Жар небес - Браун Сандра - Страница 24

– Теперь понимаю.

Кэш, ковыряя большим пальцем ноги теплую землю, запрокинул голову вверх и заметил, что стоило Коттону отвернуться, как улыбающееся лицо матери стало печальным. Кэш полагал, что, когда они уедут из Нового Орлеана в таинственный город, где живет этот высокий белокурый дядя, maman никогда больше не будет грустить. Он надеялся, что она наконец перестанет плакать и, оцепенев, лежать в кровати до самого вечера, пока не придет время идти в бар и подавать пиво грубым крикливым морякам с торговых судов.

Она всегда говорила Кэшу, что настанет день, и человек, которого она называла Коттоном, возьмет их к себе. И тогда они будут счастливы. Так и случилось – она счастлива, несмотря ни на что. В тот день, когда она получила письмо от Коттона, она сжала сына в объятиях так сильно, что едва не задушила.

– Посмотри, mon cher, ты знаешь, что это такое? Билеты! Билеты на поезд! Ну что, разве maman не говорила тебе! Он хочет, чтобы мы приехали к нему и жили все вместе в чудесном доме под названием Бель-Тэр.

Лепеча восторженные слова, переполненная счастьем, она осыпала лицо Кэша безудержными самозабвенными поцелуями.

Через два дня, которые ушли на завершение всех дел и сборы в дорогу, принарядившиеся, они сели в поезд. Поездка показалась Кэшу недолгой, он наслаждался ею. И когда они прибыли на встречу со своей судьбой, он отчужденно стоял возле разгоряченного брюха тепловоза, подозрительно разглядывая человека, к которому так стремилась его мать.

Она кинулась в его объятия, и он поднял ее на руки и закружил на месте. Кэш никогда раньше не видел такого высокого и такого сильного мужчины. Запрокинув голову, Моника смеялась мелодичным смехом, какого Кэш в жизни не слышал. Ее летящие кудрявые волосы отливали радугой на солнце.

Они целовались очень долго, и мальчик решил, что она забыла про него. Большие руки чужого мужчины передвигались по всему ее телу, дотрагиваясь даже до таких мест, которые она никому не разрешала трогать, когда работала в баре. Но после всех этих поцелуев мать наконец отстранилась от дяди и, обернувшись к Кэшу, жестом подозвала к себе.

Медленно и неохотно он подошел к возвышающемуся над ним мужчине. Тот, улыбнувшись, взъерошил ему волосы.

– Он вряд ли помнит меня.

– Да, он был совсем крошкой, когда ты уехал, mon cher.

В ее глазах стояли слезы, но улыбка была широкой и безоблачной. И сердце ребенка подпрыгнуло от радости – его maman стала счастливой!

Он не помнил ее такой. Их жизнь полностью изменилась. Все стало чудесным, как она и говорила. Они не будут больше жить в конце грязного темного коридора в загаженной тараканами квартире. Они будут жить далеко от пыльного города в большом доме, а вокруг будут трава, деревья и чистый воздух. Наконец-то они в Бель-Тэр!

Но дом, в который их привез Коттон, оказался вовсе не таким чудесным, как ожидала Моника, – маленький серый домик на берегу болота, которое Коттон называл Лорентским затоном. Солнечная атмосфера сменилась грозовой. Моника и Коттон провели показательный матч – кто кого перекричит. Кэша выставили за дверь поиграть. Он мрачно подчинился, но дальше крыльца не ушел. Чувство недоверия к чужаку, которое совсем было улеглось, вспыхнуло с новой силой.

– Лачуга! – кричала Моника.

– Да ты посмотри, какой он крепкий. Здесь когда-то жила семья сборщиков моха, но после этого дом много лет пустовал.

– Здесь пахнет болотом! – не сдавалась она.

– Я сделаю все возможное, чтобы не пахло. Кое-что здесь уже изменилось. Посмотри, я пристроил ванную.

– Ты ведь не будешь жить здесь с нами, правда? – Ее голос сорвался.

Помолчав, Коттон вздохнул:

– Нет, не буду. Но это лучшее, что я могу предложить тебе.

Оказалось, что Коттон будет жить в поместье с той леди по имени Мэйси, и Монике это не понравилось. Она визжала и обзывала его такими словами, которые Кэш слышал в баре, но повторять их ему запрещалось. Она перешла на свой родной диалект и кричала с таким самозабвением, что даже сын, привыкший к ее смешанной речи, едва улавливал смысл.

Когда стемнело, он перестал прислушиваться и принялся ловить светлячков. Мать и Коттон поднялись на второй этаж, и на долгое время в доме установилась тишина. Он уснул, свернувшись клубочком на неструганых досках крыльца. Спускались они уже в обнимку. И смеялись. Коттон нагнулся и погладил Кэша по щеке. Затем поцеловал Монику и уехал в своей машине. Они смотрели, как красные огоньки затухают в темном туннеле деревьев. Моника стояла, обняв узкие плечики сына.

– Теперь это наш дом, Кэш.

Если ее голос и не был таким счастливым, как утром, то во всяком случае он звучал умиротворенно.

В руках Моники дом чудесно преобразился. За короткое время полупустое мрачное строение превратилось в уютное жилище, наполненное светом и красками. На подоконниках расцвели цветы, на полу появились коврики, на окнах – занавески. Она скрыла глубоко в сердце свою боль и точно так же замаскировала недостатки старого дома.

Прошло много времени, прежде чем Коттон наконец уступил настойчивым просьбам Моники и повел их через лес показать усадьбу. Этот день навсегда запечатлелся в мозгу мальчика. Он никогда в жизни не видел такого огромного дома. Он был даже больше особняки на Сент-Чарльз-авеню, который Моника когда-то показывала ему из окна такси. Кэш был потрясен чистотой и белизной Бель-Тэр. Такое и вообразить себе было невозможно.

Стоя в тени деревьев под моховой завесой, Моника прислонилась щекой к груди Коттона и глаз не моим оторвать от этого величавого дворца.

– Расскажи мне о нем. Какой он изнутри?

– О, Моника, он великолепен! Полы в холлах отполированы, как зеркало. А стены в столовой покрыты желтым шелком.

– Шелком? – повторила она благоговейным шепотом. – Как бы я хотела взглянуть на все это!

– Нет, Моника, про это забудь. – Коттон отстранил ее от себя и твердо посмотрел в лицо. – Ты это понимаешь? Это дом Мэйси. Ни ты, ни Кэш никогда не должны нарушить мой запрет.

Моника опустила голову, закрыв лицо волосами.

– Понимаю, Коттон. Я просто хотела хоть одним глазком посмотреть на все эти чудеса.

Лицо Коттона смягчилось. Он страстно прижал ее к себе, накрыв подбородком ее голову. Кэш разглядывал дом и удивлялся, кому станет плохо от того, что он и maman придут взглянуть на стены из желтого шелка, и чем эта женщина, Мэйси, может помешать им. Наверное, тем, что она жена Коттона, думал он.

– Она, наверное, всегда переодевается к ужину? – заинтересовалась Моника.

– Да.

– В красивые туалеты?

– Иногда.

Моника еще сильнее прижала к себе Коттона, словно боясь, что он увидит ее простенькое ситцевое платье. Любовно погладив ее непокорные кудри, он приподнял пальцем ее подбородок.

– Уж если речь зашла об ужине, ты, по-моему, говорила, что приготовила мне jambalaya? Она ослепительно улыбнулась:

– Qui!

– Тогда нам надо возвращаться. Я ужасно голоден. Оба повернули назад, так и не расцепив рук, и пошли к затону.

– Кэш, ты идешь, мальчик? – окликнул Коттон, заметив, что он не двинулся с места.

– Иду.

А сам все стоял, зачарованный удивительным дворцом. Бель-Тэр…

Глава 18

Шейла уронила голову на грудь. Закрыв глаза, она вытянула шею, коснулась подбородком сначала одного, затем другого ноющего плеча, стараясь хоть немного снять усталость. Дальнейшие попытки сосредоточиться на тексте контракта оказались безуспешными. Глаза попросту отказывались служить. Поднявшись из-за стола, она прошла в противоположный угол комнаты, где стояла кофеварка.

Не то чтобы ей уж так хотелось выпить кофе. Просто ее гнала необходимость отвлечься и размяться. Шейла наполнила чашку, но, сделав лишь один-два глотка, оставила ее на столике и отошла к окну, беспокойно поглядывая через стекло.

Незадолго до того нанятая ею команда мойщиц с успехом атаковала помещение конторы, прочистив стекла до блеска. Но чистые окна не улучшали вид на лесосклад – он оставался по-прежнему унылым. Шейла глядела на пустынную платформу. Даже рельсы покрылись слоем пыли. Поезда давно не ходили – нечего грузить, нечего отправлять на рынок.