Дикое сердце - Браун Вирджиния - Страница 46

— Отпустить тебя? Не будь дурочкой. У меня нет ни малейшего желания позволить тебе присоединиться к Рафаэлю в каком-нибудь горном лагере и сообщить знакомым, что моя жена предпочла бандита-хуариста.

Аманда больше не заговаривала об этом, а Фелипе продолжал придумывать для нее все новые ограничения, так что единственным занятием осталось вышивание в ее комнате. Запрещены были даже короткие поездки верхом, и временами Аманде казалось, что она сойдет с ума, сидя взаперти в доме. Теперь предстояла поездка с Фелипе в Куэрнаваку на встречу с Максимилианом, и вопреки обстоятельствам Аманда с нетерпением ждала ее. По крайней мере это лучше, чем сидеть в спальне и выходить только на ужин; возможно, ей удастся узнать что-нибудь о Рафаэле.

Расположенная всего в шестидесяти милях от Мехико, Ла-Борда-Куинтас стала самой любимой резиденцией императора. Куэрнавака была местом, где Эрнандо Кортес когда-то построил свой летний дворец, и заброшенная quinta, или загородная вилла, окруженная прекрасными заросшими садами, перешла во владение Максимилиана. Дом когда-то принадлежал Хосе Ла Борда, которого серебряные копи Такеко сделали одним из самых богатых людей восемнадцатого века, но сады, на которые он, по общему мнению, потратил миллион песо, к моменту, когда их обнаружил Максимилиан, пришли в запустение. Веранды покосились, статуи и фонтаны заросли розами, пруды с лилиями заглушил бурьян, а рощи апельсиновых и манговых деревьев поросли кустарником. В конце концов были из Мехико выписаны садовники и архитекторы, и теперь Куэрнавака сияла былой красотой, которая очаровала Аманду, особенно после утомительной поездки.

Неудобства путешествия в некоторой степени компенсировались приятностью пейзажей почти не населенной сельской местности. Они ехали через манговые и баня новые рощи и заросли гигантских кокосовых пальм; вокруг виднелись огромные розовые и желтые кусты бегоний, орхидеи всех цветов и форм. Тут и там леса взрывались пылающими цветами, а петляющие сквозь мох и папоротник ручьи впадали в покрытые лилиями озера. Иногда они проезжали мимо небольших плетеных бамбуковых хижин, у которых полуголые смуглые дети играли кокосовым орехом вместо мяча. Их карета останавливалась, и Фелипе покупал бананы у одетых в пестрые лохмотья женщин. Аманда заметила, что даже самые бедные хижины окружали яркие цветы; император нашел в своих индейских подданных любовь к цветам, такую же, как у него. Принадлежавшая Максимилиану вилла казалась оазисом красоты всей Мексики.

— Она прекрасна, — прошептала Аманда сопровождавшей ее придворной даме императрицы, идя за ней по просторным аллеям и выложенным узорчатой плиткой террасам. Они только что приехали, и, к счастью, Фелипе сразу же отправился к императору, оставив ее с Франческой Чавес знакомиться с Ла-Бордой.

— Si, она стала гораздо красивее с тех пор, как император заинтересовался ею, — согласилась Франческа, открывая дверь в анфиладу комнат, — но я всегда знала, что однажды она станет такой.

— Вы бывали здесь раньше? — Стоя перед высоким окном, Аманда оторвалась от созерцания сада и обернулась. Ее комната выходила на просторную террасу, одну из многих, и она, поддавшись искушению, вышла осмотреться. Многочисленные павильоны выходили окнами во внутренние дворики и украшенные колоннадами галереи, стены которых были увиты виноградом и орхидеями; большие горшки с цветущими растениями, бассейны, полные декоративных рыб, и клетки с разноцветными птицами наполняли патио и веранды.

— Я живу недалеко отсюда, — объяснила Франческа, разглаживая воображаемые складки на юбке. Она была живой и очаровательной, с яркими карими глазами, сверкающими весельем, блестящие иссиня-черные волосы уложены кольцами на маленькой головке. Пышные юбки из украшенного вышивкой муслина зашуршали, когда она присоединилась к Аманде на выложенной плиткой террасе. — Я часто приезжала сюда верхом, просто чтобы посидеть в тишине и покое и помечтать.

— Я вам завидую, — тихо отозвалась Аманда, улыбаясь в ответ на улыбку Франчески. — Временами покой кажется давно забытой мечтой.

Когда Франческа предположила, что она имеет в виду войну, Аманда не стала ее поправлять. Пусть думает, что именно это она и хотела сказать. Будет лучше, если никто не узнает о внутренней боли и мучениях, постоянно терзавших ее. Путешествие из Сан-Луиса было кошмаром, который она хотела поскорее забыть. Фелипе постоянно изводил Аманду, ядовитые замечания относительно его брата только умножали ее страхи за Рафаэля, и Аманда вздохнула с облегчением, когда они добрались до места.

Аманда подняла руки и, вытащив булавки, удерживающие шляпку, сняла ее. Волосы темным каскадом упали ей на спину. Было приятно избавиться от тугих пучков, и Аманде вдруг мучительно захотелось сорвать с себя тесные одежды и остаться только в рубашке и юбке, как в горах с Рафаэлем. Теперь такая свобода осталась в далеком прошлом.

Дрожащий свет фонариков отражался в сверкающих фонтанах, как будто светлячки плавали в мелкой воде бассейнов, и одинокая гитара где-то наигрывала печальную мелодию о потерянной любви. Аманде захотелось плакать вместе с певцом, чувствуя то же самое, что и он, и это отразилось в ее глазах.

— Донья Аманда? — Франческа протянула к ней руку, при виде несчастного лица гостьи в ее огромных глазах засветилось участие. — Вы… вы потеряли кого-то в недавних боях?

Но как могла Аманда рассказать, что потеряла самое ценное в своей жизни, что Рафаэль безвозвратно ушел, как будто действительно был убит в бою? Эту правду немногие смогут понять. Если бы она сильно любила, то смогла бы удержать? А если бы Рафаэль сильно любил ее, прошептал ей внутренний голос, разве бы он ушел?

— Да, донья Франческа, я недавно потеряла очень дорогого мне человека, — согласилась Аманда.

Симпатия Франчески казалась подлинной, участие искренним, и Аманда почувствовала удивительное утешение. Возможно, потому, что Франческа была близка ей по возрасту и выглядела естественной и искренней, когда взяла ее за руку и отвела к креслам под раскидистыми ветками дерева.

— Мой брат Алехандро был убит год назад, и я очень тоскую по нему. Как можно пережить такую потерю? — Франческа откинулась на спинку кресла и положила голову на резной деревянный край. Она теребила черный как смоль локон, уголки губ опустились, глаза наполнились печалью, и Аманда почувствовала себя обманщицей.

— Да, мне кажется, боль со временем проходит, Франческа, но память остается навсегда, — наконец ответила она, думая о своих родителях. Ей понадобилось приложить усилия, чтобы не думать о Рафаэле, не разрыдаться отболи после его предательства, и она не знала, какая рана больнее.

Франческа, обычно бодрая и жизнерадостная, не могла долго оставаться печальной, и вскоре она уже развлекала Аманду рассказами из жизни Максимилиана и Карлоты.

— Император такой мечтательный и поэтичный, а Карлота настолько логична и практична, что временами им даже трудно общаться друг с другом, — рассказывала Франческа. По-моему, Карлота гораздо больше государственный деятель, чем император, но, конечно, я этого не говорю вслух. Максимилиан проводит часы, наблюдая за птицами вместе с доктором Биллимеком и планируя сад на воде, или посылает в Европу за редкими растениями и семенами, в то время как императрица трудится над государственными бумагами. Но он такой хороший, такой добрый человек, что просто не может не нравиться, и он действительно хочет помочь Мексике.

— Разве император никогда не принимает решений? — спросила Аманда, удивленная тем, что австриец больше занимается садоводством, чем государственными делами.

— О si! Я не имела в виду, что не занимается, и он очень умный, но немного непрактичный. Но возможно, я говорю бестактности, — с легким беспокойством добавила Франческа. — Я не очень хорошо разбираюсь в таких вещах.

— Вам нечего бояться меня, Франческа. Я никому не передам то, что вы рассказали, — заверила ее Аманда.

Всем было известно, что у императрицы временами случались приступы «плохого настроения», и Франческа предупредила Аманду, что сейчас Карлота как раз борется с одним из них.