Тень прошлого - Браунинг Дикси - Страница 31

Она едва слышала, что он говорит, настраиваясь открыть свои карты, предложить большое или малое, смотря что ему нужно, но чтобы никакие грязные путы его больше не связывали.

— Бенджамин, я чувствую, ты собираешься выдвинуть какое-то предложение, но прежде ты должен знать: в любом случае я хочу, чтобы мы по-прежнему оставались друзьями.

Он молчал, и она заставила себя на него взглянуть. Его губы были плотно сжаты. Что это — раздражение или отвращение?

— Бенджамин…

— Послушай, женщина, ты что, не слышала ни одного моего слова? Что я, по-твоему, хочу от тебя? Твое несравненное тело? Да, черт побери, его! Твою упрямую ослиную башку? Она будет моей! Твои…

— Бенджамин, перестань на меня кричать. Если начинается очередная долгая сцена обольщения, то можешь…

— Когда я начну долгую сцену обольщения, ты поймешь это сразу! Так что будь добра, заткнись и дай мне произнести эту проклятую речь! Я ее репетировал полных три часа, пока летел сюда в среду утром!

Откинувшись назад и утонув в темно-синей шелковой диванной подушке, она стала водить пальцем по лепесткам бледного цветка лотоса. В ее глазах и в сердце начинал зажигаться свет.

— Что ты там говорил насчет адвокатской конторы? Хочешь посоветоваться по поводу права на незанятое пространство? Расширить ферму к западу от Пекоса или по крайней мере присоединить западную часть реки Ядкин?

— Я тебе говорил, что закончил пару колледжей. Один из них, кстати, юридический. Я не практикую, но зато понимаю, что к чему, когда случится влезть в сложные деловые связи.

— Деловые связи? Какие связи? — Она села прямо и внимательно посмотрела на него.

— Ты опять за свое? Так на чем я остановился? А, на том, что ты будешь моей. Я понял, что бывают два типа женщин. Я ведь упоминал как-то, что перестал доверять своим инстинктам в отношении женщин. Честно говоря, сначала я собирался подбросить тебе приманку, вытащить из воды, чуток полюбоваться, позабавиться и, невредимую, бросить обратно.

— Негодяй, — вздохнула она, вдавливая ногти в ладони, чтобы не поддаться искушению потрогать морщинки, сбегавшие от его орлиного носа к уголкам рта.

— Потом, помнится, я решил оказать тебе любезность и снять тебя с крючка Грегори. Солнышко, он разбил бы твою жизнь.

— Честное слово, Бенджамин, я ему десять раз говорила, что выйти за него не могу, но он упрям, как клейдесдальский мул . Он до сих пор думает, что я сдамся.

— Ничего он не думает. Я еще в Каролине ему сказал, что, если он хоть пальцем до тебя дотронется, я спущу с него шкуру и повешу ее в коровнике.

Ее палец отыскал шов на плотно облегающих брюках Бенджамина. Челис водила по нему ногтем, ее глаза подолгу задерживались на мощных мышцах его бедер. У нее перехватило дух, что-то затеплилось под ложечкой, она наклонилась ближе к нему и потерлась щекой о его плечо.

— Как ты думаешь, Лара бы не обиделась, если бы я ей сказала что-нибудь в том же роде?

Она мне сама говорила, что любит завешивать стены.

— Насчет Лары, радость моя, можешь не беспокоиться. У нас всегда все было строго платонически. Когда наши пути скрестились, у обоих это был критический отрезок жизни. Она уже дважды разводилась и вновь выходила замуж за одного и того же человека. В промежутках любит разнообразие. Мне нравится эта женщина. Она искренна, к тому же чертовски талантлива. Но я — создание моногамное, а Лара отнюдь. Я, извини за выражение, предпочитаю, когда один на одной.

— Обольщение уже началось? — поддела она. Ее пальцы рассеянно возились с медной пряжкой, пытаясь ее расстегнуть.

— Ишь, глаза завидущие! Ну давай, обольщай, но у меня старомодные замашки. Ты должна обещать, что я потом останусь порядочным человеком! — Он схватил ее в объятия, и они оба скатились с шелковых подушек на ворсистый ковер. — Эй, а я тебе говорил, что люблю тебя? — прошептал он, трудясь над шнуровкой ее брюк. — Так знай — люблю, да так, что немею и руки опускаются. Даже неудобно — в мои-то годы.

Ее руки замерли на его полурасстегнутой рубашке.

— Ой, Бенджамин, ты в этом уверен? То есть честно, по правде? Потому что я люблю тебя так сильно, что едва не разрываюсь на куски. Я пыталась себя уверить, будто это только потому, что я знала тебя в те давние счастливые дни, когда вся семья была еще вместе, а ты был для меня просто символом всего надежного и безопасного. И кроме того, ты был первым мужчиной… ну, ты знаешь.

— Мне бы следовало взять тебя в жены сразу, как ты стала совершеннолетней, — усмехнулся он, отбрасывая ее одежду и кончиками пальцев изучая топографию ее тела. — Один Бог знает, как мне удастся совладать с преуспевающей деловой женщиной.

Она расстегнула наконец его рубашку и снова взялась за непокорный ремень.

— Ну что ж. Как однажды сказала любительница пофилософствовать Дорис Дэй , que sera, sera — будь что будет!