Исповедь маленького негодника - Брэтт Саймон - Страница 5

— А теперь мы дадим маме и папе немножко посидеть со взрослыми и отдохнуть, да, зайчик? А когда вернемся домой, мамочка нас вкусненько накормит, да?

Я сохранял спокойствие и ждал своего часа. Снизу доносился звон .бокалов — там пили коктейли. Скоро я услышал шум шагов и оживленные голоса. Они направлялись в столовую.

Теперь мой ход, подумал я, сосчитал до десяти и заорал.

Тут же вбежала Она и схватила меня на руки.

Конечно, я бы мог просимулировать колики, но решил оставить их про запас.

Поэтому я закряхтел и стал тужиться. Наверное, подгузник, да, мамочка?

Она понесла меня в ванную, сняла непромокаемые штанишки, вытащила подгузник и изумилась — он был совсем сухой.

Главное в жизни — все делать вовремя, и, должен признаться, в этом искусстве я преуспел. Быстрое покряхтывание, небольшое усилие — и не только штанишки, но и Ее парадное платье получили по заслугам.

Прямо в цель! Но это еще цветочки. Увидите, что будет, когда я перейду на твердую пищу.

Примерно так и прошел весь вечер. Меня укладывали в корзину — я орал, брали на руки — тоже орал. Я тонко и умело изображал тяжелую форму колик. Между делом изгадил три подгузника, не говоря уже о попадавшейся на пути бесчисленной мягкой мебели.

Родители дотерпели до четверти десятого, собрали мои пожитки и обратились в позорное бегство.

«Ну и что с того, что у нас ребенок!». Надеюсь, теперь у вас надолго пропадет охота делать подобные заявления.

В припадке великодушия я сегодня первый раз улыбнулся.

Она была такая несчастная после вчерашней экзекуции, что я не смог устоять. Но все ж таки подождал до Его прихода с работы.

Он был в дурном настроении. Вчера Ему наконец открылась печальная истина, что мое появление не оставило без изменений их «общественную жизнь», и сегодня Он не чувствовал особой нежности ни ко мне, ни к бедняжке мамочке.

Поэтому, укладывая меня в кроватку, Она немного всплакнула, и я не мог не утешить Ее долгожданной первой улыбкой.

Сперва Она ничего не поняла. Вздохнув, взяла меня на руки и сказала:

— Мы хотим отрыгнуть, да, зайчик?

Я опять улыбнулся. Ноль внимания.

Чтобы как-то ускорить Ее безнадежно замедленную реакцию, я сопроводил широкую улыбку радостным агуканьем, и рыбка наконец клюнула.

— Он улыбается! — не своим голосом закричала Она. — Улыбается!

Со страшным грохотом Он взбежал вверх по лестнице и влюбленно уставился на меня.

Я немедленно заорал.

Ты еще должен заслужить свою улыбку, папаша.

Улыбаюсь только Ей. Она очень горда. Он злится.

В некоторых видах шантажа я уже поднаторел. А теперь вижу, что можно часами невинно развлекаться, настраивая их друг против друга.

Проклятие! Я проспал. Нет никаких сомнений, что эти полчаса свободы они использовали в своих гнусных целях. Когда им все же пришлось взять меня в супружескую постель, они глупо ухмылялись, переглядывались и хихикали.

Да, другого объяснения нет.

Но не беспокойтесь, они за это заплатили. Я заходился в безутешном плаче, воротил морду от груди, а когда наконец согласился сосать, то вцепился в сосок с таким остервенением, что Она теперь страдает от невыносимой боли.

Извините-с! Не стоит забывать, что это все мое, и за каждую пядь я буду бороться зубами и когтями.

Думаю, Она это уже прочувствовала.