Тонкий лед - Браунинг Дикси - Страница 15

— Сто лет ничего подобного не ел, — произнес он спустя некоторое время, откидываясь на стуле и с сожалением глядя в пустую чашку.

Мэгги поникла. Она-то надеялась, что забористый черный кофе ее деда и обильно сдобренные уксусом и жгучим перцем деревенские яства окажут на него такое же действие, что и на нее двадцать пять лет назад. Но тогда вечер только начинался. У нее было время прийти в себя.

— Удивительно, что вам так понравилось, — любезно произнесла она. — Некоторые находят соленую кефаль слишком грубой, и листовая капуста не всем по вкусу.

— А вы пробовали копченую селедку? Почти то же самое. Что до овощей, то кухарка, работавшая на моих родителей, когда я был ребенком, ни одного блюда без них не подавала. И мать, и отец были врачи и хозяйством особенно не интересовались. Если бы не Арвилла, мы умерли бы с голоду.

Мэгги тщетно пыталась отвести взгляд от слегка искривленной линии его усмехающегося рта.

— Неужели?

— Мать родом из Коннектикута. Они с Арвиллой любили спорить, какие овощи следует есть и как их готовить. Спорам пришел конец, когда Ар-вилла однажды взяла свежую спаржу и полдня тушила ее с соленой свининой. А мать ждала к ужину гостей.

Неожиданно для себя Мэгги засмеялась. При звуке ее низкого мелодичного голоса Сэм вздрогнул.

— Наши матери в чем-то похожи, — заметила она. — Моя считала, что список овощей, достойных стола приличного общества, не включает ни листовую капусту, ни турнепс.

— А соленую кефаль?

— Какой же это овощ!

— А разве для рыбы другие мерки? — Сэм подцепил с блюда последний кусок филе и сунул в рот, размышляя, осилил бы он еще чашку жидкого мазута, который она называла кофе. Хотелось курить.

— Мать считает, что кефаль — это не рыба, а издевательство. Рыба для нее — хотя мать коренная бостонка — это лососина, морские языки, горная форель, зажаренная на вертеле, отварная или припущенная в масле. Любая рыба, имеющая настоящий вкус рыбы, с позором изгнана со стола.

— Кстати, о рыбе. Я видел на причале лодку.

Может ею воспользоваться горожанин, в чьем генеалогическом древе в обозримом родстве деревенских жителей не наблюдается?

— Да пожалуйста, берите. В сарае лежит навесной двигатель, но он слабый — всего три лошадиные силы. Когда-то имелся и более мощный, но я его продала.

— Значит, можно кататься на водных лыжах! Мэгги на миг представила загорелого стройного Сэма на водных лыжах: сильные бедра напряжены, мускулистый торс влажно поблескивает над узкими…

— В сарае есть рыболовные снасти, — поспешно сказала она. — Возьмите, если хотите. Наживку можно купить у моста на шоссе.

— Вас не затруднит поехать со мной и показать, где самые рыбные места?

Поехать с ним на рыбалку? Сидеть в тесной лодочке вдвоем, когда кругом на много миль ни души? Нет, она достаточно себя изучила и доверия к себе не питала.

— Нет, Сэм, спасибо. Ближайшие несколько дней я буду очень занята. Собственно, даже ближайшие несколько недель, — поспешно прибавила она, испугавшись, что ради нее он отложит рыбалку. Ее взгляд скользнул по его густым непослушным волосам, чей цвет так разительно контрастировал с загорелым лицом; она почти физически почувствовала, как удаляется в свою защитную скорлупу. Даже черепахи знают, что, когда грозит опасность, надо спрятаться.

Сэм поднялся из-за стола — медленно, словно нарочно демонстрируя ей свой длинный сухощавый торс. Свитер он снял — тот, что был на нем утром, — и теперь его широкие плечи обтягивала синяя рубашка «шамбре». У Карлайла была почти такая же — сплошь из карманов, клапанов и нашивок. Только Карлайл выглядел в ней по-дурацки. На Сэме она сидела просто здорово.

— Красивая рубашка.

— Спасибо. Подарок моей жены.

Эти слова всю ночь эхом отдавались в сознании Мэгги. Когда он их произносил, его голос звучал тяжело. Словно камни бросал. Словно предупреждал ее. Как будто она нуждалась в предупреждении.

Она вспыхивала при одном воспоминании о тех кратких мгновеньях в его объятиях в то утро — его губы, прижатые к ее губам, его язык, овладевающий ее ртом, словно имел на это полное право.

Забудь, приказала она себе. Но, к сожалению, исполнение приказов всегда давалось ей плохо — даже собственных. Не успев вовремя остановиться, она уже предавалась воспоминаниям о его сильных руках и длинных пальцах с квадратными ногтями, о лучиках у его глаз, о солнечных бликах, смягчавших резкие черты лица. И даже о терпком запахе его тела и сладком мятном вкусе губ.

Ты одержима похотью к женатому мужчине, вот до чего ты дошла, Мэри Маргарет Дункан!

Я не одержима! Если мужчина хорошо сложен, если мне иногда до боли хочется ласки рук, поцелуев и… и…

Мэгги вполголоса выругалась и отшвырнула подушку. Перевернувшись на живот, она сжала ладонь в кулак и вцепилась в него зубами. Она разведена. Это не значит, что она должна себя похоронить. Другие женщины в ее положении заводили романы. Но ее такая жизнь не устраивала. Мужчина, с которым она легла бы в постель, должен быть ей небезразличен, и, следовательно, временная связь исключается. Временная связь когда-то подходит к концу, и Мэгги снова останется при своем. Ее удел — одиночество и непокой.

Нет, снова подвергать себя подобным испытаниям она не согласна. Против этого восставал не только ее разум, но и чувства.

Ее охватили воспоминания о том вечере, когда она сообщила Карлайлу свою большую новость, — воспоминания столь ясные, словно все случилось только на прошлой неделе. Она уже летала как на крыльях, узнав накануне о том, что включена в список кандидатов на пост вице-президента, а теперь и вовсе не знала, куда деваться от радости. Она была изумлена, возбуждена, взбудоражена, словно уже держала счастье в своих руках. Они с Карлайлом давно решили отметить шампанским его вступление в партнерство, но она сочла, что ее новость требует праздника.

— Карр, я сегодня ушла с работы раньше, чтобы заскочить к гинекологу, — сказала она, наливая ему бокал, не успел он снять пальто и поставить кейс. И, не дожидаясь ответа, не в силах более молчать, выпалила:

— Дорогой, угадай, что мне сказали! У нас будет ребенок!

Карлайл поставил бокал, не пригубив, и устремил на нее пристальный взгляд суженных серых глаз.

— Я, наверное, не так понял. Будь добра, повтори, — сказал он.

Она, как последняя дура, потеряла голову от радости и не сразу поняла, что он воспринял новость иначе; чем она.

— Да нет же, Карр, ты все понял правильно. У меня не грипп, и это не усталость, не переутомление. Давление слегка повышено, но беспокоиться нечего. Я на втором месяце. Поэтому я была такая вялая в последнее время.

От недоверия он перешел к насмешкам, которые сменились холодной злостью.

— Я, кажется, ясно дал понять после свадьбы, что дети не входят в мои планы на ближайшее будущее.

— Ближайшее? Но ведь мы женаты уже…

— Никаких детей.

У Мэгги закружилась голова. Зря она выпила полбокала шампанского. Она была так взволнованна, так уверена, что Карлайл разделит ее радость.

— Но ведь ребенок уже есть, — прошептала она.

— Так избавься от него. Мы не можем позволить себе ребенка.

— Как «не можем»? А кто же тогда может? Ведь никто за нас этого не сделает.

Все попытки убедить Карлайла оказались тщетны. Так бывало и раньше. Мэгги волновалась все сильнее, что давало Карлайлу психологическое преимущество в споре. Он был квалифицированным юристом, и ей ли с ним тягаться.

Ссора закончилась приступом рвоты. Когда Мэгги вернулась из уборной, мужа не было. В первый раз он не ночевал дома. Он снимал комнату рядом с офисом на случай, если придется задержаться на работе. Лишь после развода она узнала о его женщинах. Но тогда это уже не имело значения.

Когда дошло до раздела имущества, он проявил « известное благородство, но во время совместной жизни они тратили все деньги, что зарабатывали вдвоем. Если не считать пакета облигаций, подаренных ей отцом к окончанию Уортона, у нее почти ничего не осталось. От роскошной квартиры, конечно, пришлось отказаться. Машину она сменила на марку поскромнее и переехала в крошечную квартирку, на оплату которой еле хватало денег. Тут подоспело назначение на должность вице-президента, но, принимая поздравления, искренние и не очень, она больше думала о врачах и клиниках, чем о новом офисе и обучении помощника.