Последнее интервью - Браун Сандра - Страница 13

Боже мой! Что же он еще слышал? Если он слышал, как она обещала Лесу поработать над сыном, чтобы раздобыть информацию… Нет, он об этом ее не спрашивал. Ему хочется знать, что у нее с Лесом. Но почему? Если бы это не было так нелепо, она подумала бы, что он ревнует. Наверное, дело тут чисто в мужской гордости. Навряд ли у него было много женщин, которые прямо из его объятий мчатся к телефону, чтобы сообщить другому, что любят его.

– Настоящий джентльмен дал бы знать о своем присутствии.

Он хрипло рассмеялся:

– Я давно перестал быть джентльменом. Итак, я жду. Расскажите-ка мне об этом Лесе.

Сейчас ей следовало бы сказать, что это не его дело, и приказать немедленно отвезти ее в дом. Почему же она не делает этого? Да потому, что по какой-то неизвестной причине ей важно, чтобы Лайон знал правду о ее отношениях с Лесом.

Энди решила не терять спокойствия и, как терпеливая мать, переждать вспышку раздражения своевольного ребенка.

– Лес Траппер – продюсер моей программы. Мы работаем вместе уже много лет. Начинали еще до моего замужества. Я сказала, что люблю его, и это действительно так. Как друга. Лес говорит каждой женщине, от вышедшей из школьного возраста и до престарелой уборщицы нашего заведения, что любит ее. Эти слова ничего не значат. Мы с Лесом никогда не были любовниками.

– Неужели ты думаешь, что я этому поверю?

Энди вспылила:

– Да мне нет никакого дела до того, поверишь ты или нет. Ты вынес мне приговор еще до того, как мы познакомились. Вам, мистер Рэтлиф, не понять, что женщина, которая не является хранительницей домашнего очага, может иметь нравственные устои.

– Ну хорошо. Скажем, у вас с Лесом ничего нет. Интересно знать, поделились ли вы с ним деликатными подробностями нашей прогулки? А может, вместе посмеялись над тем, как вам удалось пробраться в дом и всего за несколько часов приручить всех его обитателей до такой степени, что они готовы есть у вас из рук?

– Нет!

«Значит, – подумала она, – в нем действительно говорит только его растоптанная гордость. И ему наплевать, был у нас с Лесом роман или нет».

– Нет, – тихо повторила она, качая головой.

Лайон нервно покусывал губы. Он никак не мог понять, что в ней так взбесило его. Черт возьми, какая ему разница, с кем она разговаривает по телефону и что говорит? Да, только у него внутри все перевернулось, когда он услышал, что эта женщина желает другому мужчине приятных снов, а в его собственном сне, он это знал, она будет преследовать его до утра.

Выглядит она такой печальной, подавленной. Возможно, это только игра хорошей актрисы. Лайон был в смятении. Он не знал, чего ему хотелось больше: задушить или поцеловать ее. Казалось, губы Энди звали его. Они обещали сладкое забытье от всех горестей, пережитых им. Энергия, которую Энди буквально излучала, была способна возродить в нем то, что умерло много лет назад, освободить от одиночества, к которому он привык за эти годы.

Чисто физиологические потребности ему помогали утолить многие женщины, но после каждого из таких приключений он испытывал жгучий стыд и пустоту. Он мечтал о женщине, которая будет способна принять его целиком, со всеми его достоинствами и недостатками.

Он взглянул на Энди и чуть вздрогнул, увидев на ее щеке слезинку. В тот же миг Энди вскинула вверх ресницы. Нет, глаза ее сухи. Это была всего лишь капля дождя.

– Нам лучше вернуться, – грубовато сказал Лайон, – начинается дождь.

Это было мягко сказано. Не успел он завести мотор, как на них обрушился ливень. За плотной стеной дождя ничего не было видно.

– Держись, – прокричал он, и джип помчался в противоположном направлении от дома.

Лайон вел машину наугад по неровной дороге. Сильный порыв ветра сорвал с него шляпу и умчал прочь. Энди крепко вцепилась в сиденье, опасаясь за свою жизнь. Ветер рвал ее волосы, струи дождя хлестали по лицу и рукам.

Вдруг Энди показалось, что они сейчас врежутся в скалу. Только когда они приблизились, она разгадала намерение Лайона. Он переключил скорость, и машина медленно въехала в небольшую пещеру. Внутри было темно.

Лайон выключил мотор, и стало тихо. Лишь монотонный шум дождя нарушал эту обволакивающую тишину.

– С вами все в порядке? – спросил он наконец.

Энди дрожала – от холода. Промокшая насквозь одежда неприятно облепила тело. К тому же ее тревожило смутное беспокойство.

– Да. – Зубы ее выбивали дрожь.

Лайон изучающе смотрел на ее бледное и напряженное лицо. Он проследил путь капли, которая, скатившись с виска, поползла по щеке. Совершенно непроизвольно он протянул руку и поймал каплю пальцем. И, словно испугавшись своего жеста, тут же отдернул руку.

Энди не шелохнулась.

Лайон отвернулся и уставился на каменную стену пещеры. Затем легонько ударил себя кулаком по колену – единственный жест, который выдал его внутреннюю муку. Из последних сил он старался сохранить самообладание, но чувствовал, что летит в пропасть…

Одним резким движением он повернулся к Энди и притянул ее к себе:

– Только, пожалуйста, не будь лгуньей. Прошу, не будь.

Его поцелуй был долгим и страстным. Здесь не было места тонкости чувств и нежности, а только всепоглощающая страсть. Волна желания подхватила их обоих и унесла в безумном потоке.

Они жадно испивали друг друга. Он дразнил ее, щекоча кончиком языка ее губы. Он впитывал их вкус. Наконец Лайон оторвался от ее рта и прижался к шее, вдыхая аромат кожи. Он погладил ее руки:

– Тебе холодно?

– Нет, – выдохнула она. – Нет.

– Энди, тебя действительно ничего не связывает с Лесом Траппером?

– Только работа и дружба. Меня ничто ни с кем не связывает. С тех пор как погиб Роберт.

Он недоверчиво заглянул в ее золотистые глаза, словно хотел прочесть в них правду:

– Мне так хочется верить тебе.

– Верь. Это правда.

– Почему ты хочешь взять интервью у моего отца?

На лице Энди отразилось неподдельное изумление.

– Я тебе уже говорила о причинах. Может быть, ты думаешь, что я преследую какую-то скрытую цель?

– Нет. Думаю, что нет, – медленно произнес он. – За эти годы многие пытались нарушить его уединение. Но он не хотел, чтобы мир, который он создал для себя, моей матери и меня, был разрушен. Возможно, если бы он не избегал журналистов, он не стал бы объектом многочисленных домыслов. Его отшельничество продиктовано причинами исключительно личного порядка. Пока не появилась ты, он был твердо намерен унести с собой в могилу воспоминания о своей жизни, так и не удовлетворив больного любопытства американцев. С одной стороны, я рад, что он тебя не вышвырнул. – Лайон наклонился и поцеловал ее в ключицу. Неожиданно глаза его посуровели. – А с другой стороны, я боюсь за него.

Энди откинула с его лба непослушную прядь мокрых волос:

– Почему, Лайон? – Она упивалась звуком его имени, и только ради того, чтобы услышать его снова, повторила вопрос: – Ты боишься за его здоровье, Лайон?

– Это и еще… Да так, ничего. Как ты красива, Энди, – прошептал он, целуя ее.

Недомолвка Лайона испугала Энди. Ее на мгновение охватила паника. Неужели снова подтвердилась сверхъестественная способность Леса чуять тайны? Неужели с отцом Лайона связано что-то такое, что он не хотел бы предавать огласке? Нет! Господи, умоляю, не дай мне обнаружить то, что нельзя предавать огласке. Конфликт между совестью и интересами дела был проклятием каждого репортера, стремившегося к объективности. Энди отогнала от себя тревожные мысли и сосредоточилась на поцелуе Лайона.

Он пощекотал языком уголок ее рта, провел им по щеке и начал играть с серьгой. Одной рукой он крепко обнимал Энди, а другой поглаживал ее шею, постепенно опускаясь вниз. Коснулся ее левой груди и замер, чувствуя, как под ладонью бьется ее сердце.

– Энди? – В вопросе просьба даровать свободу действий.

– Лайон. – Свобода дарована.

Лайон обладал талантом понимать тело женщины; Энди ощутила прикосновения его рук именно там, где они были более всего желанны.