Не присылай цветов - Браун Сандра - Страница 19

– Хотите есть?

– Разве что тост. Я не голодна.

– Я тоже.

В течение нескольких минут, которые, казалось, длились целую вечность, они не сводили друг с друга глаз, посылая тысячу безмолвных, понятных только им сигналов. Дэвид задал Алисии какой-то вопрос, и ей стоило большого труда вернуться к действительности и ответить. Пирс принес тарелку с тостами, поставил ее на стол и сел напротив Алисии.

– Вам идет этот цвет.

Спортивный костюм Алисии и впрямь выглядел слишком изысканно и вряд ли подходил для занятий спортом.

– Спасибо.

– Хорошо спали?

Какой у него красивый рот!

– Да, а вы?

– Меня преследовали сны. А эти губы помогли ей осознать собственную красоту.

– Жаль.

Пирс припомнил все те укромные уголки ее тела, которых касались ночью его губы, и улыбнулся.

– Ничего страшного. Это были хорошие сны.

– Мы похожи на этих людей на картинке, да, мам?

Алисия оторвала взгляд от Пирса и посмотрела на Адама.

– Извини, я не поняла, – сказала она рассеянно.

– Ну посмотри!

Мальчик показал на яркую коробку с хлопьями.

– Они все сидят вокруг стола и завтракают. Два мальчика – это я и Дэвид, а вот мама и папа.

– И совсем не похоже, дурак! – возразил Дэвид. – Пирс ведь не наш папа. Для этого он должен сначала жениться на маме.

Адам обиженно оттопырил нижнюю губу:

– А тогда было бы совсем похоже, правда, мам? Алисия не ответила. Ее изумило, что Пирс вдруг побледнел, а его глаза, затуманенные любовными воспоминаниями, неожиданно приобрели жесткое, холодное выражение.

– Наверное. И пожалуйста, Дэвид, не называй брата дураком, – наставительно заметила она.

Ее сердце, только что бившееся в радостном возбуждении, упало. Волна отчаяния грозила накрыть Алисию, и она попыталась как-то отвлечься от невеселых дум:

– Если вы уже позавтракали, может быть, пойдете поиграете?

Дети радостно устремились к двери.

– А здорово, если бы Пирс был нашим папой, да, Дэвид?

– Ну да. У нас было бы все, как у других детей, и Крисси приезжала бы навестить нас, и мы могли бы снова покататься в ее «порше».

– Ага! А она была бы нашей сестрой, или тетей?

– Конечно, сестрой! Ты что, вообще ничего не соображаешь?

– Да она слишком стара для сестры.

Дверь за детьми захлопнулась, и этот громкий звук лишь подчеркнул зловещую тишину дома.

Пирс поставил чашку на стол с такой осторожностью, как будто боялся, что не сдержится и запустит ею в стену. Невидящим взглядом он уставился на недопитый кофе. Его челюсти были крепко сжаты, а на виске беспокойно билась жилка. Нервным движением отбросив волосы со лба, он сжал руки в кулаки.

Алисия не могла не заметить, как изменилось его настроение, и это привело ее в ужас. Не то чтобы она боялась самого Пирса – просто слишком хорошо понимала, что может означать такая метаморфоза.

– Они ведь дети. Пирс. – Как предательски дрожит ее голос! – Они сами не понимают, что болтают. Просто все время чувствуют, что у нас не такая семья, как у других, и им хочется, чтобы и у них был отец. Пожалуйста, не придавай особого значения тому, что услышал.

От его печальной улыбки повеяло холодом.

– Это мне напоминает то, о чем мы говорили вчера вечером. Но ведь это имело, как ты выражаешься, «особое значение», не так ли, Алисия?

– По-моему, мы уже выяснили, что да, имело. – Она начала нервно теребить куртку. – И поэтому ты злишься?

– Да, черт возьми! – выкрикнул Пирс, вскакивая со стула.

К счастью, дети были далеко от дома – подзывали белку – и не могли слышать его слов. Но Алисия-то слышала, и ее снова изумил этот внезапный приступ гнева.

– Да, я злюсь, – повторил он спокойнее.

– Но почему? – Она быстро овладела собой. После того, что произошло между ними сегодня ночью, она имеет право знать, что его беспокоит. – Как можно сердиться на то, что пятилетний мальчишка упомянул о женитьбе?

– Да не на Адама я сержусь, пойми же наконец, Алисия! – в сердцах бросил Пирс. – Я злюсь, потому что эта ночь была так чертовски хороша, потому что я чувствую, что мог бы влюбиться в тебя без памяти, потому что я хотел бы стать отцом твоих детей и таким образом загладить вину перед собственной дочерью.

Алисия в изумлении уставилась на Пирса и даже всплеснула руками:

– Что-то я ничего не понимаю… А что во всем этом плохого?

Он схватил ее за плечи и слегка встряхнул.

– Да потому что это невозможно. Было видно, что эти слова даются ему с большим трудом.

Он так неожиданно отпустил ее, что Алисия даже покачнулась. Повернувшись к ней спиной. Пирс уставился в окно. Было видно, как Адам и Дэвид собирают хворост и укладывают его на дрова, которые он сам припас накануне. Пирс закрыл глаза, чтобы не видеть этой трогательной картины, и пожалел, что не может закрыть уши, чтобы не слышать, о чем говорят дети.

– Помнишь, как Пирс учил нас раскладывать костер?

– И как это он умудряется все знать, а, Дэвид?

– Потому что он старый, такой же, как наш папа. А папы знают уйму всяких полезных штук.

– Как ты думаешь, ему бы понравилось, что мы так здорово научились?

– Конечно! Он всегда гордится нами. Ты что, не помнишь? Он ведь сам так сказал.

Алисия ждала, что Пирс сам обернется к ней и объяснится, но, потеряв терпение, решила взять инициативу в свои руки. Да, она ведет себя слишком настойчиво, но оставаться в неведении было выше ее сил.

– Но почему это невозможно?

– Поверь мне на слово.

– Но почему?

– Давай не будем об этом говорить.

– У тебя есть другая женщина?

Пирс обернулся к ней и окинул таким взглядом, что у Алисии не осталось никаких сомнений – он хочет ее так же страстно, как сегодня ночью.

– Если бы! Тогда все было бы просто. Для того чтобы быть рядом, спать с тобой каждую ночь, я без колебаний расстался бы с любой другой женщиной.

У нее вырвался стон.

– Но тогда в чем же дело. Пирс? Скажи мне!

– Нет.

– Почему?

– Потому что тебе лучше не знать этого.

– А кто дал тебе право судить? Разве после этой ночи мы не достаточно-близки, чтобы говорить открыто и прямо обо всем на свете? – выпалила Алисия.

– Обо всем, но только не об этом.

– Ну какие же у нас теперь могут быть секреты друг от друга – после всего, что было между нами?

– Ночью я над этим не задумывался, а утром просто обязан был подумать.

Алисия погладила себя по животу:

– А ведь во мне осталась частица тебя. И ты мне не доверяешь? Это нелогично!

Пирс изумленно вскинул брови и уставился на ее живот.

– О Боже! – вырвалось у него. – Ты что, не принимаешь таблетки?

– Нет.

Его следующий вопрос был справедлив и беспощаден:

– Почему ты мне не сказала?

– Не помню, чтобы ты спрашивал, – язвительно бросила в ответ Алисия.

Она вспыхнула от гнева. Пирс собирался уйти, но она схватила его за руку и повернула к себе.

– Не тревожьтесь, мистер Рейнольдс, я не собираюсь шантажировать вас возможным ребенком.

– Да не в этом дело, – устало проронил он. – Просто я не хочу бросать тебя беременной, вот и все.

– Бросать? Так вот, значит, в чем дело… Пирс глубоко вздохнул. Его взгляд немного смягчился.

– Да. И ты, вроде, все понимала, соглашаясь провести со мной эту неделю.

Он, как всегда, прав. С самого начала он предупреждал ее: «Я не могу позволить себе никаких привязанностей». Эти же слова повторил сегодня ночью. Алисия знала об этом, но старалась не думать. Их любовная близость была не просто зовом плоти, а чем-то гораздо большим, но, похоже, у Пирса Рейнольдса действительно есть серьезные основания не заводить ни с кем романа.

Ну что ж, прекрасно! Пусть убирается к черту…

Стараясь сохранить остатки гордости, Алисия повернулась и начала убирать со стола. Пирс ушел одеваться. Тщательно вымыв и аккуратно сложив посуду в шкаф – пусть не думает, что она сама и ее сыновья не умеют платить благодарностью за гостеприимство! – Алисия подошла к Пирсу.