Дороже всех сокровищ - Браун Вирджиния - Страница 30

Жоли молчала, рисуя пальцем на пыльной поверхности прилавка силуэты гор. Казалось, она не слышала Гриффина.

— Не хочу тебя разочаровывать, Жоли, — продолжал тот, — но Джордан не из тех, кто способен надолго привязаться к женщине; сколько я его помню, он всегда менял их как перчатки.

— Не понимаю, — безразличным тоном проговорила Жоли.

Гриффин уже жалел, что начал этот разговор.

— Скажу откровенно, Жоли, в том, что касается женщин, философия Джордана очень проста: охмурить, поразвлечься и бросить. Теперь-то ты, надеюсь, понимаешь? И с тобой, Жоли, он наверняка поступит так же. У твоего Серого Призрака каменное сердце, Жоли!

— Я уверена, что золотое, — упрямо возразила девушка.

— Хорошо, Жоли, — устало проговорил Гриффин, — не хочешь, не слушай. Но не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Жоли стерла ладонью свой рисунок и резко повернулась к Гриффину:

— Стало быть, ты считаешь, что я не знаю жизни? Что мне никогда не приходилось испытывать голод или смотреть смерти в лицо? Это ты не знаешь жизни, приятель! Не думаю, что тебе когда-нибудь приходилось убегать из дома от жестоких, как мясники, солдат. Твоя мать, слава Богу, не умирала у тебя на руках от холеры, которую подцепила из-за того, что те же белые солдаты подсунули ей зараженные простыни. Тебе приходилось когда-нибудь слышать плач детей, зовущих мать, которая уже никогда не вернется?

Голос Жоли вдруг осекся, а губы задрожали. Гриффин ласково коснулся рукой ее плеча:

— Нет, Жоли, всего этого мне не пришлось пережить. Но я все-таки беспокоюсь за тебя.

Слова Гриффина тронули Жоли. Мгновенно забыв свою обиду, она обхватила его за шею руками и прижалась лицом к его груди.

— Прости меня, Гриффин, я не хотела обидеть тебя. Я знаю, что ты заботишься обо мне… но поверь, Джордан не сделает мне ничего плохого. — Жоли подняла лицо и посмотрела Гриффину в глаза. — Я теперь его женщина.

— Я знаю, Жоли, — тихо проговорил он.

— А это значит, что теперь он не сможет меня обидеть.

— Хотел бы я быть уверенным в этом так же, как ты! — пробормотал Гриффин. — А вот, кстати, и старик Барлоу с нашими вещами! Давай отложим наш разговор до лучших времен. Я считаю, что кое-чему ты все-таки должна поучиться!

Старик продавец недоверчиво покосился на Гриффина, затем на Жоли.

— Поучиться, говоришь, некоторым вещам? — пробормотал он, кладя упакованную посуду на прилавок. — Да я уверен, приятель, эта пташка много чего смыслит в некоторых вещах! Держу пари, она может показать такое, что тебе и не снилось!

Облизывая жирные губы, старик оглядывал Жоли похотливым взглядом. Гриффин инстинктивно отступил.

— Знаешь что, приятель? — ухмыльнулся Барлоу. — Одолжи-ка мне, пожалуй, свою подружку на часок! Я с ней зайду вот в эту комнатку, а ты пока постоишь на стреме. Получишь за это доллар.

Старик вдруг осекся — прямо перед его носом вдруг возник новенький сверкающий «кольт».

— Заткнись! — Глаза Гриффина были холодны как сталь. — Извинись немедленно!

— Извиняться перед какой-то вонючей скво? — задиристо переспросил старик, хотя его голос выдавал явный испуг. — И не подумаю! Неудобно как-то, знаешь ли…

— Жить с пулей в челюсти тоже не очень удобно. Ты извинишься, старая скотина, или нет?!

— Гриффин, не надо! — Жоли была перепугана не на шутку. — Пойдем отсюда…

— Я уйду не раньше, чем он извинится. — Гриффин снял руку Жоли со своего плеча. — Он оскорбил тебя, Жоли, разве не так?

— Я уже не в первый раз слышу оскорбления от подобных типов, Гриффин, Прошу тебя, не стоит поднимать шум, — попросила Жоли, умоляюще глядя на парня.

Гриффин медленно опустил пистолет. Старик Барлоу облегченно вздохнул:

— Твоя девчонка умнее тебя, приятель. Если ты будешь и дальше разгуливать с этой скво по нашему городу, будь уверен, тебе придется еще не раз услышать…

— Мнение таких типов, как ты, меня не волнует! — презрительно процедил Гриффин, забирая покупки. Пистолет, однако, он на всякий случай не стал прятать далеко.

Весь путь от магазина до конюшни Жоли и Гриффин молчали, и это молчание угнетало обоих не меньше, чем нестерпимая жара на улице. Впервые Гриффин стал замечать косые взгляды прохожих, которые те бросали на Жоли, — многие в первую очередь видели в ней некультурную дикарку, а не привлекательную женщину. Жоли же шла с гордо поднятой головой, словно и не замечала этих взглядов, и это больше всего восхищало Гриффина.

— На тебя всегда так смотрят белые, Жоли? — спросил он, когда они уже были в конюшне. — И ты это терпишь?

— 'Аи, — грустно кивнула девушка. — Ничего не попишешь, Гриффин, такова жизнь. Утешает лишь то, что не все думают так, как этот тип Барлоу. — Жоли улыбнулась, и улыбка эта была подобна солнечному лучу, прорезавшему облака. — Впрочем, и апачи точно так же думают об 'indaa'. Они считают, что белые люди грубые, глупые и не знают хороших манер.

— Я смотрю, расовые предрассудки присущи всем народам! — рассмеялся Гриффин. — Когда-нибудь потом еще расскажешь, что думают индейцы о белых…

Но случай рассказать об этом так и не выпал. Приготовления предстояли серьезные, и всем четверым пришлось повертеться. Лишь через несколько дней все наконец-то было готово для того, чтобы отправиться в путешествие за удачей. Все, разумеется, держалось в строгой тайне.

Джордан, Эймос, Гриффин и Жоли снова сидели в холле гостиницы «Фэрмонт» за маленьким столом в дальнем углу.

— Никто не должен знать, куда мы идем, понятно? — строго наставлял друзей Эймос. — Хватит с нас и тех трудностей, которые выпадут нам, когда мы будем проходить через земли апачей.

— Разумеется, старик! — улыбнулся Джордан. — Именно поэтому я решил распределить обязанности. За покупками будем ходить порознь — так меньше шансов вызвать у кого-нибудь подозрения. Кстати, Эймос, как поживают твои друзья Чарли и Сэм?

Негр усмехнулся, покачав коротко стриженной головой:

— Видел я тут недавно Чарли — в одном, скажем так, злачном месте. Он был, как обычно, сильно пьян и лежал на груди самой огромной женщины, которую я когда-либо видел!

Веселая болтовня Эймоса долетала до Жоли словно откуда-то издалека. Она почти не участвовала в разговоре — все ее мысли снова были заняты Джорданом. Почему и теперь он не изменил своего отношения к ней — по-прежнему в лучшем случае не обращает на нее внимания, а в худшем грубит? С их первой ночи прошло уже три ночи. Они проводили их вместе, но в остальном все оставалось по-прежнему. Впрочем, и сами ночи были уже не те, что первая. Были и нежность, и страсть — такая, что Жоли удивлялась сама себе. Она вся буквально загоралась лишь от одного прикосновения сильных рук Джордана к ее груди или одного его нежного поцелуя. Удивлялась она и той покорности, с которой отдавалась Джордану. Но он ни разу не сказал, что любит ее, и никогда ничего не обещал ей на будущее…

Жоли и сама пока еще боялась заводить речь о будущем. Она уже достаточно пожила на свете, чтобы понимать, что в некоторых делах следует быть терпеливой. Так что пока ей оставалось лишь ждать, когда Джордан сам захочет произнести те слова, которые Жоли так хочет от него услышать.

Но не только Жоли вполуха слушала болтовню Эймоса. Гриффин мыслями тоже был далеко отсюда. Он думал о Джордане и Жоли. До каких пор, в самом деле, дядя будет испытывать терпение девушки, а она все прощать ему? Жоли напоминала парню птичку, дожидающуюся наконец рассвета, чтобы иметь возможность встретить солнце веселым пением. Неужели Джордан не понимал, что эта девушка не такая, как те женщины, с которыми ему до сих пор приходилось иметь дело? Другие девушки согласны терпеливо ждать чего-либо от мужчины, не предпринимая никаких шагов, но Жоли не из таких — Гриффин чувствовал, что очень скоро ее терпение лопнет. Как и его, Гриффина. Если так будет продолжаться, то скоро, очень скоро ему придется сказать дяде все, что он о нем думает. А впрочем, если взрослый человек сам не понимает элементарных вещей, то почему шестнадцатилетний племянник должен объяснять ему их?