О смелых и умелых (Избранное) - Богданов Николай Владимирович - Страница 32

- Вы вовремя, полковник!

За окном беглым шагом мелькнула караульная команда.

Мрозовский, предвкушая свое торжество, довольный, что свидетелем будет известный в военной Москве полковник Грузинов, повел его в свой кабинет.

- Вот эти господа... - сказал он громко, распахнув перед Грузиновым дверь.

- Чем вы тут занимаетесь, господа? - перебил его Грузинов и строго оглядел делегатов Думы. - Рабочие Москвы приступают к созданию своей пролетарской власти, а отцы города все еще подстегивают дохлую лошадь самодержавия? Или вы встанете над восставшей чернью, или немедленно окажетесь у ее ног! Революцию надо не раздумывая хватать за узду, как взбесившегося коня!

И вдруг генерал Мрозовский увидел на груди полковника Грузинова алый бантик.

Генерал побагровел. "Где же замешкался этот прапорщик с его чудо-богатырями!" - подумал он.

А прапорщик Ушаков тут как тут! Беглым шагом по ступеням во главе своей бравой команды.

- Что там у нас? - спросил он Лукашу.

- Думские приехали. Власть брать.

- А генерал что?

- Караул требует.

- Это мы сейчас! - подмигнул ему прапорщик Ушаков, поправляя фуражку с красным бантом. - Караул, за мной!

Топая сапогами и гремя ружьями, костромские земляки Сусанина побежали по мраморным ступеням. Адъютант посторонился, давая им дорогу, и кивнул на группу думцев.

Генерал Мрозовский только было раскрыл рот, чтобы отдать приказ об аресте, как услышал:

- Арестовать! - И полковник Грузинов указал на Мрозовского.

- Именем революции вы арестованы, господин генерал! - прокричал Ушаков и, лихо щелкнув каблуками, козырнул.

- П-позвольте! - пролепетал обескураженный Мрозовкий и, ослабев, рухнул в кресло, закрыл лицо руками и заплакал.

Солдаты, опираясь на ружья, смотрели на плачущего генерала с жестоким любопытством.

- Фенита ля комедия, - непонятно выразился прапорщик Ушаков, закуривая папироску. И хотя он усмехался, пальцы его дрожали.

КРАСНЫЙ СЛОН

Вниз по Тверской огромным кораблем плыл слон. Вел его клоун Дуров. А за слоном с самого Тверского бульвара, со сквериков и садиков малыми лодочками плыли детские колясочки с младенцами, катимые молодыми нянюшками и старыми бабушками, с визгом, свистом, кувырканием бежали мальчишки, степенно шли взрослые. Слон и клоун на улице. Шутка ли! Такое прежде только за деньги показывали, а теперь даром. Вот она, революция!

С появлением слона лица людей смягчались, глаза веселели, все улыбались.

Увидев клоуна Дурова с красным бантом во всю грудь и его знаменитого слона в неимоверно огромной алой попоне, с красным флагом в хоботе, Глаша засмеялась. А толстенный купчина вытащил из кармана красный платок и приветственно замахал. Уж если слон красным стал... Словом, "клоуну Дурову ура!".

Крик купца подхватили и студенты, и гимназистки, и охотнорядские приказчики. Дуров шел невозмутимо, гордо, в ярком блестящем костюме, словно властелин города из какой-то волшебной сказки. Он подвел слона к балкону Городской думы и тонкой тросточкой ударил по его ногам. Слон высоко поднял передние ноги.

Как завороженная глядела Глаша на это представление.

- Наденьте слону валеночки! - возопил блаженный Тимоня. - Не томите, не морозьте, какому царю молиться, ироды?!

Слон поднял хобот, покрывая трубным звуком голос нищего. И, словно на его зов, на балкон высыпали господа в шубах, с непокрытыми головами. Снежок присыпал их белым пеплом. Они держали в руках какие-то бумаги. И когда все притихли, люди, стоящие перед Думой, услышали:

- "Его императорское величество, государь Николай Второй, отрекся от престола в пользу брата своего Михаила!.."

- Ну, доцарствовался дурак! - вздохнул купчина рядом с Глашей. - Даже у слона терпение лопнуло!

- "Великий князь Михаил Александрович Романов отказался принять престол! Он предоставил решить этот вопрос будущему Учредительному собранию!.." - заорали во все глотки мальчишки-газетчики, появившиеся разом, словно из-под земли.

Толпа бросилась к мальчишкам, вырывая у них газеты. Мальчишки, словно стрелы, пронизывали толпу, и с их появлением на площади началось что-то невероятное. Некоторые люди стали убегать, а другие их догонять.

- Держи!

- Лови!

- Бей!

Это, словно по уговору, стали вылавливать разбегающихся кто куда стражников, жандармов, полицейских...

В этой охоте приняли участие и уличные мальчишки. И конечно, Андрейка. Ну и порезвился он со своими приятелями! Они угадывали жандармов, приставов, околоточных, нарядившихся в солдатские шинели, в чуйки лавочников, длиннополые шубы извозчиков, даже в монашеские рясы и женские одеяния. И торжествовали, когда пойманный держиморда молил: "Пощадите, православные. Не своей волей вас притеснял..."

Жандарм Львович оделся сестрой милосердия, да не успел второпях жандармские сапоги снять. И Андрейка угадал его по шпорам, за которые цеплялась женская юбка.

- Держи-лови Львовича! Вот он, тигра полосатая! - завопил Андрейка.

Сбежавшиеся на крик рабочие доставили переодетого Тигрыча в участок, где уже распоряжался Гриша Чайник, сменив власть околоточного.

А к Городской думе с веселым громом подкатили пушки. Артиллеристы все были с красными бантами. На гривах коней и сбруях развевались алые ленты.

- Первая батарея запасной артбригады прибыла на защиту революции! отрапортовал молодой солдат с озорными глазами, вытянувшись перед собравшимися на балконе Думы. - Орудия заряжены, боекомплект полный! Прошу распоряжения, где развернуть орудия?

- А разверни их, сынок, на Кремль. Там царские холопы затворились, приказал с балкона дедушка Кучков Иван Васильевич.

Вслед за артиллеристами, желая присягнуть новой революционной власти, к городской думе стали подходить войска московского гарнизона, запасные полки, школы прапорщиков, юнкерские училища, кадетские корпуса.

Приветствуя падение самодержавия, спешили к Думе гимназисты, лицеисты, кадеты. Все они шагали строем, под алыми знаменами, с красными бантами и ленточками на груди и фуражках, в полном составе во главе с учителями. Все они пели революционные песни:

Отречемся от старого мира,

Отряхнем его прах с наших ног.

Нам не надо златого кумира,

Ненавистен нам царский чертог.

- А зачем им царский чертог?! У них свои есть! - усмехнулся Андрей Уралов, подкрутив усы.

- Все свободе радуются! Чего там? Весну каждая птичка приветствует, сказал дедушка Кучков. - А ну, братцы, ради светлого праздника расцелуемся!

Многие обнимались и целовались, даже бывшие враги. К Андрейке вдруг подлетел, оторвавшись от своих рядов, гимназист Вячик-мячик, с которым они то и дело дрались, и чмокнул в обе щеки. От такого благородного поступка у него даже слезы на глазах выступили.

- Свобода, равенство и братство! - сказал он. - Поклянемся, а?

"Чему тут клясться!" - не сразу сообразил Андрейка.

А к нему уже кадетик Котик подошел в шинельке нараспашку, нарядный, красногрудый, как снегирь. Прежде-то он презирал Андрейку, впрочем, как и всех бедно одетых ребят. А теперь в объятиях крепко стиснул.

- Отныне и навеки мы вместе за Русь свободную! - сказал.

Фабричные девчата у самых дверей Думы затеяли пляску, выкрикивая частушки.

Вдруг кто-то закричал:

- Смотрите! Смотрите! Свобода приехала!

По площади медленно двигался автомобиль, в котором, опираясь на древко красного знамени, стояла ослепительно красивая девушка с развевающимися золотистыми волосами.

Гудок автомобиля наигрывал мелодию. За рулем сидел человек с огромным красным бантом. Другой, во всем кожаном, поддерживал древко знамени.

- Виват!

- Гип-гип ура!

- Да здравствует свобода! - закричали студенты и гимназисты, подбрасывая фуражки.

Вызывая общий восторг, "свобода" объезжала самые людные улицы Москвы.

- Да это же та самая барышня Сакс-Воротынская, которая осмеяла меня, что я рыжий! - угадал Филька. - А сама, ишь, красной свободой вырядилась и раскатывает!