От Анны де Боже до Мари Туше - Бретон Ги - Страница 56

Фаворитка, подписывавшаяся отныне «Диана де Пуатье, герцогиня Валенсийская, графиня д'Альбон, дама де Сен-Валье», стала более ненавистной окружающим и более алчной, чем когда бы то ни было. Вот почему Флорентино Рикаролли написал в одном письме: «Невозможно выразить, какого величия и всемогущества достигла герцогиня Валансийская. Вот когда все пожалели о м-м д'Этамп…»

Все эти милости делали вполне официальной любовную связь Генриха II. Об этом говорилось совершенно откровенно, и почести, положенные королеве, воздавались фаворитке, о чем можно было судить, когда король совершил торжественный въезд в Лион в сопровождении Екатерины, Дианы и двора.

Все гербы, украшавшие город, имели тот вензель, который вызвал скандал во время коронования. И когда представители знати явились воздать почести новому королю, они проходили сначала перед фавориткой. и только потом перед королевой, находившейся на втором плане.

И в довершение ко всем мукам этого дня, когда Екатерина Медичи пережила самое страшное в своей жизни унижение, одна юная и очаровательная девушка, в костюме Дианы-охотницы, с свободно развевающимися белокурыми волосами, с месяцем во лбу и колчаном за спиной, появилась, чтобы приветствовать короля.

На девушке была легкая туника из белого и черного газа (цвете фаворитки), позволявшая видеть ее прелестные ноги. Она вела на веревочке «механического льва, вырезанного из дерева и представлявшего символ города Лиона, отдававшего себя во власть короля». Но недоброжелатели увидели в этом иной символ. И вокруг перешептывались, что Диана, тянущая за веревочку льва на колесиках, очень точно воспроизводит герцогиню Валансийскую, которая своей надушенной ручкой ведет на поводке короля…

Если высшая знать королевства и иностранные послы демонстрировали безукоризненную предупредительность и уважение к любовнице короля, то простой народ не особенно стеснялся насмехаться над Дианой и сочинял про нее издевательские песенки и куплеты.

Эти пасквильные куплеты хоть в какой-то мере служили отмщением для бедной Екатерины Медичи, которая в собственном дворце не смела возвысить голос и страдала от того, что вся ее жизнь свелась к роли «наседки, высиживающей детей».

Действительно, после десяти лет бесплодия она теперь что ни год производила на свет очередного Маленького принца.

Слабовольный Генрих II воспользовался этим, чтобы вполне официально устранить супругу от всех церемоний. В течение двенадцати лет, когда Диана занимала первое место при короле, королева держалась в тени, отягощенная потомством, которое, впрочем, оказалось весьма подпорченным…

Так как Екатерина постоянно находилась «в ожидании счастливого прибавления», Генрих II жил в свое удовольствие, что никого и не удивляло.

По вечерам, после обеда, который он проводил в компании с королевой и фавориткой, суверен очень учтиво обращался к Екатерине Медичи:

— Вы, наверное, утомились, мадам. Поэтому не хочу принуждать вас оставаться с нами. Ступайте, отдохните…

Тогда королева, кипя негодованием, поднималась из-за стола и отправлялась в свои покои, не произнеся ни слова, но при этом, по словам мемуариста, «как бы невзначай, по неловкости ударяя то там, то сям ногой по. встречающейся на пути мебели».

После ее исчезновения вставал король, за ним Диана, и в компании с несколькими близкими друзьями, они отправлялись в комнату фаворитки.

Начиналось с того, что Генрих докладывал Диане о текущих государственных делах, интересовался ее мнением о проекте нового налога, о содержании готовящегося очередного договора или об ответе, который следует дать иностранному дипломату, и вся эта дискуссия длилась зачастую больше часа. Потом все немного отдыхали. Посол Сен-Мори, регулярно славший в Италию донесения о том, что делалось при французском дворе, и сообщавший множество пикантных подробностей; описывает, в частности, ту несколько развязную манеру, с какой король держался в апартаментах герцогини Валансийской: «Он усаживался, тесно прижавшись к ней, с цитрой в руках, на которой немного поигрывал, и без конца спрашивал у коннетабля и у Омаля, разве у лесной богини (Дианы) плохой страж, трогая при этом ее соски и внимательно всматриваясь в лицо как человек, который не перестает удивляться, что она одарила его своей дружбой».

В то время, как король ласкал ее грудь, Диана, польщенная и одновременно смущенная, смеясь, старалась оттолкнуть его руку, говоря при этом, «что она не хочет быть морщинистой», потому что из собственного опыта знала, что мужская рука вредна для нежной кожи тех, чья грудь красиво вздымается.

Эта развязная манера держаться друг с другом на людях, возможно, покоробит наше сегодняшнее представление о стыдливости. Однако в XVI веке все было иначе, особенно при дворе, где жизнь короля не была тайной ни для кого. Мемуарист тех лет сообщает очень пикантный анекдот. Как-то вечером, когда Генрих II по обыкновению находился в покоях Дианы де Пуатье, вместе с несколькими друзьями, «в нем внезапно вспыхнул огонь желания, который сжигал его и заставил увести герцогиню Валансийскую в постель».

Хорошо воспитанные друзья, притворившись, что ничего не замечают, продолжали сидеть у камина и беседовать. Время от времени из темного угла, где стояла кровать фаворитки, доносились разные шумы, но никто не позволил себе прислушиваться. Но вдруг раздался какой-то треск, потом стук. В пылу любовных сражений любовники сломали кровать, и герцогиня свалилась в пролом.

Все присутствующие бросились на шум. Диану едва отыскали на ощупь и вывели, красную от смущения, на свет. Что касается короля, то у него просто не было времени навести порядок в своей одежде, и весь его вид был далек от величественности.

К счастью, Диане хватило тонкого вкуса расхохотаться, разрядив тем самым атмосферу <Судя по всему, Генрих II и Диана не особенно жаловали кровати. Альваротто в письме, посланном из Компьеня 1 октября 1549 года, писал: «Мэзон мне рассказал, как однажды вечером, видя, что она (Диана) пошла лечь, Его Величество закрыл дверь на ключ, и оба они прошли за кровать, которая была отодвинута от стены, делая вид, что болтают; они с такой силой сотрясали кровать, что в конце концов чуть было не свалились на пол; в комнате находились только две женщины; герцогиня сказала громко: „Сир, не прыгайте так сильно на моей кровати, иначе вы ее сломаете“.>…

Эта история несколько дней развлекала двор, и королева, конечно, тоже о ней узнала.

Она была оскорблена и в который уже раз задавалась вопросом, как удается герцогине Валансийской. — которая на двадцать лет старше нее, удерживать при себе короля. Этот вопрос постоянно мучил ее, потому что, по мнению Брантома, «она чувствовала себя такой же красивой, приятной, как и услужливой, а значит, достойной претендовать на свои лакомые куски»…

Сильно заинтригованная и не раз думавшая, что фаворитка владеет какой-то неведомой ей техникой любви, она решила научиться этому и поделилась своими мыслями с одной из своих наперсниц.

У той, к сожалению, не было большого опыта, и все ее «советы» ничему не научили королеву. Придя в отчаяние, обе женщины решили подсмотреть за любовниками именно тогда, когда они предаются своему излюбленному занятию. Тогда Екатерина Медичи приказала просверлить несколько дырочек в полу над комнатой герцогини, «чтобы увидеть, пишет Брантом, все, что происходит, и ту жизнь, которую ведут любовники». И стала ждать случая.

* * *

Однажды днем, видя, что король направляется в апартаменты Дианы, королева вместе со своей приятельницей быстро поднялись в упомянутую комнату и расположились у своего наблюдательного поста. Вытянувшись на полу и вперив взор в просверленные отверстия, стали смотреть, — но увидели лишь невероятную красоту: и прежде всего они заметили очень красивую женщину с белой, нежной и на удивленье свежей кожей, у которой ночная рубашка прикрывала одну половину тела и оставляла обнаженной другую. Женщина кокетничала, осыпала любовника ласками, дурачилась, и он отвечал ей тем же, да так, что они оставляли кровать и прямо в рубашках ложились и боролись на пушистом ковре, брошенном рядом с кроватью, чтобы избавиться от жаркой постели и ощутить прохладу, потому что это было во время самой большой жары».