Шарада - Браун Сандра - Страница 28

– О Господи! А что произошло? Кэт уклонилась от ответа, сделав вид, что не поняла вопроса.

– Меня воспитывала система.

– Приемных домов?

– Гмм. Меня никто не удочерил, потому что я была больна.

– Все дети болеют.

– Но не так много. У меня была болезнь Ходжкина. Ее рано обнаружили, и я полностью вылечилась, но никто не хотел рисковать, беря в дочери тощую рыжеволосую девочку с подорванным здоровьем. – Кэт взглянула на Алекса снизу вверх. – Ну, а дальше совсем плохо. Вы уверены, что хотите дослушать до конца?

– Я ведь еще до сих пор не сбежал.

– Можете сделать это в любой момент, я вас не держу. – Она немного помолчала, потом глубоко вздохнула и выпалила: – Меня передавали из одного приемного дома в другой. Из-за того, что от меня часто отказывались, я изменилась. Я стала выкидывать различные фортели, что– бы на меня обратили внимание. Короче говоря, я стала наказанием Божьим.

– Могу себе представить.

– Я всегда отличалась от других детей, сначала потому, что была ужасно больна, затем из-за того, что у меня не было родных матери и отца. Слава Богу, мне удалось все это пережить без серьезных последствий для психики.

– И в это могу поверить. У вас вид упорного борца. Кэт поиграла хилыми бицепсами, и он засмеялся.

– А что послужило причиной болезни сердца?

– Химиотерапия, которую я принимала, чтобы бороться с болезнью Ходжкина. Лекарства победили опухоль, но нанесли большой вред моему сердцу. В течение нескольких лет оно медленно умирало.

– А вы об этом не знали?

– Совершенно. Жила нормальной жизнью здорового человека. А в это самое время мое сердце превращалось в камень. Когда осталось совсем мало работающих мышц, я стала замечать, что быстро устаю, что у меня мало сил. Я сваливала все на то, что слишком много работаю, но никакой отдых и никакие витамины не устраняли усталость. Я пошла на обычный медосмотр, а оказалась в кабинете кардиолога. К моему огорчению, он обнаружил, что большая часть моей сердечной мышцы стала такой твердой и негибкой, как будто представляла собой настоящий камень.

Мое сердце не могло перекачивать нужное количество крови. Оно работало меньше чем на треть своей мощности, что означало для меня необходимость трансплантации. Или неминуемую смерть.

– Вы испугались?

– Не столько испугалась, сколько разозлилась. Мне не особенно сладко пришлось в детстве, но я преодолела все невзгоды. Я стала телезвездой. Меня любили миллионы людей. Их распорядок жизни вертелся вокруг фильмов с моим участием. Моя жизнь была сказкой, и вдруг… это. Мне хотелось схватить Господа за воротник и крикнуть:

«Эй, ненавижу жаловаться, но с меня уже хватит!» Думаю, Он все же получил мое мысленное послание, потому что оставил меня жить.

– Отсюда «Дети Кэт».

– Отсюда «Дети Кэт», – повторила она шепотом, улыбаясь с благодарностью, оттого что у него хватило интуиции связать одно о другим. Какое-то время они продолжали стоять и улыбаться. Постепенно их улыбки растаяли, но взгляды по-прежнему были устремлены друг на друга. На крыльце лежали густые тени. Столь же насыщенным было и их молчание. Мимо проехала еще одна машина, но на сей раз они не обратили на нее внимания. На руку Кэт опустился москит, и она рассеянно смахнула его прочь.

Они стояли лицом к лицу, вглядываясь друг другу в глаза со все возрастающей напряженностью; незаметно для них самих расстояние между их телами сокращалось. Неожиданно Алекс поднял руку и легонько дотронулся до ее нежной кожи в вырезе воротника. Подушечки его пальцев начали медленный спуск от основания шеи до центра груди; он стоял и завороженно следил глазами за их движением.

– Я ожидал нащупать шрам.

От звука его охрипшего от волнения голоса у нее словно что-то перевернулось внутри.

– Он исчез, но я все еще его вижу.

– Правда?

– Да. Хотя на самом деле его уже нет.

– Гмм. Было больно?

– Вы имеете в виду шрам?

– Все вместе и его в частности.

– Иногда было… непросто.

– Господи, какая вы храбрая!

– Посмотрели бы вы, какой трусихой я была в блоке интенсивной терапии. Трубки, катетеры, это постоянное чувство, что сейчас задохнешься. И, хотя меня предупредили, что меня ждет, я ударилась в панику. Это была настоящая камера пыток.

– Могу себе представить.

– Нет, не можете. Это надо пережить.

– Думаю, вы абсолютно правы.

– Единственное, что удерживало меня на плаву, это мысль о том, что у меня новое сердце. Я чувствовала, как оно бьется. Оно было таким сильным!

– Как сейчас? – Алекс крепче прижал руку к ее груди.

– Нет, сейчас оно бьется еще сильнее.

Они разговаривали шепотом. Кончики его пальцев продолжали исследовать ее грудь. Кэт стеснялась своего шрама и теперь удивлялась себе, что позволяет Алексу касаться его. И вместе с тем это казалось ей вполне естественным. Его прикосновения были проявлением любопытства и одновременно нежности, а также, независимо от того, хотел он того или нет, сексуальности. Кэт просто таяла от восторга.

Она почувствовала, как ее охватила восхитительная слабость, словно ей ввели наркоз перед началом операции. Ее нервные окончания звенели и гудели, их чувствительность резко возросла.

Все это время глаза Алекса были прикованы к кончикам его пальцев, касавшихся ее кожи, но постепенно он вновь поднял их до уровня ее лица. Их взгляды встретились, в них явственно читалось желание. Потребность друг в друге.

– Вы меня пригласите? – хриплым голосом спросил он.

– Нет. Вы уйдете в бешенстве?

– Нет. Просто разочарованным.

Затем его губы властно сжали ее губы в поцелуе. Он заключил ее в объятия. Когда их языки соприкоснулись, он издал возбудивший ее стон. Кэт обхватила руками его затылок, ее пальцы переплелись с прядями его волос, спускавшимися на воротник.

Они двигались в одном ритме. Столкнувшись, их тела замерли в случайно найденной позе, затем уютно прижались друг к другу. Его рука не покидали выреза ее блузки, прижатая к тому месту, где находилось сердце, учащенным пульсом стучавшее ему в ладонь.

Другой рукой Алекс с силой прижимал ее к себе, поглаживая спину и бедра. Затем он сжал ее обтянутую джинсами попку и еще крепче притянул к себе. Его поцелуи делались все более страстными.

Кэт запрокинула голову и судорожно вдохнула воздух.,

– Алекс!

– Гмм? – Он жадно целовал ее шею.

– Мне пора идти.

Он поднял голову и с трудом сконцентрировал взгляд на ее лице.

– О черт. Хорошо. – Поспешным движением Алекс убрал руку от ее блузки, откинул со лба прядь волос и повернулся, чтобы уходить. Затем одним махом перепрыгнул все три ступеньки крыльца.

В то же мгновение Кэт охватило сожаление.

– Вы позвоните?

Он остановился и резко обернулся.

– А вы этого хотите?

Кэт чувствовала себя так, как будто всеми десятью пальцами ног готовилась оттолкнуться, от самого края вышки для прыжков в воду и ей предстояло свободное падение в неизвестность, в конце которого ее ждало либо чудесное приземление, либо катастрофа. Она не узнает, что именно, пока не оторвется от доски. И, невзирая на опасность, она жаждала испытать это падение и выяснить, что ждало ее внизу.

– Да, хочу.

– Тогда позвоню.

Она не сразу пришла в себя после их недавних поцелуев. Словно в полусне, Кэт бродила по дому, забывая, зачем вошла в ту или иную комнату, не умея сконцентрироваться ни на чем, кроме воспоминаний об Алексе, о его ласках и поцелуях. Она разделась, приняла душ и выпила чашку травяного чая, чтобы расслабиться и снять охватившее ее эротическое возбуждение.

Наконец, думая, что сможет заснуть, она прошла через дом и выключила везде свет. Запирая парадную дверь, Кэт заметила утреннюю корреспонденцию, лежавшую там, где она ее оставила, на столике при входе.

– Черт!

Ей хотелось лечь в постель, обнять обеими руками подушку и в мечтах вновь пережить те мгновения, которые она провела с Алексом Пирсом. Но если она отложит вскрытие конвертов на завтра, то утром ей придется просматривать вдвое больше корреспонденции.