Как две капли воды - Браун Сандра - Страница 33

Не смешите меня.

Как глупо с ее стороны именно сейчас переменить тактику поведения! У нее отлично получалось то, что ей было поручено, – разбить сердце Тейта Ратледжа так, чтобы, когда у него в голове разорвется пуля, это стало для него почти избавлением.

Кэрол Наварро была создана для такого дела. Нет, конечно, ее пришлось вычистить и отмыть, прилично одеть и научить не засорять речь бранными словами. Но к тому моменту, как капитальный ремонт был завершен, для окружающих она превратилась в удивительную смесь ума, интеллекта, утонченности и сексуальности, против которой Тейт не смог устоять.

Ему было невдомек, что ее остроумие перед этим пришлось очистить от всяких непристойностей, что ее интеллект – не более чем набор модных фраз, утонченность напускная, а сексуальность – следствие моральной испорченности. Как и было задумано, он клюнул на этот набор, потому что в его представлении именно такими качествами должна обладать жена.

Кэрол поддерживала его в заблуждении, пока не родилась Мэнди. Это тоже было предусмотрено планом. Тогда она с облегчением перешла ко второму пункту и завела себе любовников. Ее слишком долго мучили оковы респектабельности. Терпение ее иссякло. Когда постромки ослабли, она быстро вошла во вкус.

Господи, как здорово было видеть Тейта страдающим и униженным!

С того момента, как четыре года назад она была представлена Тейту, упоминание об их тайном альянсе прозвучало лишь однажды – в тот день, когда он пришел к ней в реанимацию. Ни словом, ни делом они не выдали своей тайны, своего преступного сговора, в котором ей отводилась не последняя роль.

Но после катастрофы она стала как-то уклончива. Он пристально наблюдал за ней. Она вела себя странно и совсем непривычно для Кэрол. Странности в ее поведении заметила вся семья.

Может, ей просто захотелось почудачить. Это было в ее духе. Ей, например, нравилось быть порочной просто так. Все это не так важно, но ясно, что она решила взять инициативу в свои руки и переменить план игры без предварительных консультаций.

Может быть, у нее просто не было возможности с ним это обсудить? Может, она знает про Тейта что-то такое, что заставляет ее действовать именно так?

Либо эта дрянь – и это наиболее вероятно – решила, что роль жены сенатора устроит ее больше, чем гонорар, который она должна получить, когда Тейт будет лежать в могиле. Ведь не случайно метаморфоза совпала по времени с предварительными выборами.

Каковы бы ни были мотивы, новое в ее поведении раздражало до безумия. Ей бы следовало поостеречься, не то ее придется устранить. Теперь план может быть осуществлен и без ее участия. Неужели эта дура сама не понимает?

Или до нее наконец дошло, что вторая пуля будет предназначена ей?

17

– Миссис Ратледж? Вот так сюрприз.

При виде Эйвери секретарша в адвокатской конторе Тейта и Джека Ратледжей поднялась ей навстречу. Эйвери, чтобы узнать адрес, пришлось перерыть телефонную книгу.

– Добрый день. Как поживаете? – Она не стала называть секретаршу по имени. На столе стояла табличка „Мэри Кроуфорд“, но лучше не рисковать.

– Отлично, а вот вы выглядите просто потрясающе.

– Спасибо.

– Тейт говорил, что вы стали еще красивее, чем раньше, но лучше, как говорится, один раз увидеть…

Тейт так говорил? С того вечера, как они целовались, они ни разу не перебросились и словом. Ей показалось невероятным, что он мог сказать о ней что-то хорошее.

– Он здесь?

– Да. Он здесь.

Она знала это: на стоянке стояла его машина.

– У него клиент.

– Я не думала, что он сейчас ведет какие-то дела.

– Он не ведет дел. – Разгладив сзади юбку, Мэри Кроуфорд опять села. – У него Барни Бриджиз. Вы ведь знаете, что это за человек. Правда, он вложил в предвыборную кампанию Тейта большие деньги, поэтому Тейт счел своим долгом его принять.

– Фу-ты, я столько ехала. Надолго они? Стоит подождать?

– Как вам будет угодно. Присаживайтесь. – Секретарша показала рукой на обитые полосатым вельветом диваны и кресла приемной. – Может быть, чашечку кофе?

– Нет, благодарю.

Теперь ей то и дело приходилось отказываться от кофе: она предпочитала не пить его совсем, чем хлебать переслащенную бурду, которую, видно, любила Кэрол. Расположившись в кресле, она взяла свежий номер „Филд энд стрим“ и принялась его перелистывать. Мэри снова занялась печатанием на машинке, от которой оторвалась при появлении Кэрол.

Импульсивный визит к Тейту в контору был, конечно, рискованным шагом, но это был жест отчаяния. Она чувствовала, что если не поговорит с ним, то сойдет с ума. Чем эта Кэрол Ратледж занималась целыми днями?

Эйвери уже две недели жила в усадьбе, но пока ей не удалось обнаружить никаких следов деятельности Кэрол.

Несколько дней у нее ушло на то, чтобы запомнить расположение вещей в комнате Кэрол и других помещениях дома, куда она имела доступ. Ей все время приходилось озираться, так как она не хотела, чтобы кто-нибудь знал, чем она занята. Со временем она освоилась с планировкой дома и расположением предметов обихода.

Постепенно она знакомилась и с окрестностями. Она брала с собой Мэнди, поэтому ее экспедиции выглядели для всех обыкновенными прогулками.

Кэрол водила спортивную машину американского производства. К ужасу Эйвери, она обнаружила, что коробка передач в автомобиле механическая. Она не очень умела с ней обращаться. Выехав в первый раз, она силой заставила себя осваивать новую технику и готова была разнести машину на куски.

Осмотревшись как следует в доме и окрестностях, она стала придумывать себе дела, чтобы выбраться в город. Кэрол вела донельзя скучную жизнь, в ней не было ни разнообразия, ни экспромтов. От скуки Эйвери лезла на стену.

Когда однажды в тумбочке она наткнулась на ежедневник, то прижала его к груди с трепетом золотоискателя, напавшего на самородок. Но, просмотрев его, убедилась, что, кроме визитов к маникюрше и парикмахеру, у Кэрол почти не было дел.

Эйвери решила, что и это пока не для нее. Провести несколько часов в салоне красоты – на что у Эйвери Дэниелз никогда не хватало времени – было бы очень заманчиво, но она не могла рисковать и идти к парикмахеру или маникюрше Кэрол Ратледж. Им ничего не стоило обнаружить подмену.

В ежедневнике не было никаких следов того, чем Кэрол заполняла свой день. По всей видимости, ни в каких клубах она не состояла. Друзей у нее было очень мало или не было вовсе, потому что никто не звонил. Эйвери это казалось странным, хотя было ей на руку: это лучше, чем куча друзей и подруг, жаждущих общения.

Скорее всего, таких близких знакомых не было в природе. Во время ее болезни цветы и записки приносили только от друзей семьи Ратледжей.

У Кэрол не было ни работы, ни хобби. Эйвери справедливо рассудила, что этому надо только радоваться. Что, если Кэрол оказалась бы искусным скульптором, художником, музыкантом или каллиграфом? Ей и так пришлось тайком ото всех учиться есть и писать правой рукой.

Предполагалось, что никакой работы по дому она делать не должна. Даже кровать застилала ей Мона. Она же убирала в доме и готовила еду. Дважды в неделю приходил садовник и возился с цветами в саду. В конюшне хозяйничал бывший ковбой, который был уже слишком стар, чтобы пасти скот или объезжать лошадей. Ни от кого она не слышала совета возобновить какие-нибудь занятия, прерванные в связи с болезнью.

Кэрол Ратледж была абсолютной бездельницей. В противоположность Эйвери Дэниелз.

Дверь в кабинет Тейта распахнулась. Смеясь, оттуда вышли Тент и коренастый мужчина средних лет.

При виде Тейта, на лице которого играла теплая улыбка, сердце Эйвери затрепетало. От смеха в уголках глаз у него лучились морщинки, которые она никогда не видела, когда он был с ней. Эдди вечно пилил его за то, что он носит джинсы, сапоги и клетчатые рубашки, а не пиджак с галстуком. Он наотрез отказывался надевать костюм иначе как на публичные выступления.