемы ухода воды, – простонал Сэм,

– Сэм… – тихо сказала Нонна, положив ему руку на плечо. – Не забывай о своем давлении.

– Оставь это, Нонна. Человек все равно не живет вечно, и лучше я умру, сказав то, что думаю, чем загнусь под грузом невысказанных обид.

С такой логикой не поспоришь. Немногие готовы стоять насмерть за свои убеждения. Сэм Кэннон был представите­лем потерянного поколения, и Джо не хотел бы стать свиде­телем того, как люди этого типа становятся достоянием истории.

– И еще эти зеленые, – добавил младший брат Кристи­ны Марк, – которые вечно суют свой нос куда не следует.

– У них есть причины для беспокойства о земле, – к всеобщему удивлению, возразил Сэм. – Стада здорово попортили почву, и нам пора внести свою лепту в восста­новление земли.

– Чертовы сукины дети, – сказал Роберт, брат-близ­нец Марка, – они портят наши ограды, отравляют воду. Эти негодяи сломали ветряную мельницу у нашего соседа.