Тонкий лед - Браунинг Дикси - Страница 28

Мэгги выбралась из ванны и встала у запотевшего зеркала; она мечтательно улыбнулась, вспомнив, что еще между нею и Сэмом могло быть так же прекрасно. Всмотревшись в смутное отражение своего лица, она увидала румянец и хмыкнула. Она давно оставила сожаления о том, что не унаследовала здоровую индейскую косточку своих предков по линии матери Джубала, а уродилась бледной немочью, как ее шотландские, ирландские и английские пращуры. Ее тонкая кожа предательски выдавала малейшие изменения ее душевного состояния.

Благоухая увлажняющим лосьоном, она натянула лучшие джинсы и желтую рубашку, накинула безрукавку в двойную полоску и завязала волосы желто-серым шарфом, купленным еще в пору зеленой юности. Вешая на плечики ночную рубашку, она искренне пожалела, что сносила шелковое с кружевами белье, а новое было сплошь фланелевым. Но ведь ей и в голову не могло прийти, что нечто подобное с ней когда-нибудь случится.

Сэм настоял на праве вымыть посуду, и Мэгги, вооружившись кухонным полотенцем, принялась вытирать ее и убирать в шкаф.

— Обязанности по дому мы разделим пополам, — заявил он и, ухмыляясь, прибавил:

— Моя кровать заправлена, а твоя?

За что получил мокрым полотенцем. Завязалась погоня, и Мэгги оказалась прижатой спиной к столу.

— Ты сунул мой локоть в масло, — смеялась она.

— Сама виновата — напала на меня, я даже со стола не успел стереть. Предупреждаю: в следующий раз будет хуже.

— А когда будет этот следующий раз? — поддразнила она, заметив его темнеющий взгляд и телом ощущая вскипающее желание.

— Сударыня, мой долг лишь предупредить вас о том, что воспоследует, если вы снова оскорбите мои ягодицы сим презренным кухонным полотенцем.

— Неужто штраф?

— Хуже, — торжественно произнес он.

— Только не в тюрьму! Умоляю вас, ваша честь, пощадите. Я и знать не знала, что полотенце заряжено.

— Все вы так говорите, но по вас видно, что вы закоренелая преступница.

Мэгги изо всех сил боролась с приступом смеха.

— А по вас видно, что вы рождены быть судебным приставом.

Она игриво толкнула его бедром, радостно открывая шаловливого мальчишку в человеке, которого однажды сочла безнадежным брюзгой.

— Как не стыдно, сударыня! Вы пытаетесь оказать давление на суд? В таком случае я вынужден упрятать вас туда, где вы уже не сможете никому вредить.

— Я знаю одну камеру с периной и железными прутьями с обеих сторон, — невинно хлопая ресницами, сообщила Мэгги.

— Хм… Поскольку вы согласны помочь суду, я не засажу вас в одиночку, но, боюсь, мне придется подвергнуть вас обыску: вдруг вы скрываете другие смертоносные текстильные изделия.

И Сэм медленно провел ладонью по ее бедру, потом по стянутому джинсами животу к талии. Его лицо сохраняло напускную суровость, но глаза лукаво блестели. Рука скользнула ей под рубашку и направилась к груди. Его дыхание участилось, но и Мэгги почувствовала, что задыхается.

— Вы убедились, что я не опасна? — выдавила она.

— Да, сударыня. Вы не более опасны, чем заряженный дробовик. И вот что вас ждет, если вы снова вздумаете напасть на безоружного мужчину.

С восхитительной нежностью он коснулся ее соска и играл с ним, пока она не заметалась в исступлении и кровь не застучала бешено в каждой жилке, ее тела. Сознание того, что он испытывает столь же сильное желание, наполняло ее несказанной радостью.

— Теперь поняли?

— Да, сэр, — ответствовала Мэгги, тщетно пытаясь изобразить смиренную невинность. Она открывала в себе все новые неведомые уголки и была счастлива.

Сэм склонился над ней, волнуя дыханием волосы у виска.

— Вы уверены? Ваш вид не вызывает у меня особого доверия.

— Слово чести, мне и двух минут хватит, чтобы дойти до ближайшего комода и перевооружиться.

Сэм расхохотался, подхватил ее под локти, приподнял и прижал к себе; Мэгги радостно слушала, как смех поднимается из его горячей упругой груди.

Принцесса услышала шум и встревоженно заскулила. Сэм нехотя отступил, и Мэгги соскользнула , со стола.

— Весьма сожалею, моя маленькая коварная искусительница, но я договорился с ветеринаром на десять пятнадцать. Мы отложим исполнение приговора, ладно?

Он поцеловал ее веки, потом кончик носа и наконец рот. Почти не отрывая губ, он прошептал:

— И предупреждаю: если повторится история с полотенцем, придется тебя заточить в темницу с периной.

Ветеринар рекомендовал тщательно обработать оба дома инсектицидом и предупредил, что собаки должны остаться у него на два-три дня.

— Поскольку щенки еще сосут мать, я вынужден применять щадящие препараты, но ваши собаки, кажется, поражены всеми паразитами, каких я только знаю. Сейчас везде полно клещей и блох. Надеюсь, скоро ударят настоящие морозы, и мы наконец вздохнем спокойней.

— Вы вылечите их? — беспокоилась Мэгги.

— Вон тот, маленький, похоже, безнадежен. Вы, полагаю, подобрали их на улице?

Сэм печально кивнул, но Мэгги запротестовала:

— Но посмотрите, ведь Генри такой крепыш!

— Я сделаю все, что смогу, Мэгги. Позвони мне завтра, я расскажу, как у нас дела. Не сомневаюсь, что после, так сказать, наружной и внутренней чистки остальные поправятся сразу. Вам останется только подвезти щенков еще раз для профилактических уколов.

После трогательного прощания Сэм и Мэгги вышли из маленькой ветлечебницы и направились к «роверу».

— Странные мы с тобой, — усмехнулся Сэм. — Заехали в такую даль ради семейства бродячих псов, о существовании которых еще позавчера и не подозревали.

Мэгги пожала плечами. Ей и так достаточно головной боли — она до сих пор не может понять, как смогла привязаться к человеку, с которым знакома без году неделю. С собаками-то как раз все ясно. И Сэм, и она сама нуждались в чем-то — или в ком-то, — что могло бы заполнить пустоту их существования. Каждый из них потерял нечто очень важное, драгоценное и с тех пор инстинктивно ограждал себя от любой привязанности. Обычная самозащита. Инстинкт самосохранения.

Шло время, и старые раны затягивались. Кстати появились щенки, нуждавшиеся в помощи и защите, и никакой опасности для спокойствия обоих они не представляли.

— Предвижу, что между нами возникнет небольшой конфликт, Сэмюэл. — Она прислонилась к нагретой декабрьским солнцем дверце машины и сощурилась. — Помнишь притчу о царе Соломоне и двух женщинах, предъявлявших права на одного ребенка?

Сэм лукаво взглянул на нее, полез в карман потертых рабочих брюк и извлек связку ключей.

— Не думаю, что есть основания для беспокойства, Мэгги, — сказал он, открывая дверцу.

— Да я не беспокоюсь, просто…

— Не создавай проблем раньше времени, Мэгги. — Сэм включил зажигание и ловко вывел машину с тесной площадки. — Все уладится само собой.

Мэгги кольнуло его бесцеремонное заявление, но она промолчала и, подъезжая к дому, накрутила себя так, что голова пухла. Прошлая ночь была чудовищной ошибкой. Следовало прислушаться к слабенькому голоску, предупреждавшему, что думать надо головой, а не сердцем. И не чем бы то ни было еще, сбивающим с толку всякий раз, когда в жизни появляется мужчина.

Но это произошло. Сделанного не воротишь. Хуже всего то, что ни она, ни Сэм не были готовы давать обязательства. Физически им было прекрасно вместе, но этого недостаточно. Ему жить в Дархэме, ей — здесь. Она создала себе дом в этой пустыне, успела многое для себя решить, и глупо бросать все это в одночасье.

Кроме того, он ее и не просил.

Они сбавили скорость перед поворотом к Перешейку, и вдруг ржавый, полуразвалившийся «фалькон» с прицепленной самодельной кроватью на колесах протарахтел мимо. Сэм резко затормозил.

— Это что за кретин? — поинтересовался он, глядя вслед рыдвану, покатившему в направлении Мантео.

— Всего-навсего Поджи. Фамилию не знаю — если она у него вообще есть.

— И что он делает здесь, на дороге? Мэгги догадалась, куда Сэм клонит.

— Ты напрасно думаешь, что он и есть тот хулиган. Сколько себя помню, он всегда рыщет по округе. Расставляет по лесу капканы — вполне может быть, что незаконно, без всякой лицензии и не в сезон. Подозреваю, что, когда капканы перестают приносить доход, он переключается на местную лесопилку и приторговывает дровами, но он здесь так давно, что никто и внимания на него не обращает. Он уже превратился в местную достопримечательность. Конечно, оснований его засудить предостаточно, но тащить его в суд нет смысла. Все равно взять с него нечего. Да и в тюрьму его сажать — больше убытков: после его пребывания там они на одних инсектицидах разорятся.