В объятиях заката - Браун Сандра - Страница 51

Ей удалось освободиться от трусиков, и она уже держала в руке его окрепшую пульсирующую плоть, направляя его. Он целовал ее груди, мыча и постанывая.

— Нет! — произнес он, когда она хотела выполнить за него его задачу. — Я хочу сам. — Он изогнулся над ней и втолкнул себя внутрь, сильно и глубоко. Она вскрикнула, но вскоре уже помогала его движениям. Буббе не пришло в голову продолжить удовольствие. Через секунду он взорвался в ней, излив наконец свое желание, которое владело им на протяжении месяцев.

— Черт бы тебя побрал, Бубба, — вздохнула Присцилла. — Не слишком-то ты долго продержался.

Он ее не слышал, он ничего не слышал. Он только продолжал всей тяжестью лежать на ней, думая, что это самая лучшая вещь на земле, которую ему приходилось испытывать и что, как только он соберется с силами, он намерен все повторить. Снова и снова. И ему не терпелось рассказать обо всем Люку.

Росс почти не смотрел по сторонам, покачиваясь в седле рядом со Скаутом. Этот человек был самоуверен, молчалив и напоминал Россу его самого несколько лет назад. Россу он не нравился, но он согласился сопровождать его, чтобы иметь возможность поразмыслить, чтобы не видеть Лидию и не вспоминать прошлую ночь, хотя ему было очень хорошо и он хотел бы ее повторить. Но только по обоюдному согласию. Он никогда больше не прибегнет к насилию.

Изнасилование! Боже мой! Он много совершил в своей жизни такого, чего можно было стыдиться, но никогда не совершал насилия над женщиной. Ему приходилось убивать мужчин. Много. Он воровал без всяких угрызений совести. Он разрушал то, что строили другие. Лгал, мошенничал. Но он не мог вспомнить другого момента, когда бы он чувствовал такое отвращение к себе.

— Ты не возражаешь, если мы заночуем здесь? — поинтересовался Скаут.

— Отлично. — Росс натянул поводья.

— Я принесу воды, а ты разведи костер. Я плохой повар. Так что лучше тебе этим заняться. А я помою посуду.

Росс кивнул, снял тяжелое седло и опустил его на землю. Он начал методично разбивать временный лагерь — то, что проделывал уже тысячи раз, пока скрывался от правосудия. Разделение труда, ссоры, проклятия по поводу неудач, планирование следующих грабежей, драки между товарищами по преступному миру — все это было ему знакомо. И за все это время, общаясь с самыми последними негодяями, он ни разу не оскорбил женщину.

Он с ума сошел от ревности, когда увидел ее с Хиллом, хотя здравый смысл и подсказывал, что даже если Лидия и захочет, то воспитание Хилла не позволит ему коснуться жены другого мужчины. Сегодня утром, прежде чем уехать, он справился у Мозеса о здоровье хозяина и предложил взять на себя часть его забот, чтобы он мог ухаживать за Уинстоном. А Уинстон через Мозеса передал ему сердечную благодарность.

Но он не мог так же поступить с Лидией. Ему было слишком стыдно. Он не мог заставить себя посмотреть ей в лицо и извиниться. Кем бы она ни была ранее, теперь она — его жена, практически мать его сына. Она была нужна ему, а он овладел ею как дикарь.

Так хорошо было сегодня утром проснуться рядом с ней. Но тут же в нем ожила память о прошедшей ночи. Увидев синяки на ее руках, когда она прикрыла руками грудь, увидев последствия своего насилия — засохшую кровь на ее бедрах, он почувствовал себя так плохо, как никогда в жизни.

Он не ожидал, что она окажется такой ранимой, почти как девственница, после рождения ребенка. Просто чудо, что он не нанес ей серьезных повреждений. Помешивая бобы на сковородке, он проклинал себя. Может, он так навредил ей, что это непоправимо? Может быть, как раз сейчас она медленно умирает, истекая кровью?

— Хорошо пахнет. — Скаут опустился рядом с огнем и налил себе чашку кофе.

— Все уже готово, если хочешь.

Росс оперся о дерево и уставился на закат. Когда он уезжал, она выглядела совершенно опустошенной, но не больной. Дай Бог, чтобы он не поранил ее слишком сильно.

Не удивительно, что она даже не взглянула на него, когда он с ней заговорил. Он искал в ее глазах хотя бы намек на прощение. Ожидал хотя бы малейшего протеста с ее стороны, когда заговорил о разводе, хотя они поженились всего несколько недель назад. Но она только смотрела на него этими глазами, которые могли гореть ярче огня либо стать холоднее камня — в зависимости от ее настроения. Она его ненавидит, сомневаться не приходилось.

— Ты не будешь ужинать? — спросил Скаут, жуя бобы.

— Сейчас я не голоден. Может, позже, — покачал головой Росс.

Черт возьми, не все ли равно, простила она его или нет? Она же просто девка. Конечно, раньше у нее и не такое бывало. Почему он должен чувствовать себя виноватым?

Потому что она боялась тебя, ублюдок. И ты знал это, но не остановился.

Она могла бы сопротивляться яростнее.

Она сопротивлялась как могла. А ты помнишь, как она выглядит? Да ее ветром может сдуть. Какие шансы были у нее против такого зверя, как ты?

Ну что же, она сама напрашивалась на это.

На изнасилование?

Ну, не на изнасилование. Но она давала тебе понять, что хочет этого, касаясь тебя, стараясь услужить тебе этими распущенными волосами… А то, что она вечно попадалась тебе на глаза в полураздетом виде?

Случайности.

Так ли?

Да, скорее всего.

А думал ли ты о Виктории так же, как о ней? Чувствовал ли, что буквально взорвешься, если не увидишь ее, не коснешься, не соединишься с ней?

Не помню.

Нет, помнишь. Не было такого! Ты любил ее, но она не занимала все твои мысли. Именно это и бесит тебя, не так ли? С этой девушкой было в десять раз лучше, чем с твоей женой, с любой другой женщиной. И ты не сможешь этого забыть.

Смогу!

Сомневаюсь. Ты опять отвердел как скала, думая о ней.

Да, да, да! Это было потрясающе, и я хочу ее опять. Черт возьми, что же мне делать?

— Хорошо вот так на время избавиться от всех этих типов, — заявил Скаут.

— Да, — лаконично ответил Росс.

Сейчас время ужина. Она склонилась над костром, и щеки ее покраснели от тепла. Вот он вышел из-за фургона, после умывания, они взглянули друг на друга, и она облизнула губы, как обычно это делает, когда нервничает.

— Эта девчонка Уоткинсов с ума меня сводит. Ну и сучка, — произнес Скаут, вскрывая пачку жевательного табака. Он предложил Россу, но тот отказался. — Знаешь, что она вытворяет?

— Что? — машинально спросил Росс.

Боже, погрузиться в тело Лидии — это как найти настоящий дом впервые в жизни. Он намеревался взять ее быстро, жестко, без эмоций, но лишь коснулся ее и понял, что не сможет. Это было слишком хорошо. Разве она не обняла его? Или ему просто хотелось помнить это?

А Скаут продолжал свой рассказ.

— Ну вот, я поиграл с ней немного, а она теперь заговорила о свадьбе, детях. — Его изумление было искренним. — Я скажу тебе одну вещь. Она крутая баба. Ты как, не пил из этого колодца? Конечно, нет. Да и зачем, при такой аппетитной женушке, которая ждет тебя каждую ночь?

Росс снялся с места как молния. Он пнул Скаута в грудь двумя ногами, опрокинув его навзничь. Тот не успел прийти в себя, а Росс уже оседлал его, уперся в него коленом и, взяв за подбородок, потянул назад. Скаут услышал, как курок пистолета щелкнул возле его черепа. Когда и как этот человек выхватил пистолет из кобуры, Скаут так никогда и не узнал.

— Ну, что ты еще скажешь о моей жене? — Интонации голоса Росса испугали Скаута больше, чем та скорость, с которой он действовал.

— Я… нет, — выдавил он. — Я ничего не хотел сказать. Клянусь, ничего… А-а-а-а-а! — закричал он, а Росс все сильнее вдавливал в него колено. — Клянусь, я не имел в виду ничего плохого.

Постепенно Росс ослабил хватку. Он медленно встал, отпустил курок, вернул пистолет в кобуру.

— Вот теперь я чувствую, что проголодался, — произнес он голосом, столь же холодным и железным, как дуло пистолета, которое Скаут продолжал чувствовать возле виска.

Он боязливо поднялся и увидел, что Росс спокойно накладывает бобы в жестяную тарелку. Скаут и раньше подозревал, что Коулмэн чужак среди переселенцев. А теперь убедился в этом. У этого человека в прошлом явно была тайна, но он, Скаут, не такой идиот, чтобы доискиваться, какая именно.