Сокровенные тайны - Браун Сандра - Страница 40

Разговаривая, Алекс не без труда стянула с себя платье; теперь, в одной комбинации и чулках, зажав телефонную трубку между плечом и ухом, она пыталась накинуть на себя халат. После уборки горничная неизменно выключала в номере отопление. Каждый вечер Алекс со страхом думала о возвращении в выстуженную комнату.

Она бросила взгляд на нишу, где висела ее одежда.

– Я в самом деле не могу пойти, Джуниор.

– Это почему же?

– Мои модные платья остались в Остине. Мне нечего надеть.

– Неужто даже такая острая на язык дама, как вы, тоже прибегает к этой избитой отговорке?

– Но это, между прочим, правда.

– Да там и не требуется особого парада. Наденьте кожаную юбку, в которой приезжали на днях. Вы в ней смотритесь обалденно.

Мучительно извиваясь, Алекс все-таки сумела влезть в халат, не уронив телефонной трубки. Она присела на край кровати и поплотнее завернулась в махровую ткань.

– И тем не менее придется сказать «нет».

– Почему? Я знаю, неприлично так припирать человека к стенке, но любезности от меня и дальше не ждите: не отпущу, пока вы не назовете веской причины отказа.

– Просто, на мой взгляд, нам не стоит бывать в обществе вместе.

– Потому что вы надеетесь, что я вскоре стану обитателем Хантсвиллской тюрьмы?

– Нет.

– Тогда в чем дело?

– Я вовсе не хочу отправлять вас в тюрьму, но ведь в деле об убийстве главные подозрения падают на вас.

– Алекс, у вас было время составить мнение обо мне. Вы на самом деле полагаете, что я мог совершить такое тяжкое преступление?

Ей вспомнилось, как рассмеялся Рид при мысли, что Джуниора отправили бы на войну. Этого ленивого, лишенного честолюбия бабника? Нет, с ним приступы агрессивности никак не вязались.

– Не думаю, – тихо сказала она. – И все же вы под подозрением. Вряд ли уместно нам появляться вдвоем, показывая, что между нами есть какая-то связь.

– Вот славное словечко, – проворчал он. – Грязное такое, кровосмесительством отдает. А для вашего душевного спокойствия скажу, что связи я осуществляю в укромных местах. Не считая нескольких случаев, но то было в юности. Мы с Ридом, бывало…

– Умоляю, – простонала она. – Я об этом знать не хочу.

– Так и быть, избавлю вас от устрашающих подробностей, но при одном условии.

– Каком?

– Скажите, что сегодня пойдете со мной. Я заеду за вами в семь.

– Ну не могу я.

– Алекс, Алекс, – театрально застонал он, – посмотрите на это с другой стороны. За вечер я выпью стаканчик-другой, а может, и больше. Ударюсь вдруг в воспоминания, разнюнюсь, неосторожно что-нибудь ляпну. А вы тут как тут, все и услышите. Кто знает, какие поразительные сведения могут у меня вырваться во хмелю. Считайте этот вечер просто растянувшимся допросом. Вам же положено притуплять бдительность подозреваемых, правда? Если вы не воспользуетесь такой возможностью докопаться до истины, – продолжал он, – вы, значит, манкируете своими обязанностями. Как вы можете предаваться безделью в мотеле «Житель Запада», в то время как один из подозреваемых пьет и треплется себе в Охотничьем клубе? Позор! Вы в долгу перед налогоплательщиками, которые несут бремя расходов на ваше расследование. Вы обязаны сделать это ради отечества, Алекс.

Теперь уже она театрально застонала:

– Если я соглашусь пойти, вы обещаете больше таких речей не произносить?

– Значит, в семь часов.

В его голосе она услышала торжество.

Войдя в клуб, Алекс тотчас обрадовалась, что приехала. Отовсюду неслись музыка и смех. До нее долетали обрывки разговоров, но никто не упоминал имени Селины Гейтер. Уже это было приятно. Она радовалась, предвкушая несколько часов полного отдыха, уверенная, что заслужила передышку.

В то же время она пыталась оправдать свой приезд в клуб. Алекс ни минуты не верила, что Джуниор способен, подвыпив, устроить в обществе сцену. Едва ли ей доведется выслушать сенсационные признания.

И все же вечер мог оказаться небесполезным. Охотничий клуб – закрытое фешенебельное заведение, следовательно, в нем состоят лишь самые сливки пурселлского общества. Рид сказал, что то письмо, которое она при нем получила, подписали местные воротилы и почтенные высокообразованные граждане. Весьма вероятно, что она сегодня кое с кем из них познакомится и сама увидит, так ли уж враждебно к ней относятся.

И что еще важнее, она сможет пообщаться с горожанами, которые прекрасно знают Минтонов и Рида; а вдруг они откроют ей нечто новое в их характерах?

Джуниор заехал за ней на новеньком красном «Ягуаре». Он мчался по шоссе, не обращая никакого внимания на ограничения скорости. Его праздничное настроение оказалось заразительным. Неважно, в каком качестве она сюда явилась: как следователь или как свободная женщина; приятно было стоять рядом с самым красивым мужчиной в зале и чувствовать, как его рука легко, по-хозяйски придерживает ее сзади за талию.

– Бар вон там, – сказал он ей в самое ухо, потому что гремела музыка. Они двинулись сквозь толпу.

Клуб не поражал особым блеском. Он не был похож на роскошные, в неоновых огнях клубы, которые, словно новые звезды, вспыхивают в больших городах; те клубы рассчитаны прежде всего на молодых, получивших отличное образование честолюбцев; и приезжают туда на «БМВ», в костюмах от лучших модельеров.

«Конь и ружье» был в высшей степени техасским клубом. Бармен словно выпрыгнул из какого-нибудь вестерна. Усы у него торчали в стороны наподобие велосипедного руля; на нем был жилет и галстук-бабочка, а на рукавах, как и положено, алые атласные подвязки. Над затейливым резным баром прошлого века красовались рога техасского быка, и расстояние между их отполированными остриями достигало шести футов.

Стены украшали картины с изображением скаковых лошадей, выдающихся быков-производителей с яичками не меньше боксерской груши, а также пейзажи с изобилием васильков либо юкки. И почти на каждом полотне – непременная ветряная мельница, в суровом одиночестве возвышающаяся на фоне залитых солнцем далей. Будучи истинной техасской, Алекс нашла бар уютным и милым. Но, обладая умом и тонким вкусом, она не могла не заметить его аляповатости.

– Белого вина, – сказала она бармену, который самым беззастенчивым образом разглядывал ее.

– Везучий, сукин ты сын, – пробурчал тот Джуниору, подавая напитки. Под роскошными усами змеилась похотливая улыбка.

Джуниор приветствовал его, подняв бокал с разбавленным водой виски.

– А то? – Опершись локтем о стойку, он повернулся к Алекс, усевшейся на табурет. – На мой вкус, есть некоторый перебор с музыкой «кантри» и «вестерн», но если хотите потанцевать, я готов.

Она отрицательно покачала головой.

– Да нет, спасибо. Я лучше посмотрю. После нескольких музыкальных номеров Джуниор наклонился к ней поближе и прошептал:

– Большинство здесь училось танцевать на пастбище. У них и сейчас еще такой вид, будто они боятся наступить на коровью лепешку.

Вино уже начало оказывать свое действие. Глаза у Алекс сияли, щеки разгорелись. Чувствуя, как в голове приятно зашумело, она откинула волосы и засмеялась.

– Пошли-ка, – взяв ее под локоть, он помог ей сойти с табурета. – Мама с папой уже сидят за своим столиком.

Обойдя танцплощадку, Алекс подошла с ним к группе столов, накрытых к ужину. За одним из них сидели Сара-Джо и Ангус. Он пыхтел сигаретой. Сара-Джо лениво отмахивалась от едкого дыма.

Алекс не без опасений надела на вечер красновато-коричневую кожаную юбку и в тон ей отделанный кожей свитер, но чувствовала себя в этом костюме куда спокойнее, чем если бы, как Сара-Джо, вырядилась в темно-красное, цвета бургундского вина, атласное платье: едва ли оно уместно в зале, где люди самозабвенно топают в такт песенке «Джо с осоловелыми глазами», крича в нужных местах «Дерьмо!» и потягивая пиво прямо из непрозрачных янтарных бутылок.

– Здравствуйте, Алекс, – сказал Ангус, не вынимая сигареты изо рта.

– Здравствуйте. Джуниор радушно пригласил меня сюда, – сказала она, усаживаясь в кресло, которое Минтон-младший отодвинул для нее.