Сладкий соблазн - Браунинг Дикси - Страница 22

– Завтра поговорим, – крикнула она через дверь.

Молчание. Молли представила себе Рейфа, стоящего под дверью, сердитого и неспособного ничего сделать. Эта картина наполнила ее ощущением собственного могущества.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – В его голосе звучало волнение. – Ты не заболела? По-моему, пирог был жирноват.

Ну вот. Только этого ей не хватало. Неожиданно у Молли защипало глаза, и она решила, что это из-за шампуня.

– Ты не мог бы позвонить в больницу и спросить у Анны-Марии, что еще им нужно купить?

«Другими словами, уматывай и оставь меня в покое».

– Звонить уже поздно. Тебе пора ложиться, Молли. Завтра у нас тяжелый день.

– Прекращай планировать за меня мою жизнь. Я прекрасно обойдусь без твоих указаний. Я же сказала… – Она умолкла и взвизгнула, когда дверь неожиданно распахнулась. Ей даже в голову не пришло запереться. Зачем нужны две ванные, если тебе даже вымыться спокойно не дают?

Рейф заглянул в ванную, наполненную клубами душистого пара.

– Господи, как ты тут дышишь, жабрами что ли? – Развернув огромное банное полотенце, он сказал: – Давай, милая. Вылезай, пока совсем не посинела.

– Ты в своем уме?

Не так-то просто пылать праведным гневом, когда ты размякла, обессилела и борешься со слезами. Да еще эти угрызения совести из-за лишних калорий…

– Вылезай из ванны, Молли.

– Убирайся из моей ванной, Рейф, – огрызнулась Молли, но ее голос звучал совершенно неубедительно.

– Вылезай немедленно. А то гляди, напросишься. Если не хочешь сейчас разговаривать о делах, то обсудим все завтра, когда выспимся. Я поставил будильник на семь часов.

Молли большим пальцем ноги выдернула пробку. Радужные мыльные пузыри оседали на ее коже, пока вода медленно вытекала из ванны. Рейф терпеливо стоял с полотенцем наготове.

– Не торопись, милая, я подожду.

– Я тебе не милая. И я прекрасно могу вылезти из ванны без посторонней помощи.

– Хватит с меня разбитой головы и сломанной руки Стю. Не хватало еще, чтобы ты поскользнулась и сломала себе… что-нибудь.

Что ж, в этом есть разумное зерно. Встав на ноги, Молли чувствовала себя такой же устойчивой, как сваренная макаронина. К тому же ей нечего от него скрывать.

– Тогда выключи свет.

– Еще чего. Хочешь, я расскажу тебе, что я вижу?

– И не пытайся, – жалобно воскликнула она. – Не смотри на меня!

– Я вижу мокрую прекрасную женщину с кожей, как ванильное мороженое. Я вижу женщину, которая…

Молли завернулась в полотенце, и руки Рейфа сомкнулись вокруг нее.

– А я вижу самого отъявленного льстеца, – проворчала она. – Ванильное мороженое?

– Французская ваниль. Сливки, сахар и… – Он понюхал ее плечо. – Может даже экзотические фрукты и цветы.

Молли сдержала смех, а затем неожиданно всхлипнула.

– Это страстоцвет. И ежевика.

– Вот видишь? Я сразу понял, что это что-то вкусное.

Глаза Молли все еще щипало от шампуня, но она не смогла сдержать смех. Когда Рейф попытался обнять ее, она шарахнулась в сторону, сжимая края полотенца, схватила еще одно полотенце и кое-как намотала его на голову и лицо. Ей чудом удалось выбежать в спальню, ни во что не врезавшись по пути.

– Ну, хорошо, ты спас меня, не дал утонуть. А теперь уходи.

– А ты меня прогони, – с усмешкой промурлыкал Рейф.

Полотенце все еще красовалось на ее голове. И как ей только удается попадать в эти нелепые ситуации, одну за другой? Зачем было неглупой, уравновешенной женщине выходить замуж за никчемного хвастуна? Как могла она отправиться на свидание с симпатичным рыбаком, с которым познакомилась на пароме? И какого черта ей понадобилось по уши влюбляться в следующего встреченного мужчину?

Это безнадежно, совершенно безнадежно. В том возрасте, когда все нормальные люди узнают о взаимоотношениях полов, она занималась воспитанием сестер. А когда ей удалось освободиться, было уже слишком поздно. Забыв о полном отсутствии опыта, она слепо бросилась в пучину брака и проиграла, а теперь до смерти боялась, что очередная неудача окажется для нее непоправимой.

Он все еще здесь. Молли чувствовала его присутствие, хотя и не могла его видеть. Она принялась разматывать полотенце, поняв, что бесполезно даже и пытаться не обращать на него внимания.

– Мерзавец, – буркнула Молли. Придерживая банное полотенце, обмотанное вокруг тела, она направилась к полке для багажа. На глазах у Рейфа, который по-прежнему стоял в дверях, скрестив на груди руки, Молли вытащила из чемодана пижаму. За неимением брони, это лучшее, что можно сделать. В желтой фланели и слипшихся влажных волосах не может быть ничего сексуального. – Может, все-таки уйдешь, или мне придется звать на помощь?

– Выходи, как только переоденешься. Я сварю кофе.

– Ты говорил, что мне нужно выспаться. Ты обещал, что мы обсудим наши планы завтра утром.

– Я соврал. Но все-таки я даю тебе выбор: ложись в постель, выключи свет, и если ты через пять минут захрапишь, я оставлю тебя в покое. Но если ты собираешься лежать в темноте и размышлять о том, как четверо человек уместятся в таком тесном коттедже, или как мы все туда доберемся, то лучше присоединяйся ко мне, и мы вместе выработаем план действий.

Молли вздохнула. Прикрываясь мокрым полотенцем, она влезла в пижамные штаны, подтянула их и завязала шнурок на талии, радуясь, что пояс можно ослабить. Она сгорела бы со стыда, если бы после сытного ужина не смогла бы натянуть на себя собственную одежду.

Завтра. Сразу же, не откладывая в долгий ящик, она сядет на строжайшую диету без перерывов, поблажек, шоколадных конфет в награду за сброшенный килограмм, после которых прибавляется еще полтора килограмма. Ни одного лишнего кусочка, пока она не сбросит семь килограммов. Этого недостаточно, но надо ведь с чего-то начать. На Мариетте с ее классическим ростом в метр семьдесят пять сантиметров, лишние семь килограммов почти незаметны, но для Молли эти несчастные килограммы означают разницу между ширококостной женщиной (которой она никогда не была) и женщиной с избыточным весом. Так пишут во всех статьях. Журналы могут лгать, но зеркало – никогда. И Кенни тоже. Ее бывший муж, умевший при необходимости расточать сладкие, словно кленовый сироп, комплименты, самоутверждался, унижая собственную жену. Он ласково называл ее слоненком.

– Черный кофе с одной ложкой сахара, да?

Молли вздохнула и застегнула пижамную куртку до самого подбородка.

– Одну чашку и все. Мы можем поговорить, но затем я сразу же улягусь в постель.

Когда Рейф ушел, Молли воспользовалась гостиничным феном, но ее волосы оказались слишком густыми, и она сдалась, не досушив их до конца. Она и до ванны чувствовала себя выжатой, как лимон. А сейчас и вовсе была как зомби. В те времена, когда ей приходилось вкалывать на двух работах и еще подрабатывать по выходным, она была значительно моложе. А теперь, в тридцать шесть, казалась себе старой, словно холмы Западной Вирджинии.

Когда Молли вошла в гостиную, Рейф вручил ей изящную чашечку и блюдце с золотой каймой.

– Завтра я первым же делом звоню в страховую компанию и Управление автомобильным транспортом. Затем просмотрю объявления о продаже машин в утренней газете. Ты не смогла бы тем временем съездить за покупками? Тут торговый центр недалеко… мы проезжали его по дороге в гостиницу, помнишь?

Мысль о предстоящей поездке по незнакомому городу слегка обескуражила Молли, но это еще не самое худшее.

– Прекрасно. Ты взял список у брата? Запиши все размеры, потому что я плохо разбираюсь в мужской одежде. – Молли обычно отоваривалась в универмагах. Кенни покупал себе наряды в самом дорогом магазине Моргантауна или заказывал по красочным каталогам, в которых какие-нибудь паршивые табуреточки оцениваются в сотни долларов, а за выцветшую хлопчатобумажную ткань запрашивают такие деньги, словно она расшита золотом.

Молли пила кофе, надеясь, что когда они все обсудят, кофеин уже выветрится.