Жар небес - Браун Сандра - Страница 32

– Да, ты бы здорово влипла. А ведь тебе тогда было всего… сколько? Четырнадцать? Пятнадцать?

– Пятнадцать.

Он ослабил руки и повернулся к ней лицом. Шейла не смотрела на него, но постоянно чувствовала его взгляд.

– Всего за несколько месяцев до этого умерла моя мама.

Она сама не знала, зачем стала объяснять ему свое поведение в тот давний вечер. Но что-то толкало ее на это.

– Она… моя мать никогда не была ко мне особо внимательна… В общем, – продолжала Шейла, – когда мама умерла, мы с Трисией стали изучать границы свободы, которые нам предоставлял Коттон. В то время он купил мне машину. Мне страшно хотелось пойти на ту вечеринку у озера и показать ее всем. – Она тяжело вздохнула. – И я поехала.

– И разболталась с Дорелом Хопкинсом. Смущенно засмеявшись, она взглянула на него.

– Как ты все помнишь!

– Я про эту вечеринку многое помню, – сказал он хрипло. – Ты была в белом платье. Огонь от костра просвечивал тебя насквозь. Это такая материя с маленькими дырочками.

– Шитье.

– Может быть. У тебя были длинные волосы, заколотые пряжкой. – Он неопределенно взмахнул рукой.

– Просто с трудом верю, что ты помнишь такие мелочи.

– Да, помню. Потому что я никогда не смогу забыть поганые лапы того сопляка, который гладил твою попку, когда ты танцевала с ним.

Шейла опустила глаза.

– Когда я поняла, что произошло, было уже поздно. Все было очень романтично: танцы под открытым небом, возле воды, со «взрослым мужчиной». А в следующий миг он уже тащил меня куда-то. Я испугалась и стала вырываться. – Она подняла на него глаза. – И тогда появился ты – прямо-таки из ниоткуда. Я потом долго думала, как ты ухитрился так вовремя прийти и что ты там делал. Я вообще тогда о тебе забыла.

– Я был в увольнительной из Форт-полка.

– А, ты был еще коротко острижен, как все солдаты, – вдруг вспомнила она.

Он с улыбкой провел рукой по своим длинным волосам.

– Я шлялся по городу и услышал про попойку на берегу, где будет много пива, и как раз не знал, чем занять остаток дня.

– И занялся тем, что отвез меня домой.

– Но сперва выбил порядочно дерьма из Дорела Хопкинса. Знаешь, не так давно я встретил его в городе. Он перешел на другую сторону улицы, чтобы не встречаться со мной. У него до сих пор нет передних зубов. – Кэш сжал левую руку в кулак. – Нечего было лезть в драку с солдатом, который отправляется на войну в джунгли.

Она перестала улыбаться.

– Ты едва знал меня. Кэш. Почему ты так поступил?

Воздух вдруг стал плотным и напряженным, как перед грозой. Его глаза шарили по ее лицу.

– Наверное, из ревности. Наверное, сам хотел танцевать с тобой и гладить твою попку.

Он нарочно грубил. Шейла чуть не закричала от отчаяния:

– Не верю, Кэш. Ты просто пожалел меня тогда.

– Я уже говорил, что никого не жалею, особенно женщин.

– Но я же была девочкой. Мне кажется, ты поэтому и заступился за меня, не хотел, чтобы с невинной девочкой что-нибудь случилось.

– Может быть, – согласился он с нарочитым равнодушием, но голос его был глубоким и низким, а взгляд – внимательным и неотступным. – Но я думаю иначе.

– Тогда почему?

– Потому что мне нравилось держать на коленях твою голову. Помнишь?

– Нет.

– Не может быть. Когда я вез тебя домой, ты положила голову мне на колени. Я до сих пор вижу, как твои волосы покрыли мне ноги. Они были как шелк. И на вид, и на ощупь. Я просто дурел. Они могли… все на свете.

Его глаза потемнели опустились к ее губам.

– Как я мог тогда упустить шанс? Я чувствовал, что заслужил награду за доброе дело.

– Это какую же?

Его руки появились из темноты, и пальцы охватили ее шею. Он притягивал ее к себе, пока ее грудь не коснулась его груди.

– Дотронуться до тебя.

– Поэтому ты поцеловал меня в прошлый раз? Чувствовал, что шанс сам идет в руки?

– Я поцеловал тебя по той же причине, по которой делаю все остальное, – потому что дьявольски хотел этого.

– Так ты сказал, что и в ту ночь хотел, когда вез меня домой. Почему же не сделал?

Его лицо снова стало непроницаемым, словно он опустил забрало.

– Были причины.

– Ты имеешь в виду Коттона?

– Да, Коттона.

– Почему он так разорался на тебя? Если бы не ты, меня лишил бы невинности полупьяный уличный мальчишка. Я не так много выпила. Две кружки, наверное, но, чтобы потерять голову и забыть об осторожности, этого было достаточно.

– Так ты не помнишь всего, что тогда произошло?

Ее озадачила осторожность, с какой был задан вопрос.

– Не совсем, – медленно ответила она, напрягая память. – Помню, Дорел лежал без сознания на земле, лицо в крови. Я хотела помочь ему и убедиться, что он жив, но ты силком оттащил меня в машину, в мою машину. Ты привез меня домой на моей машине? Так?

– Да.

– А как ты потом добрался обратно В Тибодо-Понд за своей?

– Я вышел из Бель-Тэр на дорогу и остановил попутку.

Она никогда не пыталась связать в одно целое обрывочные воспоминания той ночи, и теперь ей казалось, что это очень важно. Почему – она не понимала.

Кэш спас ее от позора. А теперь старается изобразить, будто он сделал это для своей же выгоды. Она сидела тогда на переднем сиденье своего новенького «Мустанга», который ей подарил Коттон, положив голову на колени Кэша. И это почему-то показалось Коттону самым дурным, самым недопустимым из всей этой истории, так что он спустил собак на Кэша.

Она снова взглянула на него.

– Коттон страшно рассердился, ведь так?

– Ничего удивительного. Его гордость и утешение привезли домой в непотребном виде.

– Да, но ведь он орал на тебя. При чем здесь ты? Разве это твоя вина?

Ее мысли вертелись вхолостую, не захватывая каких-то очень важных кусочков памяти.

– Когда мы приехали в Бель-Тэр, ты почти внес меня по ступенькам. Я помню свет на веранде. И… – Она замолчала, закрыв глаза и медленно восстанавливая эту сцену. – Коттон стоял на крыльце.

– С таким видом, словно святой Петр, охраняющий от грешников Райские Врата, – резонно дополнил Кэш. – Ни о чем не спрашивая, он обрушил на меня гром и молнию. Вышла Веда и увела тебя в дом.

– Я помню… – добавила Шейла, засмеявшись. – Она раздела меня и уложила. Причем все время бранила за легкомыслие и проклинала белую шваль, у которой нет никакого уважения к таким порядочным девочкам, как сестры Крэндол.

Она вспомнила, как Веда расчесывала шелковые белокурые волосы, которые только что покрывали ноги ублюдка Моники Будро.

«Господь успокоил Веду», – подумала она, улыбаясь.

В тот вечер она с удовольствием побила бы Кэша, если б могла. Но этим занялся Коттон, устроив тому словесную порку. Пока Веда укачивала ее в спальне, Кэш получил свою порцию несправедливых обвинений.

– Ты тогда очень обиделся, правда? – спросила она в растерянности. – Весь свой гнев Коттон обрушил на тебя.

Глядя перед собой в пространство, она продолжала вспоминать, словно листала страницы книги, некогда закрытой для нее:

– Помню, вы оба долго кричали друг на друга на крыльце. Коттон так и не понял, что это не ты напоил меня.

– Он не захотел этого понять, – с горечью сказал Кэш.

– Вместо того чтобы поблагодарить тебя, он орал, что ты…

Книга внезапно захлопнулась. Страницы перестали переворачиваться. Ее память уперлась в глухую стену. Тупик. И как все тупики, он был безвыходным.

– В чем он обвинял тебя в ту ночь?

– В том, что привез тебя домой пьяную.

– Нет, что-то еще… – настаивала она.

– Не помню, – коротко ответил Кэш.

Он быстро нагнулся и коснулся поцелуем ее губ.

– Не все ли равно? Какого черта мы вспоминаем эту давнюю историю?!

Нет, не все равно. Она в этом не сомневалась. Что-то важное он не хочет сказать ей. Гораздо более важное, чем он пытается изобразить.

– Почему ты не хочешь, чтобы я вспомнила?

– Я больше ничего не помню, – прошептал он, целуя ее в шею. – А если ты хочешь что-то вернуть, мы можем снова сесть в твою машину. Я сяду за руль, а ты положишь голову мне на колени.