Выбор Девлина - Брей Патриция - Страница 62

Ночь близилась к концу, и постепенно юношей начало овладевать отчаяние. Он понял – надежды на то, что в последнюю минуту Избранный отменит смертный приговор, нет.

– Нам неизвестно, виноват ли лорд Эгеслик в чем-то еще, кроме того, что у него плохие вассалы, – сказал прапорщик Миккельсон. – Сборщик налогов мог набивать собственные карманы, прикрываясь налогами, установленными бароном.

– Тогда почему люди так боятся Эгеслика? – не уступал лейтенант Дидрик. – И где его стражники? Почему не защищают от морских пиратов дорогу вдоль побережья? Разве они не понимают, что, потеряв контроль над дорогой, потеряют провинцию?

Девлин пошевелился – впервые за целый час. Когда он заговорил, его голос зазвучал как скрежет ржавой, давно не открывавшейся двери.

– Чем дольше я думаю, тем сильнее меня интересуют эти пираты и цели, которые они преследуют. Вам не кажутся странными их набеги?

– Морские пираты появляются где хотят и когда хотят, – пожал плечами прапорщик. – Многие провинции страдают от них. Мы думаем, они приходят с Зеленых Островов, хотя точно этого не знаем.

– Они довольно хорошо организованы, ведь им удается избегать встреч с королевским флотом. И они действительно наносят удары, где им заблагорассудится. Так почему они выбрали эту землю, этих нищих крестьян? Пираты – не дураки, они знают, что здесь нечем поживиться, и все равно раз за разом нападают на Коринт, – вслух размышлял Девлин.

Дидрик задумчиво поскреб подбородок.

– Мне это как-то не приходило в голову. В самом деле, они ведут себя странно да еще крушат все вокруг. Из других провинций приходят донесения о грабежах и мародерстве, но только здесь они почему-то сжигают целые деревни и убивают жителей.

– Как будто действуют две разные пиратские шайки, – вступил в разговор Стивен.

– Или же это вообще не пираты, – предположил Девлин. – Кому выгодно опустошение Коринта и гибель его населения?

– Никому, – сказал Дидрик. – Если в деревнях не останется крестьян, пиратам некого будет грабить, а барон не получит налоги.

– А если им только того и надо? – высказал догадку Миккельсон. – Предположим, в деревнях никого нет. Кто поднимет тревогу, когда с кораблей высадится не кучка пиратов, а неприятельская армия? Мы и опомниться не успеем, а враг уже захватит провинцию. Отсюда его войска двинутся в глубь страны, захватят плодородные земли юга, и королевство окажется расколотым пополам.

Двести лет назад, при королеве Регинлейвер, такое уже случалось. Понадобилось целых три года и тысячи человеческих жизней, чтобы очистить Коринт от захватчиков. Страшно было даже подумать, что это может повториться, и на какое-то время все четверо опять замолчали, обдумывая серьезность положения.

– Вот еще что, – вдруг вспомнил Миккельсон. – Разве асессор Брунин не говорил, что барону только на руку, если деревни опустеют? Вероятно, барон тоже замешан в заговоре, потому и обложил свой народ непосильными налогами.

Возможно ли такое? Неужели барон и вправду предатель? Немыслимо!.. Но в таком случае многое становится понятным – например, почему лорд Эгеслик не сообщал королю и Совету о беззаконии, творящемся в его провинции, почему люди в Коринте живут в постоянном страхе и почему пираты свободно высаживаются на побережье.

– Мы не слышали, что говорил асессор, а знаем об этом лишь со слов Магнильды. Может статься, барон ни в чем не виноват, – упорствовал Девлин. Впрочем, по его мрачному тону было ясно, что он и сам не очень-то в это верит.

Если лорд Эгеслик – изменник, то старосту вешать нельзя. Стивен почувствовал, будто у него с души свалился тяжелый камень.

– Это все меняет, – обрадованно сказал юноша. – Если барон – предатель, значит, и асессор тоже. Деревенские жители правильно сделали, что убили его, и Магнуса казнить не надо.

– Надо.

Стивен чуть не поперхнулся.

– Как? Почему?

– Надо, – повторил Девлин. – Вина старосты от этого не уменьшается. Завтра он будет повешен.

Стивен не верил своим ушам. Он думал, что знает Девлина, но, оказывается, сильно ошибался. Добродушие, которое Избранный проявлял в последние недели, – всего лишь маска, а вот это угрюмое и непреклонное выражение – и есть настоящее лицо Девлина.

– Но у кого поднимется рука на такое?

– У меня, – сурово сказал Девлин.

Менестрель почувствовал себя так, точно его предали. А он восхищался этим человеком… болван! Горячая волна гнева захлестнула юношу, и он вскочил на ноги.

– Тогда ты – убийца! – крикнул он и решительно зашагал прочь.

Стивен направился в лагерь, зная, что у костра его тепло встретят и стражники, и солдаты. Через мгновение он услышал, что за ним кто-то идет.

– Я все сказал! – не оборачиваясь, бросил он.

– А теперь послушай меня, – раздался за его спиной голос прапорщика Миккельсона.

Удивленный Стивен остановился. Он ожидал, что за ним кинется Дидрик или даже сам Девлин, но только не Миккельсон. Прапорщик до сих пор был для него загадкой. И сегодня, спустя долгое время с начала похода, он оставался вышколенным офицером, таким же холодным и замкнутым, как и в первый день.

– Пойдем, – сказал прапорщик Стивену, отводя его в сторону от лагеря, где никто не мог их слышать. – Ты ведешь себя, как избалованный мальчишка.

Как Миккельсон смеет обвинять его? Все видят, что неправ Избранный, а не Стивен.

– Как ты можешь защищать его? – возмутился менестрель. – Старик невиновен, это же ясно, как день.

– Он не убивал асессора Брунина своими руками, это верно. Но он взял на себя ответственность за преступление.

Старый человек, должно быть, сделал это признание в ужасе перед силой и властью Избранного. От страха он вообще мог сознаться в чем угодно.

– И вы все поверили?

– Что он убил сборщика налогов? Нет. Скорее всего Брунина задушила дочь Магнуса. Но староста взял вину на себя, и это его право.

Стивен растерянно заморгал. Магнильда? Он припомнил яростный блеск в ее глазах, когда она прогнала Стивена, не позволив ему увидеться с ее отцом в последние часы жизни старика. Она – убийца?

– Не понимаю, – проговорил менестрель. – Если она и решилась на убийство, значит, чиновник сам толкнул ее на это. Жестокий лорд запугал крестьян и довел их до нищеты. Они правильно делают, что защищаются.

– Я слыхал, твой отец тоже лорд, – заметил Миккельсон.

– Да, – неуверенно выдавил Стивен. Ему совсем не нравилось, какой оборот принимает разговор.

– Тогда ты, конечно, не раз видел, как он вместе с магистратами выносит смертный приговор. Это необходимо, хоть и нелегко.

– Но это же несправедливо! – негодующе воскликнул Стивен. – Что проку в смерти несчастного старика? – А ведь Девлин собирается повесить его сам. Как он сможет жить после этого? Как дальше жить Стивену, зная, что он называл Девлина другом?

– Ты рассуждаешь, как неразумное дитя, – строго произнес прапорщик. – Только барон имеет право судить своих чиновников. Если люди в провинции полагают, что барон нечист на руку, пусть обращаются с жалобой в королевский Совет. Таков закон. Мы не можем ткнуть пальцем и выбрать, кто должен заплатить за преступление. Так наступит анархия. Если Девлин простит Магнуса, то чего ждать в следующий раз, когда фермеру не понравится сборщик налогов? Его тоже не надо будет наказывать за убийство?

– Нет, но…

– Никаких «но». Избранный проявляет милосердие в той мере, в какой позволяет закон. И заметь, барон на месте Девлина не был бы столь великодушен. Если бы труп асессора нашли не мы, а стражники барона, он повесил бы и Магнуса, и его дочь. Остальные крестьяне в лучшем случае лишились бы крова и имущества, а в худшем барон казнил бы и их за укрывательство преступников.

Холодный ночной воздух заставил Стивена поежиться. Как ни ужасно то, что говорит Миккельсон, но он прав.

– Почему Девлин не объяснил мне этого раньше?

– Потому что ты не дал ему такой возможности. Или он просто не хотел говорить об этом и рассчитывал, что друзья поймут его и без слов.