Там, где белеют палатки юннатов - Зверев Максим Дмитриевич - Страница 8

Где-то недалеко закричал бурундук. Булькающий звук раздался по лесу. В ответ закричало еще несколько бурундуков.

— Плохо дело, — сказал проводник. — Давайте поторапливать лошадей, скоро будет дождь.

Он был прав. Работая в зоосаде, я заметил, что перед наступлением плохой погоды бурундуки в вольере начинают перекличку.

«Печальные» крики бурундуков перед непогодой хорошо знают и колхозники. Едва закричат в лесу бурундуки, колхозники спешно начинают метать сено.

Но бурундуки предупреждают о дожде только после длительной хорошей погоды. В переменную, когда дождь и ясная погода сменяют друг друга, бурундуки молчат.

— Белки тоже предчувствуют непогоду, — сказал проводник, понукая своего коня и таща за повод ленивую вьючную лошадь. — Зимой во время белкования иной раз в сорок градусов мороза белки по всему лесу бегают. А другой раз стоит хороший солнечный день, а лес — как вымер. К вечеру появляются тучи, и начинается снег или поднимется буран. Даже так бывает еще не закончился буран, а белки бегают. Смотришь — часа через два солнце светит.

В этот вечер мы рано расположились на ночлег. Бурундуки не обманули. Едва натянули палатку и напились чаю, начал накрапывать дождь. Всю ночь он барабанил по палатке.

Утро встретило нас ярким солнцем. Лес как будто умылся: каждый листик блестел, как лакированный.

На лесной солнечной поляне мы увидели бурундука за осенними заготовками. Кто-то свалил большое зонтичное растение. Быть может, на него наступил марал или медведь… Бурундук сидел на задних лапках и набивал семена в защечные мешки. Когда мы выехали из леса, зверек в несколько прыжков оказался у ближайшего дерева, взбежал вверх по стволу и смотрел на нас одним глазом. Его головка была совсем круглой, потому что в защечных мешках находилось не меньше горсти семян.

— Смотрите, что это? — воскликнул Борис. — Кто-то повесил бурундука на ветке!

В самом деле, на высоте двух метров от земли в развилке сучка висел бурундук с набитыми защечными мешками.

— Говорят, что бурундуки сами вешаются, — сообщил проводник.

— Нет, — перебил я его, — про бурундуков зря рассказывают, что они кончают жизнь самоубийством, если у них разорить нору и забрать заготовленные припасы. На самом деле это происходит по другой причине. Когда бурундуки прыгают с ветки на ветку с полным запасом семян в защечных мешках, центр равновесия у зверька нарушается. Прыгнув, зверек делает «недолет» и, попав головой в развилку сучка, крепко заклинивается. Во время ветра бурундуки с запасами в защечных мешках срываются с ветвей и тоже попадают головой в развилки.

Мы ехали тропой по темнохвойной горной тайге, и вдруг до нас долетел необычный для этих мест звук: как будто где-то неподалеку работал трактор.

— Здесь лесоразработки, — пояснил проводник. — Тропа проходит через них.

И верно: вскоре мы выехали на лесосеку. Всюду раздавался стук топоров и визжание пил. Гусеничные тракторы, грохоча, тянули к реке огромные пихтовые бревна. Отсюда по Томи начинался сплав леса.

Здесь были первые люди, с которыми мы встретились за время пребывания у истоков Томи.

Около большой брезентовой палатки стояли столы. Женщины в белых чистых фартуках расставляли тарелки. Вскоре на мачте у палатки взвился красный флажок, и лесорубы стали собираться на обед. На стволе дерева висел репродуктор. В маленькой палатке находилась походная радиостанция.

За общим столом мы узнали много новостей. Инженер из лесхоза подробно рассказал нам о механизированных разработках, а после обеда мы пошли с ним на прошлогоднюю лесосеку. В сплошной стене векового пихтового леса был прорублен огромный коридор. По всей лесосеке торчали низкие пни, но не было ни одной срубленной ветки, ни одной брошенной вершины; все это еще в прошлом году сгорело на огромных кострах. Лесосека была совершенно чиста, как аллея в парке, а по ней правильными рядами в маленьких ямках росли крошечные саженцы кедра. Их были тысячи по всей лесосеке.

— Это весенняя работа лесокультурников, — пояснил инженер. — Они идут по нашим следам и вместо пихты, малоценной лесной породы, засаживают вырубки более ценными породами — кедром, березой и другими. Мы обновляем наши леса и улучшаем их, а не только эксплуатируем.

Маленький двукрылый самолет пронесся над нашими головами, почти касаясь колесами вершин деревьев.

— Это пожарный самолет лесной авиации, — объяснил нам инженер. — Он снизился, чтобы сбросить нам почту, газеты и одну запасную часть к трактору. Пожарная авиация вовремя предупреждает нас о возникновении пожаров. С высоты им видны леса далеко кругом.

Много еще рассказывал нам инженер. Но что нас особенно заинтересовало — это его проект перехода на круглосуточные лесозаготовки.

— Всю ночь наши машины и механизмы бездействуют, — говорил он. Летом, правда, ночь коротка. Но зимой мы ведь тоже ведем лесозаготовки, и всего по восемь часов в сутки. В четыре часа начинает темнеть, а светает только в восемь утра. Шестнадцать часов вынужденного простоя! И мы начали борьбу с темнотой. Уже есть лесхозы, где на разработках по лесу протянуты провода и через каждые пятьдесят метров горят электрические лампочки от походной электростанции. Там работа идет посменно, круглые сутки.

Рано утром мы покинули лагерь лесорубов и снова закачались в седлах, спускаясь вниз по течению Томи. Теперь это уже не ручеек, а большая горная река, по которой сплавляют лес. Переехать через нее верхом можно только кое-где на перекатах, в местах, точно известных проводнику.

Мы едем смешанным лесом. Пихты встречаются теперь реже, все чаще белеют стволы берез. Поляны заросли высокими густыми травами, которые никогда не косились. В лесу все еще нет никаких признаков близости человеческого жилья.

У основания большого одинокого дерева на поляне возвышается огромный муравейник. Это «лесной компас». По муравейникам в пасмурную погоду легко определить, где юг: они всегда расположены с южной стороны ствола.

От муравейника с криком взлетел дрозд и скрылся в кроне деревьев. Когда мы проехали поляну, я оглянулся. В этот момент дрозд опять подлетел к муравейнику и сел около него.

Я привязал лошадь за деревьями, вынул бинокль, и стал наблюдать за дроздом из-за ствола. Он сидел неподвижно, слегка нахохлившись, у самого муравейника. Вдруг птица вытянула шейку, схватила какое-то насекомое и проглотила. Некоторое время дрозд сидел неподвижно. Затем опять схватил насекомое и снова нахохлился в ожидании. Я достал часы. Дрозд хватал насекомых через минуту, самое большее — через две. Словно он гипнотизировал их, и они приползали к нему сами. Дрозд ловил и ловил насекомых, не сходя с места, на наших глазах.

Я вышел из-за укрытия и пошел к муравейнику. Вася и Боря шли за мной. Дрозд испуганно улетел. Мы присели на корточки у пня. Сначала никто ничего не замечал. Потом Вася обратил наше внимание на рыжего муравья, который с трудом тащил в муравейник зеленую гусеницу какой-то бабочки.

Еще один муравей с такой же добычей прополз мимо нас по торной дорожке к муравейнику, а затем еще и еще.

Теперь все стало понятно: дрозд сидел на одном месте и ждал, когда муравьи принесут добычу. Обжора хватал готовое и проглатывал, вероятно, вместе с муравьем-тружеником. У муравейника можно было плотно позавтракать. Ведь рыжие муравьи приносят ежедневно в муравейник средних размеров до пяти тысяч насекомых, из них много вредителей сельского и лесного хозяйства.

Мы поехали дальше.

На одной лесной поляне, прямо из-под копыт лошадей, выскочил маленький серый зайчонок. Он тут же спрятался под какой-то лопух, но так, что наполовину был виден.

Проводник соскочил с коня и поймал зайчонка.

— Увезу своим ребятишкам, — сказал он и посадил зайчонка в пустой мешок из-под хлеба.

На первой же остановке его ждало разочарование. Мешок у седла был пуст, а большая дыра в углу красноречиво говорила о том, куда выскочил пленник. На память о себе он оставил в мешке несколько шариков.