Честь Девлина - Брей Патриция - Страница 30

— Их мы тоже обыскали, однако они загорелись, когда внутри никого не было. Может быть, их подожгли в приступе безумия, а может быть, те, кто еще не заболел, надеялись уничтожить источник инфекции.

— Расскажи еще раз, что произошло, — попросил Девлин, разворачиваясь спиной к остову дома и жалея, что нельзя с такой же легкостью оставить за спиной страшные воспоминания.

Ниам пошла следом, поплотнее закутавшись в шаль, словно стремясь защититься от чего-то большего, нежели просто холодный день.

— Мой муж Дуальд — родич тех, кто живет здесь. Жили здесь, — поправилась она. — Сейчас не самое подходящее время года для дружеских визитов, и тем не менее два дня назад он решил навестить брата своего отца. Почувствовал, что с ним творится неладное, и отправился пешком через горы, прочем, когда он добрался сюда, все уже были мертвы.

— Все?

— От старейшего Гэвина до младшего из детей. Остались только трупы, причем некоторым было уже несколько дней.

Она рассказывала то же самое во второй раз, но Девлину все не верилось. Правда, свежая земля у восточного края деревни могла убедить кого угодно. Если женщина говорит верно, под покровом грязи и камней находится братская могила, в которой покоятся останки более двух десятков людей.

— Когда Дуальд не вернулся к ночи, я поняла, что случилась беда, и на следующий день мы с братом отправились за ним. Дуальд искал выживших и не нашел. Нам потребовался почти целый день, чтобы собрать всех мертвецов и похоронить их как полагается.

— И вы думаете, что это было зерновое безумие?

— А что это еще могло быть? Один человек разрублен на много частей, у других распороты животы. Две сестры повесились в сарае, а у их ног лежали мертвые дети. Некоторых нашли голыми и замерзшими на дороге — они сорвали с себя одежду. Так поступают люди, охваченные безумием.

Девлину пришлось согласиться с ней. Дункейр — не Джорск. Людям не приходится опасаться ни бандитов, ни чужеземных набегов. Причины смерти этих людей могли быть только внутренними.

— Зерновое безумие случалось и раньше, но мне не приходилось слышать о вымерших деревнях.

— Уверяю вас, это именно оно, — проговорила Ниам, опуская взгляд. — Это были хорошие люди. Они не заслужили такой смерти.

Будь это деревня побольше или город, признаки болезни можно было бы распознать раньше. Не успевшие заразиться могли изолировать безумных и не дать им навредить себе. Но в таком маленьком местечке стоило хотя бы четверти населения заболеть, как они обрекли остальных.

Многие из погибших были совсем детьми. Должно быть, они пришли в ужас, когда взрослые вокруг сошли с ума и начали убивать друг друга. Оставалось только надеяться, что самого страшного дети не успели увидеть.

— А не было ли вокруг других деревень, где случались вспышки зернового безумия?

— Вы принимаете нас за дураков? — с презрением спросила женщина. — Дойди до нас хоть словечко, и мы бы сами стали как то проклятое зерно, прежде чем съесть хоть крупинку. Мой брат уже отправился предупреждать другие деревни в наших местах.

— Прошу прощения, я не хотел вас оскорбить. — И в самом деле глупый вопрос. Никто не стал бы есть зерно, которое может оказаться ядовитым.

Рожь привозили из Украденных Земель, которые теперь возделывали выходцы из Джорска. Два поколения назад в Дункейре не знали такого зерна, однако теперь дешевая рожь составляла заметную часть зимнего питания. Она была одновременно и благословением, и проклятием. Такое зерно было куда дешевле золотой пшеницы, зато время от времени оно портилось, и людей охватывала страшная болезнь. От нее редко поправлялись, а те, кто умудрялся уцелеть, нередко кончали с собой, не в силах жить с воспоминаниями о сотворенных ужасах.

Последняя вспышка была более десятка лет назад. Теперь болезнь вернулась и, учитывая, что впереди голодная зима, становилось ясно, что эта деревня первая из многих, которые пострадают.

— Кто еще покупал зерно у того же самого торговца? — спросил Девлин.

— Каждый год народ из нашей округи отправляет двоих в Альварен выменивать овец на зерно и прочие необходимые вещи. Мой народ живет в этой долине, а некоторые к югу отсюда, возле речки.

Может быть, зараженным было только зерно, доставшееся этой деревне, но рисковать нельзя.

— Вам придется сжечь свою рожь. И сообщите мне имя торговца, который продал его вам, тогда я смогу предупредить других его покупателей.

— Не надо указывать нам, что делать, — отрезала Ниам. — Мы сами в силах о себе позаботиться.

— Разумеется, — проговорил Девлин, краснея. Он начал отдавать приказы по привычке, как сделал бы в Джорске, где малые и великие ожидали от Избранного, что он поведет их за собой.

В Дункейре и в добрые, и в злые времена родичи заботились друг о друге. Правда, случившееся было одним из наихудших событий. Даже Девлин едва мог заставить себя думать о кошмарах, произошедших здесь, а ведь эти люди чужие ему. Для тех же, кто звал их родней, это и вовсе непереносимо.

И все же они сумели это вынести, почтили мертвых как смогли и нашли время предупредить остальных об опасности. А если Ниам и Дуальд презирают чужаков, вмешавшихся в их горе, кто может винить их? Путешественникам повезло, что они вообще застали здесь кого-то. Ниам и ее муж пришли, чтобы навалить последние камни на могилы, а остальные их родичи погнали осиротевших овец по долине.

— Твои родичи — твоя забота, но этот торговец — моя. Назови мне его имя, и я сделаю все, чтобы больше никто не пострадал.

Ниам кивнула.

— И еще одно. — Девлин снял с пояса кошель с деньгами и протянул его женщине.

Та отступила на шаг, всем видом показывая, что не прикоснется к золоту.

Воин кинул кошель, и тот с веселым звоном приземлился у ног Ниам.

— Зима только началась. Вам понадобится новое зерно взамен утраченного. Возьми монеты. На них ты сможешь купить золотую пшеницу, от которой станет веселее желудку и сердцу.

— Забери свое джорскианское золото. Нам не нужна благотворительность от чужаков.

Ее упрямство напомнило Девлину его самого. Только речь шла о большем, нежели просто о гордости. Пастухи, живущие в горных долинах, выращивали на своей земле овец, а не сажали зерно. Чтобы купить продовольствие, им приходилось торговать шерстью. Сейчас у них не было ни шерсти, ни надежного зерна. В лучшем случае придется продать самих овец, тем самым обездолив себя.

— Я говорю как Девлин, брат Аланны-ткача. У Аланны есть трое прелестных детей, и она не хотела бы, чтобы твои голодали. Возьми деньги ради нее.

— Я не знаю эту Аланну… — проговорила Ниам.

— Ты можешь отыскать ее родню в Альварене, когда отправишься за пшеницей. Поблагодари их за дар, сделанный во имя ее детей.

Ниам посмотрела на кошель, а Девлин невольно затаил дыхание. Если она откажется, придется искать другой способ помочь им, например, закупить в ближайшем городе пшеницы и доставить сюда. Вряд ли они отринут полную телегу зерна, не важно кто ее послал.

Наконец Ниам кивнула, и Девлин с облегчением перевел дыхание.

— Я передам благодарность Аланне, когда увижу ее, и верну долг, как только смогу.

— Я оставлю вас скорбеть о погибших, — проговорил Девлин. — И да хранит Мать-Земля тебя и твое семейство.

Они покинули разрушенную деревню, хотя даже когда она исчезла из виду, не могли думать ни о чем другом. Путники ехали в тишине, потому что о такой бессмысленной трагедии и не скажешь ничего. Вот Девлин Избранный, но он не может защитить свой народ от страшной болезни, не может избавить от бедности, которая вынуждает полагаться на такие ненадежные источники пропитания. А к ярости от собственной беспомощности подмешивался страх, что по пути им могут встретиться и другие подобные трагедии.

Девлин выехал вперед остальных, отчасти желая хоть немного уединиться, отчасти стараясь не показывать товарищем свое дурное настроение. Он знал, что не прав, но, глядя на Стивена и Дидрика, слышал голос в глубине души, который нашептывал: "Вот это джорскианцы, из того самого народа, что притесняет твой, и они тоже виновны в страданиях кейрийцев".