Мятежные сердца - Браун Вирджиния - Страница 36

– Дилан сказал, что стало теплее. Это означает, что мы недалеко от берегов Америки?

– Нет, это говорит о том, что мы попали в полосу теплого западного ветра. Скоро мы достигнем Карибского моря и сделаем там небольшую остановку, чтобы пополнить запасы и отремонтировать судно. Но до прибытия в Новый Орлеан долгой стоянки не будет.

– Что значит отремонтировать? Мы что, плывем на неисправном корабле?

– Нет, вовсе нет. Нам просто надо счистить ракушки и водоросли с киля, чтобы судно могло двигаться быстрее. Ничего сложного в этом нет, однако обычно чистка занимает много времени. Мы намеревались заняться этим еще на Азорских островах, но, как вы сами знаете, обстоятельства сложились не в нашу пользу.

Прекрасно понимая, какие обстоятельства моряк имел в виду, Анжела покраснела. Воспоминания об этом были еще болезненными.

Турк потоптался у двери, затем проговорил густым басом:

– Советую вам при очередной вашей встрече не раздражать капитана Сейбра. Очень важно, чтобы до тех пор, пока мы не прибудем в Новый Орлеан, вы оставались у него на хорошем счету.

– Важно? Но почему?

– Мне кажется, что капитан, находясь в хорошем настроении, легко идет на уступки и настроен вполне дружелюбно. Этого о нем не скажешь, когда он во гневе.

Анжела вздохнула:

– Я-то чем могу помочь? Когда я начинаю говорить, он сразу злится. По его мнению, мои слова – это настоящая чушь, раздражающая его.

– Тогда примите совет стороннего наблюдателя – молчите. Это не только изумит, но и очарует его.

– Я совсем не собираюсь очаровывать его! – резко заявила мисс Линделл, на что Турк весьма красноречиво пожал плечами:

– Как хотите. Что касается меня, то я предпочитаю ссоре приятную дружескую беседу.

Когда мужчина ушел, Анжела задумалась над его словами. Конечно, в них была доля здравого смысла, и не малая. С тех пор, как она появилась на борту «Морского тигра», каждый их разговор с Китом заканчивался тем, что капитан становился раздражительным и невыносимым. Потом блондинка подумала об объятиях Сейбра, о его ласках, о том, какую бурю эмоций вызывал он в ней.

За последнюю неделю девушка не одну сотню раз вспоминала его поцелуи… Ведомая эмоциями, абсолютно ей незнакомыми, она неоднократно пыталась выбросить образ капитана из головы. Довольно неприятно было вспоминать, как пират обнимал ее, касался и заставил испытать настоящее блаженство. В горле мисс Линделл застрял комок. Она неверна Филиппу… Странно, прежде такое почему-то не приходило ей в голову. За все это время девушка ни разу не подумала о своем возлюбленном. Она мечтала лишь о человеке, который так страстно обнимал ее и породил в душе весьма противоречивые эмоции.

Анжела закрыла лицо руками: она совсем конченая девушка… Само по себе то, что она позволила Сейбру сделать с собой, плохо, еще хуже то, что мысли об этом постоянно возвращаются, что просыпается она с его именем на устах, и сердце при этом так учащенно бьется, будто вот-вот готово выпрыгнуть из груди… Все это просто непереносимо. Если бы они приехали в Новый Орлеан, если бы только Филипп был с ней, тогда бы ничего такого не случилось.

Девушка подумала о родителях и их уютном домике в фешенебельной части Мейфейра, вспомнила утро в залитой солнечным светом гостиной, разговоры матушки о визитах и балах и внезапно поняла, что ей этого очень не хватает. Даже грубые манеры отца скрывали под собой доброе, любящее сердце. Анжела чувствовала, что если родители узнают о ее судьбе, они просто сойдут с ума. Боже, как бездумно поступила их глупая дочь! Раньше такие действия казались ей единственным выходом. Очевидно, сейчас родители очень горюют по ней. Они, скорее всего, не поняли ее коротенькую записку, как не поняли ее желание быть самостоятельной и не зависеть от их решений. Свадьба с бароном по-прежнему казалась ей отвратительной, но все же, видимо, не стоило покидать Лондон, а следовало твердо настоять на своем. Скорее всего, отец бы сдался и отказался от планов выдать свою дочь замуж за ненавистного барона.

Горячие слезы затуманили глаза, и Анжела с трудом удержалась, чтобы не разрыдаться. Все, что она натворила, было так глупо, и теперь вся ее жизнь вышла из-под контроля.

Осторожный стук в дверь вывел мисс Линделл из оцепенения. Только теперь пленница поняла, что уснула.

– Да? – приподнявшись, спросила она сонным голосом.

Дверь открылась, и в комнату вошел Дилан. Полагая, что уже день и юноша явился, чтобы вновь предложить еду, Анжела начала отказываться, однако тот перебил ее:

– Я здесь совсем по другому поводу. Я вам кое-что принес, – он передал девушке завернутую в шелк коробочку. – Я нашел это в вашем сундуке, который находится в трюме, и подумал, что эта вещица обрадует вас.

Удивленная, мисс Линделл села и отбросила с лица прядь волос. Молодой матрос поставил коробочку ей на колени и выпрямился. Девушка продолжала смотреть на подарок, пытаясь до конца проснуться и сбросить оцепенение.

– Откройте же его, – сгорая от нетерпения, воззвал Дилан. – Если он вам не нравится, я отнесу его обратно в трюм. Или брошу в море. Скорее, последнее. Если Сейбр узнает, что я взял эту штуковину, мне сильно попадет.

Заинтригованная, пленница развернула узел. Она узнала шарф, подаренный матерью на последний день рождения, и тихо вскрикнула, заметив еще один до боли знакомый предмет:

– Моя сумочка с письмами от Филиппа!

– Тише, ладно? Вы что, хотите, чтобы сюда примчался Сейбр? Я – нет. Он злобен, как тигр, у которого болят зубы. Ему вовсе не обязательно знать об этом. Он не поймет, а я не уверен, что ему понравится мой поступок. Если Сейбр увидит их, скажите правду, но до того, как это произойдет, молчите. Хорошо?

– О, Дилан, конечно. С моей стороны проблем не возникнет. Не волнуйтесь, капитан писем не увидит, да он здесь и не появляется уже целую неделю.

– Знаю, но это не означает, что капитан совсем не придет.

Анжела подняла голову и увидела, как в глазах собеседника промелькнуло отчаяние. Очевидно, он боролся со своими чувствами. Мисс Линделл ощутила к юноше горячую признательность за его дела.

– Спасибо. Я всем сердцем вам благодарна.

Скажите, а как там Эмили?

– Скучает, как и вы. Она с головой погрузилась в чтение. Читает все, что я ей приношу. Если хотите знать правду, то идея насчет писем принадлежит ей. Она очень беспокоится за вас.

– Передайте ей, что я очень ценю ее заботу. И еще, я скучаю по ней и прошу прощения за все, что натворила. Мне надо было ее послушаться.

Дилан улыбнулся. Ослепительная полоска белых зубов сверкнула на его лице.

– Обязательно ей передам. Это должно развеселить Эмили. Она любит, когда кто-либо признает ее правоту.

Когда юноша ушел, мисс Линделл уселась поудобнее и разложила перед собой дорогие сердцу листки бумаги. Лишь только она увидела знакомый почерк Филиппа, ее руки задрожали. У девушки создалось такое впечатление, будто возлюбленный находится рядом, а его темные глаза внимательно изучают ее.

Закрыв глаза, Анжела попыталась воскресить в памяти его лицо. Последний раз она видела его в тот день, когда папа отказал дю Плесси, просившему ее руки.

Однако, как девушка ни старалась, образ возлюбленного как-то странно размывался. – Я нашел это в вашем сундуке, который находится в трюме, и подумал, что эта вещица обрадует вас.

Удивленная, мисс Линделл села и отбросила с лица прядь волос. Молодой матрос поставил коробочку ей на колени и выпрямился. Девушка продолжала смотреть на подарок, пытаясь до конца проснуться и сбросить оцепенение.

– Откройте же его, – сгорая от нетерпения, воззвал Дилан. – Если он вам не нравится, я отнесу его обратно в трюм. Или брошу в море. Скорее, последнее. Если Сейбр узнает, что я взял эту штуковину, мне сильно попадет.

Заинтригованная, пленница развернула узел. Она узнала шарф, подаренный матерью на последний день рождения, и тихо вскрикнула, заметив еще один до боли знакомый предмет:

– Моя сумочка с письмами от Филиппа!