Исчезновение венериан - Брэкетт Ли Дуглас - Страница 6

Когда он распрямился, девушка уже стояла перед ним.

— Красное, — сказала она удивленно.

Бутон дотронулась заостренными пальцами до царапины, оставленной колючками. Ее, казалось, возбуждали и разочаровывали цвет и ощущение его крови. Ее пальцы двигались, ощупывая его мышцы, кожу и темные волосы на груди. Пальцы прошлись и по шее, по краю подбородка, коснулись лица, век, темных бровей. В Харкера проник шепот из ее мозга:

— Что ты такое?

Харкер медленно обнял ее. Тело девушки холодно и странно скользило под его ладонями и посылало ему неописуемый трепет полуудовлетворения-полуотвращения.

Он склонил голову. Глаза ее стали глубокими, как озера синего огня. Он нашел ее губы. Они тоже были холодными и странными, как все ее тело, податливое, с пряным запахом, и тем же самым ароматом вдруг пахнуло от ее курчавых лепестков.

Харкер заметил движение в лесу, радужные пятна украшенных лепестками голов. Бутон отошла от него, взяла его за руку и повела к далекой реке, к мирным зарослям папоротника, растущего на берегах.

Взглянув вверх, Харкер увидел, что две черные птицы по-прежнему сопровождают их.

— Кто же ты? Растение, цветок вроде этого? — Он указал на белый бутон на ее голове.

— А ты кто? Зверь, одетый в мех? Клыкастый хищник, вылезший из норы?

Они засмеялись. Небо над их головами было цвета чистой овечьей шерсти. Теплая земля и смятый папоротник широко расстилались перед ними.

— Куда ведет эта дорога? — спросил Харкер.

— К границе. — Бутон указала на край долины. — Я думаю, она ведет вниз, к морю. Когда-то мы туда спускались, но это было очень давно. Теперь мы не хотим туда ходить, да и звери делают путь опасным.

— Да, конечно, — согласился Харкер и поцеловал ее во впадину под подбородком. — А что случается, когда приходят звери?

Бутон засмеялась. И не успел Харкер шевельнуться, как оказался туго спеленутым вьющимися растениями и папоротником, а черные птицы кричали и щелкали острыми клювами над его лицом.

— Вот что случается, — сказала Бутон и дернула папоротник. — Наши родичи понимают нас даже лучше, чем птицы.

Харкер вспотел, хотя был уже освобожден.

— А те создания в подземном озере тоже ваши родичи?

Бутон с негодованием оттолкнула его мысль: так отталкивают ладонями упругий мяч.

— Нет. Существует старая легенда, что эта долина когда-то была озером и в нем жили Пловцы. Они полностью отличались от нас. Мы пришли из высоких ущелий, там теперь только голые скалы. Это было очень давно. Когда озеро начало высыхать и нас стало больше, мы решили спуститься вниз. Потом мы прогнали Пловцов в черное озеро. Они пытались, и сейчас пытаются, выйти оттуда, вернуться к свету, но не могут. Иногда они посылают нам свои мысли. Они… Нет, я не хочу больше рассказывать о них.

— Как вы станете сражаться с ними, если они выйдут? — спросил Харкер. — Тоже помогут птицы и растения?

Бутон помедлила с ответом, потом сказала:

— Я покажу тебе один способ.

Она закрыла ему глаза рукой. Сначала было только темно, затем стали формироваться образы — люди, его собственный народ, видимый как отражение в тусклом кривом зеркале, но узнать его было можно. Люди хлынули в долины через трещины в утесах, и тут же каждое дерево, каждый кустик и стебелек травы наклонились к ним. Люди боролись, размахивали ножами, но продвигались вперед медленно. Затем через равнину потянулся туман, тонкий, плывущий в воздухе белый занавес. Он подходил все ближе, безо всякого ветра, движимый сам по себе. Харкер увидел, что это пушистые семена чертополоха. Пух садился на людей.

Он сыпался бесконечно и неторопливо, постепенно обволакивая человеческие фигуры. Люди корчились, кричали от боли и страха, отбивались, но тщетно.

Потом белый пух опал на землю. Тела людей были покрыты крошечными зелеными ростками, которые высасывали человеческую плоть и быстро росли.

Через образы пробилась беззвучная речь Бутон:

— Я видела некоторые твои мысли, когда выходила из пещеры. Я не могла их понять, но видела, как на наших равнинах режется бороздами земля, вырубаются наши деревья и все делается отвратительным. Если твой народ придет сюда, нам придется уйти, а долина принадлежит нам.

Мэтт Харкер старательно вникал в мысли девушки, однако собственными соображениями делиться с нею не спешил.

— Но раньше эта земля принадлежала Пловцам.

— Они не могли удержать ее, а мы можем.

— Зачем ты спасла меня, Бутон? Чего ты от меня хочешь?

— Ты не опасен. Ты чужой. Я хотела играть с тобой.

— Любовь, Бутон? — Его пальцы ощупали широкий гладкий камень в корнях папоротника.

— Любовь? Что это?

— Это завтра и послезавтра. Это надежда, счастье и боль, полнота чувств, самоотверженность. Это цепь, которая привязывает тебя к жизни и придает ей ценность. Понимаешь?

— Нет. Я расту, беру нужное от земли и солнца, играю с друзьями, с птицами, с ветром, с цветами. Затем приходит время, когда во мне созревают семена, а после я ухожу в Конечное место и жду. Вот и все. Только это я понимаю.

Харкер посмотрел ей в глаза. По его телу прошла дрожь.

— У тебя нет души, Бутон. В этом главное различие между нами. Ты живая, но души у тебя нет.

Теперь ему было нетрудно осуществить свой план. Но сделать это нужно было как можно скорее. Сделать то, что могло хоть как-то оправдать смерть Сима, то, что Бутон могла прочитать в его мыслях, но не могла предупредить, потому что ей никогда не понять мысль об убийстве.

Глава 4

Черные птицы спикировали на Харкера, но руководящий их волей мозг перестал подавать сигналы, и птицы в растерянности прекратили атаку.

Папоротники и вьюнки качнулись было в сторону человека, однако тут же остановили движение. Птицы, тяжело взмахивая крыльями, улетели прочь.

Мэтт Харкер встал, не глядя на то, что лежало у его ног.

Он знал, что у него еще есть немного времени. Возможно, цветочный народ не сразу заметит отсутствие девушки. Возможно, они не станут следить за его мыслями: всем известно, что он — всего лишь новая игрушка Бутон. Возможно…

Мэтт побежал к утесам, туда, где находилось Конечное место. Он старался держаться открытых пространств и по возможности избегать зарослей.

Он уже подбегал к месту назначения, когда понял, что его заметили. Птицы вернулись, и их огромные черные крылья оглушительно захлопали над самой его головой. Харкер поднял сухую ветвь, чтобы отбиваться от них, но она рассыпалась в руке. Телекинез, сила мысли — вот их преимущество. Когда-то Харкер читал, что, имея известный навык, можно никогда не проигрывать в кости: кубики будут падать так, как ты захочешь. Хотел бы он сейчас вообразить себя бластером.

Изогнутые клювы рвали его руки. Он схватил одну птицу за шею и придушил.

Вторая закричала, и на этот раз Харкеру не так повезло: пока он убивал птицу, ее когти разорвали ему щеку. Он снова побежал.

Кусты хищно тянулись к нему, вьющиеся стебли, как змеи, переплетались на его пути Каждая зеленая травинка резала его обнаженные ноги, словно остро отточенный нож. Но он уже добежал до утесов, и теперь перед ним расстилалась голая каменистая площадка.

Принюхавшись, Харкер понял, что близок к Конечному месту. Легкий аромат увядающих цветов, переживших пору цветения, а далее — мертвый, едкий запах гниения. Он громко окликнул Маклерена, с ужасом подумав, что может не получить ответа, и едва поверил своим ушам, когда услышал слабый голос товарища.

Он быстро зашагал на звук. Маленький вьюнок оплел его ноги и потянул вниз. Харкер вырвал растение с корнем. Оглянувшись через плечо, он увидел тонкую белую вуаль, маленькое пятнышко вдалеке. Оно приближалось.

Харкер дошел до Конечного места. Это был каньон, довольно глубокий, с высокими отвесными стенами, напоминающий широкий колодец. На дне его виднелись тела, сваленные в сухую рыхлую кучу, бесцветные тела-цветы, увядшие, серые.

Рури Маклерен лежал на этой куче как будто невредимый. Рядом валялись два рюкзака и оружие. В разных местах сидели, лежали и слабо ползали те, кто, по выражению Бутон, ждал, пока не прекратит двигаться.