О смелых и умелых (Избранное) - Богданов Николай Владимирович - Страница 37

Бабушка готовила его к этому, как к святому празднику. Пиджачишко залатала и вычистила, штаны выгладила. А ботинки он сам высветил ваксой.

И вот настал весенний праздник - 1 Мая. Первый раз по новому стилю, на тринадцать дней раньше старого календаря. Листва еще не распустилась, и деревья были прозрачными, как кружево. Сквозь их узоры вся Москва внизу была видна.

На дощатой трибуне молодой парень, встряхивая золотистым чубом, читал:

- "Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет Буревестник, черной молнии подобный..."

Когда на месте этого великолепного чтеца появился маленький невзрачный мальчишка, всем подумалось, что выскочил он на трибуну просто из озорства. И как же все удивились, когда его представили:

- Андрей Павлов прочтет рассказ Чехова.

Удивить - победить! С мальчишеской отчаянностью Андрейка начал шпарить Чехова наизусть с закрытыми глазами. Так было спокойнее, как будто един в лесу кричишь. Иногда он делал паузу, прислушиваясь, как токующий тетерев, и, уловив подбадривание, продолжал читать дальше.

Наконец он окончил чтение, но продолжал стоять на трибуне, не открывая глаз.

Раздался веселый, дружный смех и крики:

- Браво!

- Арбуз, ура-а!

Андрей открыл глаза и уткнулся в зеленую стенку: плотный строй скаутов в парадной форме... "Зачем они тут? Откуда взялись?"

- Слушай, Люся, - шепнул он своей наставнице. - Гляди, скауты стоят. Чего они глазеют? Зачем на наш праздник пришли эти буржуйчики?

- Пусть послушают нас, - улыбнулась Люся. - Люди они молодые, должны быть восприимчивы к добру... Я скажу кое-что для них.

И вот Люся одна на трибуне. Тоненькая, в белой кофточке с высоким воротничком, в синем скромном костюме, с гладко причесанной темной головкой. Она словно синекрылая, белогрудая ласточка, которые всегда реют над золотыми куполами московских церквей.

Доброжелательно, с улыбкой оглядела Люся собравшихся.

- Весна пришла! С весной вас, юные товарищи! У нас все впереди. И жаркое лето, и плодотворная осень. Но пусть не будет у нас злой седой зимы. Революционеры живут и умирают молодыми! И в этом счастье!

На том месте, где два русских юноши - Герцен и Огарев - поклялись отдать свои жизни за свободу народа и стали первыми русскими революционерами, мы клянемся продолжить и завершить их благородное дело.

Свобода завоевана! Как хорошо дышится ее вольным воздухом. Ни стражники, ни жандармы, ни казаки не грозят нам. Мы собрались открыто, свободно, на виду всей Москвы. Мы освободились от гнетущего ига царизма! Но борьба за свободу трудового народа от гнета капитала еще впереди!

Полная свобода для нас наступит тогда, когда мы откроем молодым рабочим двери университетов, институтов, библиотек. Пусть черпают из всех кладезей знаний. Мы раскрепостим все способности и таланты рабочего класса. Мы уничтожим эксплуататоров. И мир удивится чуду, которое произойдет с Россией... Вы увидите это. Вы юные. Мы зовем вас в наши ряды! Приходите, помогайте, не опаздывайте. Весна не ждет. И помните. Кто не с нами, тот против нас!

Люся призвала всех присутствующих юношей и девушек дать клятву верности делу рабочего класса и, трижды повторив вместе со всеми: "Клянемся! Клянемся! Клянемся!" - спрыгнула с трибуны.

Алеша Столяров, сопровождающий Люсю всегда и всюду, ловко подхватил ее.

- Арбузик ты мой дорогой! Хочешь запомнить этот день навсегда? Чтобы потом своим детям говорить: "Это было в тот день, когда я увидел Ленина" Вот он. Смотри! - Люся выхватила из кармана Алешиного френча фотографию и протянула ее Андрейке.

Тот взглянул и вздрогнул - Ленин был удивительно похож на его отца. Скуластый, широкоплечий, с небольшой бородкой. Крепкий человек! Только глаза у Ленина не отцовы. И в углах губ таилась улыбка, как от хорошего предчувствия.

Алеша взял из рук Андрейки фотографию, спрятал в карман френча, укоризненно взглянул на Люсю и сказал:

- Нас же просили...

- Андрей свой! - ответила Люся. - Нас просили не размножать... Ну а показать своему можно.

КЛЕЙ, КЛЕЙ, НА ГОЛОВУ ЛЕЙ!

Вскоре Андрейке оказали большое доверие - поручили расклеивать предвыборные плакаты.

Плакаты эти были драгоценны. Нелегко было на них бумагу раздобыть. Нелегко было, чтобы их печатать, типографию найти. Хорошо, что сочувствующие большевикам типографщики бесплатно в ночное время их оттиснули. Невелики плакаты, и бумага серая, но все же не от руки каракулями писаны, а четкими буквами все фамилии кандидатов набраны.

Андрейка, захватив пачку плакатов, ведерко с клейстером и кисть, идет по улицам, выбирая места повидней, чтобы большевистский список кандидатов No 5 не затерялся среди театральных и цирковых афиш и разных объявлений.

Вышел Андрейка к Крымскому мосту, а навстречу ему Стеша, тоже с ведерком, кистью и рулоном плакатов.

Окунает Стеша кисть в ведерко, размашисто крестит забор и ловко накатывает плакат. С большого нарядного плаката на Андрея пронзительно смотрит упитанный, краснощекий господин, самодовольно улыбаясь. А под ним подпись: "Голосуйте за список No 1. Мы обеспечим всем работу и достаток".

- Это плакат кадетский! Что ты делаешь, Стенька Разин?

- Деньги зарабатываю. Нанялась - продалась.

- Богачам продалась?! Не дам марать Замоскворечье буржуйскими мордами! - закричал Андрейка и давай сдирать плакат.

- Не смей! - оттолкнула его Стеша. - Не я одна, все наши ребята: Дарвалдай, Стасик, Чумазей - подрядились в Замоскворечье эти плакаты клеить!

- Все вы изменники! Бить вас надо! - взвился Андрейка.

Откуда ни возьмись - Гриша Чайник.

- Что за шум? Почему драка?

- Арбуз не дает предвыборные плакаты клеить. Один уже сорвал, пожаловалась Стеша.

Длинные руки Гриши крепко сцапали Андрейку.

- Свободу выборов никому нарушать не позволено. Ты, девочка, клей свои плакаты где хочешь. А ты клей свои. И впредь друг дружке не мешайте!

Не по душе было такое решение Андрейке, и он обрушил гнев свой на Гришу.

Чайник, Чайник!

Буржуйский печальник.

Богатеев бережет,

Их богатства стережет:

Дома, сады, лавочки,

Как жук на булавочке!

задразнился Андрейка.

Гриша уже слыхал эту дразнилку, сочиненную ребятами.

- Я жалованье получаю от правительства как народный милиционер. Ни лазить по садам, ни забираться в дома, ни грабить лавки никому не позволю. И рвать плакаты тоже. Ни кадетские, ни эсеровские, ни меньшевистские, ни большевистские. Агитируйте-ка каждый за своих. Свободно. Но без охальства!

- А разве это не охальство печатать целую картину, когда у рабочих ни денег на печать, ни хорошей бумаги?! Да наши большевистские плакаты за буржуйскими картинами никто не заметит!

- Да-а, ваши серенькие. Как галочки перед этими павлинами, сочувственно сказала Стеша.

- Ишь ты! На меловой бумаге, в три краски, - залюбовался Гриша плакатом, наклеенным на забор Стешей. - Вальяжный господин. Сразу видно, из сытого класса. Неужели вам, ребята, не противно такими буржуйскими мордами наши рабочие замоскворецкие улицы украшать? - спросил он, помолчав.

- Противно...

- Мы бы этих буржуев мордами об забор. Да ведь подрядились.

- Деньги взяли.

- А вы не договаривались, как их клеить? - спросил Гриша. - Так или эдак?

- Ой, ребята, а ведь можно и так! - Стеша решительно мазнула нахального буржуя клеем по губам, по бровям, по морде и к забору его пригладила.

- Так нехорошо, - сказал Гриша. - Кто же белыми простынями улицы украшает? Получается насмешка над выборами. Пустоту надо заполнить. - Он взял большевистский листок и притиснул поверх белой простыни. Серый листок заиграл на белом фоне сизым голубем на снежном облаке.

- Значит, так можно, Гриша? - спросила Стеша.

- Валяйте! - кивнул Чайник.

Ребята принялись клеить всей артелью. Одни крестили кистями с клеем толстощеких плакатных буржуев, другие пришлепывали их к заборам и тумбам.