В кругу королев и фавориток - Бретон Ги - Страница 17

Трудно даже представить себе в наши дни, чтобы какой-нибудь государственный советник написал подобное письмо будущему Президенту Республики…

На протяжении нескольких месяцев Генрих и Маргарита сосуществовали без особых трений. Правда, супруги виделись не особенно часто, поглощенные каждый своими делами: пока королева Наваррская принимала у себя в комнате всех офицеров Нерака, которым желала добра, король, чей требовательный темперамент нелегко было удовлетворить, щедро одаривал своих любовниц плотскими радостями.

— Иметь одну женщину — значит, ударяться в целомудрие, — говорил он.

У него их было двенадцать: Ксент, горничная Марго, булочница из Сен-Жана, м-м де Потонвиль, она же Мокрица, «прозванная так за свою потливость», м-м де Дюра, которую королеве удалось заполучить обратно в Нерак, выпекалыцица хлеба Пикотен Панкуссер, графиня де Сен-Магрен, кормилица из Кастельжалю, «которая хотела заколоть его ножом, потому что из экю, который он должен был ей дать, он удержал пятнадцать су за сводничество», две сестры де Лепэ, Флеретт Дастарак, дочь садовника из Нерака, и, наконец, фаворитка на тот момент, Коризанда де Гиш, графиня де Грамон [16].

Вскоре, однако, разногласия между супругами переросли во враждебность. Вот тут-то м-м де Грамон, мечтавшая женить Беарнца на себе, начала вести себя с Марго крайне неучтиво.

Однажды она попыталась ее отравить.

Королева Наваррская вовремя была предупреждена, но это ее напугало. Необходимость предлагать слуге пробовать предварительно ее пищу была просто неприемлема: мало того, что из-за этого можно лишиться трудно заменимых слуг, так еще рискуешь есть остывшую пищу. Вот почему Марго решила покинуть это малонадежное место. Через несколько дней она действительно уехала из Нерака под предлогом провести Пасху в Ажане, католическом городе своего удела [См. соответствующее письмо Бельевра Екатерине Медичи:

«Я не упустил возможности сказать месье де Клервану о том, как не прав был король Наваррский, когда предпочел дружбу с графиней дружбе с королевой, своей женой, которая были вынуждена уехать в Ажан, чтобы спастись от покушавшейся на ее жизнь графини».].

Жители Ажана оказали ей восторженный прием… и она поселилась в самом красивом доме города, Горжа не надеялись, что пребывание королевы Наваррской будет способствовать развитию местной торговли. И все этому бурно радовались:

— Вместе с ее свитой к нам прибудут послы многих стран…

— Возможно, королева-мать приедет сюда погостить!

— И года не пройдет, как мы все тут разбогатеем!

Но очень скоро всем им пришлось горько разочароваться. Едва Марго устроилась, как к ней явился посланный от герцога де Гиза, который поинтересовался, не согласится ли она помочь Лиге в Лангедоке и начать войну против Наваррца.

Страшно обрадовавшись возможности расплатиться за все обиды, нанесенные ей в Нераке, Марго приняла предложение и поручила своему новому любовнику Линьераку, исполнявшему должность бальи в горной части Оверни, захватить провинцию Ажне, набрать из местных жителей солдат и укрепить город.

Оказавшись во главе армии, Марго почувствовала некоторое головокружение. Она начала с того, что взяла себе титул Маргариты Французской и мужа своего теперь называла не иначе, как принц Беарнский. Потом она приказала своей армии начать наступление на Тоненс и на Внльнев-д`Ажан, города, принадлежавшие Наваррцу. К несчастью, поход окончился катастрофой: плохо подготовленные и плохо организованные люди Линьерака были наголову разбиты и под тем и под другим городом и «обращены в прах».

После этой неудачи Марго пришлось снова набирать солдат и приобретать оружие. Однако, средства, которыми она располагала, были скудными, а деньги, обещанные Гизом, не приходили. Чтобы раздобыть денег, она ввела новые налоги и замучила всякими повинностями жителей Ажана. Те вскоре пришли в такое ожесточение, что подняли бунт, перебили большую часть солдат Лиги и сдали город королевским войскам, которыми командовал маршал Матиньон. Оказавшаяся в ловушке между взбунтовавшимся городом и армией Генриха III, под угрозой быть выданной или мужу, или брату, перепуганная Марго уселась на круп коня позади Линьерака и во весь карьер покинула город.

Вот как рассказывает этот эпизод автор «Сатирического развода» (где он говорит от лица Генриха Наваррского): «Труднее рыбе вернуться к наживке и ворону к падали, чем этой трехзадой короткоштаннице вновь отдаться похоти и разврату, после того как она, не сказав ни слова, покинула меня и уехала в Ажан, город, враждебный моей партии, чтобы там заняться новыми шашнями и на свободе продолжить свои гнусности; однако жители, предчувствуя, что при недостойной жизни их ждут такие же последствия, вынудили ее убраться так поспешно, что с трудом нашлась верховая лошадь для нее и не нашлось ни наемных, ни почтовых лошадей для половины девиц из ее свиты, следовавших повсюду за ней хвостом, кто без маски, кто без передника, а кто без того и другого; и покидали они город в таком жалком, беспорядочном виде, что больше напоминали шлюх, сопровождавших ландскнехтов, возвращавшихся в лагерь, чем девиц из приличного дома…»

Бегство Марго позабавило все королевство, и парижане не преминули сочинить по этому поводу немало скабрезных песенок. По этим открыто распевавшимся куплетам можно судить, с какой легкостью и смелостью шансонье тех лет позволяли себе критику «официальных лиц»…

Верхом на лошади, без седла и без заменяющей его подушки, Марго, сидя позади Линьерака, проделала пятьдесят лье и, совершенно разбитая, обессилевшая, с растертыми в кровь ногами, прибыла в хорошо укрепленный замок Карла, неподалеку от Орильяка.

Лишь после того как за нею был поднят мост, она вздохнула с облегчением. Замок, в котором она оказалась без денег и даже без сменного белья, был настоящей тюрьмой и больше «походил на логово разбойника, чем на жилище королевы», но здесь она чувствовала себя в безопасности от своего мужа и, в особенности от своего брата.

Узнав, что, она укрылась в замке Карла, Генрих III не мог отказать себе в желании сказать при всех:

— Гасконские новобранцы не насытили королеву Наваррскую, и теперь она отправилась, к овернским погонщикам мулов и медникам!

В сущности, Его Величество не слишком преувеличивал. Нет, конечно, погонщики мулов в Карла вряд ли делили ложе с Марго, но офицеры местного гарнизона побывали у нее все до единого. Она приглашала их по очереди. И это позволяло ей легче переносить добровольное изгнание.

Правда, принимая у себя молодых мужчин. Марго шла на известный риск, потому что Линьерак отличался бешеной ревностью. Как-то весной 1586 года он вошел в комнату королевы. Марго нездоровилось, и она лежала в постели. У ее изголовья стоял сын аптекаря. Не говоря ни слова, Линьерак заколол несчастного кинжалом, залив кровью жертвы всю постель…

Его неумение владеть собой очень не понравилось Маргарите. Вскоре она избавилась от Линьерака и нашла своему сердцу другую отраду. Она избрала для своих утех собственного шталмейстера, благородного и обаятельного Обиака, который, увидев ее в первый раз, в Ажане, не смог сдержать возгласа: «О, прекрасное создание! Я хотел бы переспать с ней, даже если после этого меня повесят». (Именно после этих слов, которые ей передали, королева Наваррская тотчас пригласила молодого человека к себе.)

Марго и Обиак прекрасно ладили друг с другом, если верить Агриппе д`Обинье, который рассказывает об этом, смакуя детали: «Она вознесла его из конюшни до своей спальни и дала себя так ужалить, что чрево се вздулось, как шар, и в положенный срок исторгло маленького мальчика. Это происходило при помощи повитухи, которую из любви к сыну привела туда мата Обиака, и под наблюдением врача дю Мея. Последний не ограничился выполнением своих професскоиальных обязанностей и собственноручно отнес юного принца, этого кое-как, спеленатого нового Лепандра, в деревню Эскувиак, чтобы отдать кормилице. Из-за сильного холода, а до деревни было не близко, ребенок простудился и навсегда остался глухонемым. По этой причине собственная мать отказала несчастному в любви и заботах и, забыв о радостях материнства, бросила его на попечение гасконских простофиль, и м-ль д`Обиак, его бабка, пока была жива, спасала мальчика от голодной смерти» [17].