Светлана - Артюхова Нина Михайловна - Страница 29

Пока сидишь неподвижно и бездейственно, приходят в голову разные тревожные мысли: «А вдруг произойдет крушение? А вдруг потеряю билет? А вдруг потеряю деньги?»

Пачку денег сунул ей Костя, когда выходили из дет­ского дома:

«Дай маме, поезжайте на такси».

«Бумагу и карандаш не забудь, — сказала Наталья Николаевна. — Куда ты положишь деньги? Возьми мою сумочку».

«Возьми мой бумажник», — сказал Костя и уже на­чал вытряхивать все, что было там.

Неожиданно подошел маленький Слава и протянул свой новый кармашек на голубой ленточке:

«Возьми».

Светлана схватила кармашек:

«Я — сюда. — Она обмотала ленточкой маленький па­кет и крепко зажала в руке. — Вот так!»

Знакомый кармашек с незабудками — Беленькая Му­ха его вышивала. Сколько денег? Должно быть, очень много. Никогда у Светланы в руках не было столько. Ес­ли потеряю — все кончено, поручение не будет выполне­но. Кроме того, можно потерять Костину записку с но­мером эшелона. Нужно переписать ее по крайней мере в трех экземплярах — для Костиной мамы, для Нади и для себя.

Светлана пристроилась к столику у окна и положила перед собой Костину записку.

«Надя, милая, спасибо, что выкроила все-таки время и приехала с мамой на вокзал. Если бы не приехала, мне бы все думалось...» — зачеркнуто, «что-то у нас с то­бой...» — тоже зачеркнуто. И все.

Что же это значит? Светлана с испугом и недоумени­ем уставилась на белый листок с зубчатыми краями. Где номер эшелона? Она потеряла его? Или Костя впопыхах вырвал не тот листок из блокнота?

Нет, он сначала вырвал, а потом написал... Светлана перевернула записку. Да, именно так. Вот номер эшело­на и название станции. Все на месте...

Девочка почувствовала огромное облегчение. Она ни­чего не потеряла. Но тут же началась новая тревога. Она вдумалась в прочитанные слова. «Что-то у нас с тобой...» По-видимому, начал писать еще тогда, после своего отъ­езда из Москвы. Да, вот и число... Еще в июне! Начал и почему-то раздумал, написал по-другому. Что же случи­лось? Поссорились они, как там, на фотографии в аль­боме?

Этот листок нельзя показывать ни Наде, ни Зинаиде Львовне. Светлана сделала две копии, положила их в Славкин кармашек, вместе с деньгами...

А подлинник надо оставить у себя. Куда пристроить понадежнее? Взрослые женщины прячут такие важные документы у себя на груди. Но куда может спрятать де­вочка? Светлана свернула записку трубочкой, как шпар­галку, и под прикрытием столика незаметно засунула ее туда, куда перед каждым трудным экзаменом пристраи­вала шпаргалки Нюра Попова: за резинку трико, у ко­лена.

С высокой ступеньки на хрустящий песок насыпи Светлана спрыгивала как можно осторожнее — не под­вернуть бы ногу, ноги сейчас нужнее всего. Впрочем, и голова тоже необходима. Уже начиная свой бег от станции, Светлана вдруг сообразила, что Костя ошибся: не в библиотеке нужно искать Зинаиду Львовну, а дома. В библиотеке как раз сегодня выходной день. Должно быть, Костя не знал, что выходные дни теперь не по вторникам, как было прежде.

Дом Зинаиды Львовны ближе к станции, чем библио­тека, но библиотека ближе к Надиному дому.

Светлана думала, что Зинаида Львовна обрадуется, а она, наоборот, по-видимому очень встревожилась.

Она собралась мгновенно — Светлана даже не успела пересказать в точности все Костины слова, доканчивала уже на улице.

 — На этот поезд, пожалуй, не поспеем, — сказала Зинаида Львовна: — нужно зайти к Зиминым.

 — Поезжайте с этим, к Наде я зайду. Поезжайте, не задерживайтесь!

Зинаида Львовна крепко обняла Светлану:

 — Деточка ты моя!..

Дверь открыла Надя. Спросила:

 — Случилось что-нибудь?

И сразу провела Светлану мимо всех фарфоровых со­бачек и вазочек в свою строгую комнату. Узнав, зачем приехала Светлана, Надя присела на подоконник, лицом к открытому окну, и задумалась. Она молчала так долго, что Светлана уже начинала закипать. Впрочем, вовремя вспомнила совет Ивана Ивановича: «Умерь немножко температуру», и заледенела на стуле около двери. В кон­це концов, полчаса еще можно не торопиться, все равно на поезд, с которым уехала Зинаида Львовна, не поспеть.

Наконец Надя встала и проговорила, как будто об­ращаясь к самой себе:

— Светлана, я не могу поехать.

 — Если вы не можете так, сразу собраться — это ни­чего, — сказала Светлана. — Следующий поезд через полчаса.

 — Нет, я и со следующим не могу поехать.

 — Экзамены у вас? — уже враждебно спросила Свет­лана.

 — Почему экзамены? Нет, экзаменов сейчас нет.

Какой у Нади сегодня взрослый вид... Странно. Она не показалась такой, когда открывала дверь.

 — Что же мне ему сказать? Ведь он спросит, почему вы не приехали.

 — Так и скажи, что не могла.

 — Может быть, вы ему напишете?

Надя немного поколебалась:

 — Нет, что же так, на скорую руку. Передай ему при­вет и что я очень рада, что он вернулся. Я потом напишу, ведь он пришлет адрес.

 — Я вам все-таки оставлю, вот здесь написано, как его найти.

Светлана положила записку на стол, под пресс-папье. Уж не показать ли ей ту, другую, начало Костиного пись­ма? Нет, нет, это было бы предательством по отношению к Косте. Не докончил, не отправил — значит, не захотел! Надя может даже обидеться, рассердиться на него.

 — Прощайте!

 — Куда же ты спешишь? Отдохни, ведь еще есть время. Ты даже успеешь пообедать с нами.

Светлана посмотрела ненавидящим взглядом:

 — Я на станции подожду... Как это нехорошо, Надя, что вы не хотите ехать!

 — Глупая девочка! — ответила Надя. — Вот если я поеду, это будет действительно нехорошо!

 — Прощайте!

Светлана, не подавая руки, вылетела в столовую. То ли ветер помог или расстроенные чувства были причиной, но дверь хлопнула так, что вздрогнули и затряслись все фарфоровые собачки в доме.

Слезы пришли только в поезде. На счастье, в это вре­мя дня пассажиров мало, можно было притаиться в угол­ке и сделать вид, что в глаз попала соринка.

Знал бы Костя, не доверил бы такое ответственное по­ручение! Знала бы Зинаида Львовна — задержалась бы до следующего поезда!

Что сказать Косте? «Не могла приехать... Просила передать привет»... Невозможно! Язык не повернется!

Светлана сжимала в руках Славкин кармашек с го­лубыми Мухиными незабудками. Голубые незабудки были как утешающий взгляд друга...

 — О чем плачешь, Светик мой?

Девочка испуганно провела платком по лицу и оберну­лась.

Длинная узкая рука протягивалась к ней для привет­ствия. Через круглые очки на нее смотрели внимательные глаза.

 — В чем дело? Какие такие огорчения?

Огорчения были не ее, а Костины. Светлана была уве­рена, что никогда Косте и в голову бы не пришло де­литься своими огорчениями с Алешей Бочкаревым.

Именно Алеше рассказать о том, что случилось се­годня, было бы жестокой обидой для Кости, черной изме­ной со стороны Светланы.

Но случается порой, что здравый смысл подсказывает одно, а делаешь совсем другое, не то, что подсказывает здравый смысл. Бывает в голосе человека, в выражении лица что-то вызывающее на доверие. Вот именно это именно ему рассказать можно.

Они были одни в том конце вагона, и раньше еще, чем добежал поезд до следующей станции, Алеша узнал все.

Он слушал сначала с грустным участием, не переспра­шивал, не вставлял ни одного слова, но, когда Светлана дошла до разговора с Надей, его лицо изменилось, затвер­дело, около губ образовалась жесткая складка. Он опу­стил глаза, как будто ему было стыдно за Надю.

Жестким голосом он переспросил:

 — Не могла? Не захотела? Нашла время капризни­чать! Да разве она не понимает, куда он едет!

 — Откуда вы знаете, куда? — испуганно прошептала Светлана. — Он не говорил, куда!

 — Понятно, что не говорил, и не имел права сказать.

Светлана вспомнила, с какой тревогой собиралась Зи­наида Львовна.