Шарада - Браун Сандра - Страница 4

Позже, даже санитары, привыкшие к виду окровавленных тел, с трудом сдерживали тошноту. Обои с цветочным узором в изголовье кровати были покрыты отвратительным кровавым месивом.

Из уважения к забрызганному кровью распятию на стене один из санитаров прошептал:

– Господи…

Его напарник опустился на колени.

– Черт меня побери, я чувствую пульс! Второй с сомнением посмотрел на густую комковатую массу, сочившуюся из разбитого черепа.

– Ты думаешь, есть шанс?

– Нет, но, в любом случае, давай отвезем тело в больницу. Возможно, оно пригодится для пересадки органов.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Тебе не нравятся мои оладьи?

Он поднял голову и посмотрел на нее бессмысленным взглядом.

– Что?

– Согласно рекламе, оладьи из этой готовой смеси должны быть воздушными. Наверное, я что-нибудь не так сделала.

Он уже пять минут вертел в руках вилку, так и не притронувшись к завтраку. Потом нехотя поддел с тарелки густую липкую кашицу и, как бы признавая свою вину, смущенно улыбнулся.

– Ты прекрасно готовишь.

Он был великодушным: Аманда готовила отвратительно.

– А как тебе мой кофе?

– Очень вкусный. Я бы выпил еще чашечку. Она взглянула на кухонные часы.

– А у тебя еще есть время?

– Нагоню в дороге.

Он редко позволял себе такую роскошь, как опоздание на работу. Значит, то, что уже несколько дней не давало ему покоя, было очень важным, подумала она,

Аманда неуклюже поднялась и направилась к стойке с кофейными принадлежностями. Захватив с собой графин, она вернулась к столу и наполнила его чашку.

– Нам надо поговорить, – произнес он.

– Это будет приятным разнообразием, – заметила Аманда, усаживаясь на стуле. – Все последнее время ты существовал в ином мире.

– Знаю. Прости. – Между его бровями пролегла морщина, он пристально разглядывал дымящийся кофе, которого в действительности не хотел. Он тянул время.

– Ты меня пугаешь, – мягко проговорила Аманда. – Что бы тебя ни беспокоило, почему бы просто не поделиться со мной – и дело с концом? Что случилось? Другая женщина?

Он бросил на нее застенчивый взгляд, ясно давая понять, что подобные мысли не должны даже приходить ей в голову.

– Ну конечно! – воскликнула она, ударив рукой по столу. – Ты испытываешь ко мне отвращение, потому что я похожа на слониху. Мои отечные лодыжки убивают всякое желание, ведь так? У меня уже не та маленькая, нагло торчащая вперед грудь, из-за которой ты меня дразнил. Мой внутренний мир не более чем нежные воспоминания, а внешний вид тебя только отталкивает. Беременность лишила меня всякой привлекательности, и поэтому ты испытываешь страсть к какой-нибудь молодой смазливой бабенке и боишься сказать мне об этом. Я близка к истине?

– Ты ненормальная. – Он перегнулся через разделявший их круглый столик и, взяв жену за руку, поднял ее на ноги. Когда она встала перед ним, он обхватил руками ее раздувшийся живот.

Я люблю твой пупок, и снаружи, и внутри.

Он начал целовать ее в живот через свободную хлопчатобумажную ночную рубашку. Жесткие волоски его усов проникли сквозь тонкую ткань и щекотали ей кожу.

– Я люблю нашего малыша. Я люблю тебя. В моей жизни нет и не может быть никакой другой женщины.

– Враки!

– Чистая правда.

– А Мишель Пфайффер?

Он широко улыбнулся ей, делая вид, что обдумывает ответ.

– Ага, вопросик не по зубам, – злорадно воскликнула она. – Какие она печет оладьи?

– Разве это имеет какое-нибудь значение?

Смеясь, он притянул ее к себе, посадил на колени и обнял.

– Осторожнее, – предупредила она. – Я отдавлю тебе самые сокровенные места.

– И все-таки я рискну.

Они слились в долгом поцелуе. Когда он наконец оторвался от ее губ, она вгляделась в его обеспокоенное лицо. Несмотря на то что было еще рано и он только что принял душ и побрился, у него был изможденный вид, какой бывает в конце трудового дня.

– Если причина не в моей стряпне, не в другой женщине и тебе не противна моя раздавшаяся фигура, тогда в чем все-таки дело?

– Я не могу успокоиться, что ты пожертвовала своей карьерой.

Она почувствовала большое облегчение, так как опасалась чего-то гораздо более серьезного.

– И именно это не давало тебе покоя?

– Это несправедливо, – упрямо заявил он.

– По отношению к кому?

– К тебе, конечно.

Аманда с подозрением взглянула не него.

– Ты что, собирался рано удалиться от дел и прирасти к дивану, чтобы я тебя содержала?

– Неплохая идея, – улыбнулся он. – Но, по правде говоря, я думаю только о тебе. Из-за того, что биологически мужчины имеют столь явные преимущества…

– Чертовски верно, – проворчала Аманда.

– На твою долю выпадают все жертвы.

– Сколько раз я тебе говорила, что я делаю именно то, что хочу делать! Я рожу ребенка, нашего ребенка. Это делает меня очень счастливой.

Известие о ее беременности он встретил со смешанным чувством. Сначала он был потрясен. Она перестала принимать таблетки, даже не поставив его в известность. Но, когда приступ гнева прошел и он привык к мысли, что станет отцом, он даже обрадовался.

На четвертом месяце беременности Аманда объявила своим коллегам по юридической фирме, где была младшим партнером, что собирается в отпуск по уходу за ребенком. В то время он не стал возражать против ее решения. Теперь она с удивлением узнала о его давних опасениях.

– Ты всего две недели как не ходишь на работу, а уже вся издергалась, – сказал он. – Я узнаю симптомы. Я всегда чувствую, когда ты места себе не находишь.

Нежным жестом она убрала ему волосы со лба.

– Да я просто переделала все дела по дому. Вымыла плинтусы, составила алфавитный список имеющихся консервов, перебрала твои и мои носки. Получилось так, что мне больше нечем занять себя до родов. Вот когда появится ребенок, дел у меня будет невпроворот.

Выражение раскаяния на его лице не изменилось.

– Пока ты тут вьешь гнездышко, твои партнеры могут тебя обскакать.

– А даже если и так, что из этого? – засмеялась она. – Рождение нашего ребенка – это самое главное, что я когда-либо делала или сделаю. Я убеждена в этом.

Аманда взяла его руку и положила себе на живот. Ребенок шевелился.

– Чувствуешь? Какой судебный процесс достоин большего благоговения? Я приняла решение, и я спокойна. Я хочу, чтобы ты тоже успокоился.

– Ну, ты слишком многого хочешь.

Она молча согласилась. Он никогда не сможет быть в мире с самим собой. Но все же он находил утешение в любви к ней и в мысли о том, что скоро у них родится малыш. Он потер место, в которое его за минуту до этого довольно сильно пнул ребенок.

– Я думала, мужской идеал – держать жену дома, босую и беременную, – поддразнила его Аманда. – Что это с тобой?

– Я просто не хочу, чтобы пришел день, когда ты пожалеешь о загубленной карьере.

– Это никогда не произойдет, – уверила она его с улыбкой.

– Почему же тогда я чувствую себя так, словно над моей головой висит топор ?

– Потому что ты всегда считаешь, что стакан наполовину пуст.

– А ты видишь его наполовину полным.

– Полным чуть ли не до краев. – Аманда сделала руками замысловатый жест, заставив его улыбнуться. Когда он улыбался, его усы задирались вверх, и ей это нравилось.

– Да-да, я неисправимый пессимист.

– Так ты это признаешь?

– Нет. Просто мы уже выясняли это раньше.

– Да уж, и не один раз.

Они улыбнулись друг другу, и он опять притянул Аманду к себе.

– Ты уже стольким для меня пожертвовала. Я тебя не стою.

– Имей это в виду, если Мишель Пфайффер когда-нибудь поманит тебя пальцем.

Она удобно облокотилась на его согнутую руку, а он наклонился и поцеловал ее со все возрастающей страстью. Сквозь ткань ночной рубашки его рука нашла ее груди. Они были тяжелыми и упругими, готовыми в скором времени кормить ребенка. Он стал гладить их, слегка сжимая соски.