Цена любви - Браун Сандра - Страница 1

Сандра Браун

Цена любви

1

Допив шампанское, мужчина опустил тонкий хрустальный бокал на серебряный поднос, который услужливо подставил ему проносившийся мимо официант. Притормозив на бегу, облаченный во фрак лакей подождал, пока господин возьмет еще один бокал с пенящимся напитком, и тут же растворился в гудящей толпе.

Пригубив шампанского, Ривз Грант удивился самому себе. Ему вовсе не хотелось пить. Да и какой прок в этой кислятине? Все вокруг вдруг стало невыносимо серым и скучным. Даже это дорогое вино приобрело во рту какой-то металлический привкус. Рассеянный взгляд зеленых глаз лениво заскользил по блестящему собранию важных персон и знаменитостей. Со стороны могло показаться, что истомленный скукой джентльмен лишь по большому великодушию мирится с существованием этой праздной толпы.

Заметно состарившаяся, но все еще не утратившая красоты французская кинозвезда висла на руке своего нового мужа — нефтяного магната из Оклахомы. По ее бульдожьей хватке было видно, что с этой добычей она не расстанется до конца жизни. Западногерманский горнолыжник, прославившийся тем, что завоевал на последней зимней Олимпиаде золотую медаль, из кожи вон лез, увиваясь вокруг меланхоличной принцессы из какого-то средиземноморского княжества, но та в упор не замечала стараний чемпиона. Нью-йоркский модельер вместе со своим неразлучным «компаньоном и протеже» — оба в смокингах цвета утренней зари — развлекали группу слушателей байками, в которых желчи было гораздо больше, чем юмора. Представьте себе: приходит бывшая супермодель, совсем еще недавно красовавшаяся на обложках журналов, и заказывает себе наряд, скрывающий недостатки фигуры. Пополнела, видите ли, бедняжка. На двадцать килограммов! Ха-ха!.. Слушатели внимали, разинув рты.

В тысячный раз досужие языки перемалывали то, о чем всегда толкуют, собираясь вместе, богатей, знаменитости или важные шишки. Или все три категории вместе. Одним словом, те, кто хоть чем-то прославился, чтобы быть допущенным в избранное общество. Доступ в эти сферы открывала прежде всего известность, пусть даже самого сомнительного свойства.

Однако тот, кто устроил этот роскошный прием, не делал между своими гостями никакого различия, приветствуя каждого с одинаковой сдержанной учтивостью. Высокий, сильный, гибкий… Облик хозяина безошибочно выдавал в нем того, кем он был на самом деле, — швейцарского промышленника, обладающего баснословным состоянием. Благодаря своим прекрасным светлым волосам и прозрачной голубизне глаз он надежно обеспечил себе место в списках «королей красоты», появляющихся время от времени в разделах светской хроники.

Вопреки всем правилам приличия взгляд зеленых глаз напряженно уперся в стоявшую рядом с миллионером женщину, одетую в умопомрачительный вечерний туалет. «Подумать только, белое надела», — с внезапным раздражением отметил про себя гость.

Ровно сутки минули со времени их предыдущей встречи, и в памяти Ривза Гранта все еще свежи были воспоминания о том, как поразила она его в тот раз своей необычной красотой. Она и сейчас была сказочно красива. Белое платье от Диора, оставляющее одно плечо обнаженным, давало сто очков вперед любому из дамских нарядов, которые можно было видеть в этом зале. Ожерелье из опалов и бриллиантов было столь же дорогим, как и драгоценности на других женщинах, однако значительно выигрывало, поскольку не было вычурным.

Для светского приема ее прическа представлялась чуть простоватой: волосы не лежали на плечах пышной волной, какими их запомнил Ривз, а были на сей раз собраны в незатейливый пучок. Однако шпильки, судя по всему, с трудом справлялись с темными тяжелыми прядями — несколько непослушных прядей уже освободились от слабеющих уз. Казалось, достаточно одного легкого прикосновения, хотя бы ласковых пальцев любящего мужчины, и великолепная масса волос накроет руку счастливца, который удостоился чести дотронуться до них.

«Что за чертовщина! Да что это со мной сегодня?» — спросил он самого себя словно после внезапного пробуждения. Каким бы сильным ни бывало потрясение, Ривз никогда не позволял себе размякнуть. А тут словно жалкий мазохист травил себе душу, не в силах оторвать глаз от женского лица — прекрасного и загадочного. Назойливые вопросы лезли в голову один за другим: «Так что же она делала вчера в книжном магазине? Или, вернее, что делает здесь? Зачем ей все это — эти люди и этот человек рядом?»

Скромная квартирка над книжной лавкой — и царственная гостиная, ни в чем не уступающая дворцовому залу: потолок с фресками и позолотой, мраморные полы, мерцание сотен свечей… Одно никак не вязалось с другим. Этой женщине было не место среди этой кричащей роскоши. Ее место было на крохотной кухоньке, где стоит веселенький кофейник с ситечком и щедро разлит запах свежесваренного кофе. Перед его глазами сама собой ожила картина: вот она, уютно подобрав под себя ноги, сидит на коротком диванчике в обнимку с мягкой подушкой… Что за наваждение!

Поставив бокал с недопитым шампанским на ближайший столик, Ривз маши-нальнб потянулся к фотоаппарату. Его «Никон», как всегда, висел у него на шее на тонком кожаном ремешке. Без фотокамеры он был как без рук, она стала для него чем-то вроде части тела, а потому не казалась нелепой даже на фоне чопорного вечернего костюма. Именитые гости, привыкшие к тому, что их постоянно фотографируют, продолжали беседовать, не обращая внимания на открытый объектив, в то время как Ривз с фотоаппаратом наготове пробирался между ними, не сводя глаз с благородного профиля женщины, которая в этот момент обменивалась рукопожатием с бельгийским дипломатом. Видимо, мужчина, не отходивший от нее ни на шаг, решил познакомить ее с важным гостем.

Склонившись к собеседнику, который на добрых десять сантиметров был ниже ее, женщина что-то вежливо ему сказала. Ривз не расслышал ее слов, поскольку в это время сосредоточенно наводил на нее объектив. Нацелившись опытным глазом сквозь оконце видоискателя, он слегка повернул на объективе кольцо, и тонкие черты женского лица обрели предельную четкость.

И в тот момент, когда дипломат наклонился, чтобы церемонно поцеловать у новой знакомой ручку, фотограф щелкнул затвором камеры. Яркая фотовспышка заставила женщину вздрогнуть от неожиданности, и она непроизвольно обернулась на источник света. Моментально скорректировав резкость, Ривз снова поймал в фокус ее лицо — на сей раз анфас. Улыбка женщины была несмелой и застенчивой, даже чуть-чуть жалкой. Еще щелчок…

Теперь вспышка ударила ей прямо в глаза, и она, ослепнув на несколько секунд, часто заморгала. Густые ресницы опустились несколько раз, прежде чем ее большие серые глаза с синей каймой вокруг радужной оболочки вновь обрели способность ясно видеть. Фотограф опустил камеру. Взгляд его зеленых глаз, казалось, готов был испепелить женщину на месте.

Вежливая улыбка застыла на ее губах, а затем медленно сошла с лица. Глаза ее расширились, загадочные синие ободки в них заметно потемнели.

Точно такое же выражение удивления и испуга Ривз видел на ее лице прошлым вечером. Хлестал проливной дождь. Раскаты грома разносились над узкими улочками, отражаясь гулким эхом от каменных стен старинных домов Люцерна. Казалось, потоп грозил всей Швейцарии — потоки воды текли по крышам, улицам, непокрытой голове и лицу Ривза.

И тут случилось нечто, заставившее его начисто забыть о грозе и ливне. Стоило ему увидеть ее лицо в том магазинчике со стеклянной дверью, как он забыл обо всем на свете. Промокший до нитки, он стоял, пожирая ее глазами.

— Ах! — испуганно воскликнула Джордан Хэдлок, судорожно прижав толстый том к груди, когда после очередного удара грома зазвенели стекла. И лишь потом поняла, что стекло звенит не только из-за грозы. Кто-то энергично стучался к ней с улицы.

Сидя на стремянке у высоких книжных полок, она могла хорошо видеть каждого, кто подходил к входной двери. Однако сейчас магазин был закрыт на ночь — несколько часов назад она, как всегда, опустила поверх стекла плотную штору, заменявшую жалюзи, и теперь сквозь нее можно было различить лишь неясный силуэт, озаряемый время от времени вспышками молний.